Фея и Тот Самый Один

Романова Наталия

– Может быть, о семье бывшего мужа? – предложил Лёва, заставив меня вздрогнуть всем телом.

О, о бывшем я могла бы говорить вечно, раскатывая на все лады, настолько ненавидела его, но давно дала зарок не вспоминать это ничтожество. Не тратить душевные силы на того, кто недостоин и секунды времени, которое я могу потратить на сынишку.

– Фея? – Лёва мягко надавил на мою руку, возвращая в реальность, внимательно посмотрел, ожидая хоть какого-то ответа.

Медленно, как под гипнозом, я перевела взгляд от глаз собеседника к висящему на стене зеркалу, уставилась на отражение, в ужасе широко распахнув глаза.

Господи, я же не накрашенная! Совсем! Абсолютно! Увлажняющий крем для лица и вокруг глаз не в счёт.

Подскочила как ужаленная, попыталась рвануть в ванную, чтобы срочно нанести макияж. На чучело похожа, самое настоящее, Страшила из «Изумрудного города» красавец по сравнению с бледной тенью меня самой, склонной к деформационному типу старения, со всем полагающимся птозом.

– Не обязательно краситься, – перехватил мои хаотичные движения Лёва, ловко развернув и поставив меня между своих ног.

– Но! – возмутилась я искренне. – Обязательно!

– Для чего? – Лёва нагнул голову, откровенно разглядывая меня.

Я же физически ощущала, что моя выпестованная защита рассыпается, превращаясь в прах под ногами, пыль.

– Зачем тебе краситься сейчас, на ночь глядя? – настаивал Лёва.

Я понимала, что спрашивает он вовсе не о вреде макияжа, не о влиянии тонны косметики на кожу лица, а о чём-то другом, что сформулировать толком не могла, не получалось.

– Внешность – единственное, что есть у меня, – выдохнула я, не соображая, что несу.

А несла я чистую, как слеза младенца, правду. Внешность – единственный аргумент, оружие против мира, то, что я могла противопоставить злу и выйти победительницей. Внешность – ширма, за которой отлично прятаться. Макияж – отличное забрало. Лучшее!

– Глупость, – твёрдо ответил Лёва, заставив меня оцепенеть. Глупость? – В тебе миллион достоинств, Фея. Ты – сильная женщина, которой хватает сил не только не сдаваться в непростой ситуации, но и внушать сыну уверенность в завтрашнем дне. Ты готова бороться со всем миром, несмотря ни на что и ни на кого. Ты честная, чистая, искренняя и добрая.

– Что? – уставилась я на Лёву.

Честная? Я-то честная? Кто строил из себя мальтийскую болонку, только бы не потерять работу, кто до последнего держался за брак, лишь бы Миша рос в достатке, кто делал вид, что ничего не знает, не понимает, не видит.

Искренняя? Чистая? Добрая? Будь я доброй, не мечтала бы, чтобы Родя провалился сквозь землю, я же мечтала, чтобы не просто провалился, а чтобы черти жарили его в кипящем масле три вечности подряд! Бесконечно!

– Ты очень красивая, Фея, – продолжил Лёва. – Но румяна на твоём лице – маска. Я хочу знать и любить тебя без этой маски.

– С ума сошёл? – пискнула я, не зная, что ответить.

– Сказал бы, что да, сошёл, от любви, только никогда в жизни я не был так уверен в том, что говорю.

Глава 21. Один

Леонид отвёл взгляд от окна, перевёл на часы – время приёма важного пациента. В то, что Фея приедет, он ничуть не сомневался. Неважно, сколько убедительных слов он потратил, пытаясь донести простую истину: сделать ничего невозможно. Для упрямых фей это ничего не значило, и это бесконечно подкупало.

Что ж… Несколько обследований действительно не помешают, плюс поставить на учёт, подыграть бюрократической шарманке, а там… чем чёрт не шутит, вдруг случится чудо. Врачи на самом деле не такие уж скептики, каждый в своей карьере видел столько чудес и удивительных совпадений, что можно и в проведение поверить, и в Деда Мороза.

– Да? – ответил он на звонок Феи. – Стойте внизу, сейчас спущусь.

Миша сидел в кресле в вестибюле первого этажа, с тоской разглядывая график приёма специалистов, нахохлившийся, как перепуганный воробушек. От весёлого беззаботного мальчишки не осталось и следа.

– Привет, парень! – поприветствовал Леонид, широко улыбнувшись, пожал руку, стараясь поделиться уверенностью. – Мама где?

– Оплачивает приём, – кивнул Миша, тяжело вздохнув.

– Вот же-ж… – не сдержался Леонид.

Пошёл в сторону хозрасчётного отделения, перехватил у кассы Фею, держащую наготове карточку.

– Что за глупости? – выхватил он пластик из руки, обратив внимание на свежий маникюр.

– Но?.. – Фея вопросительно посмотрела на Леонида, в ужасе распахнула глаза, прошептала: – Ты нас не примешь?

– Приму, только давай-ка, свои кровные ты оставишь при себе.

– А можно? Не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

– Теряюсь в догадках, кто мне эти проблемы создаст. Пойдём, – он легонько подхватил Фею под локоток и повёл в сторону вестибюля, где кис Миша.

Она послушно шла, перебирая стройными ногами, источая лёгкий запах шлейфовых духов, заставляя кровь в организме Леонида нестись с космической скоростью. Наваждение. Вернее, любовь.

– Вы врач, да? Нейрохирург? – нахмурившись, глянув исподлобья, спросил Миша, внимательно проследив за рукой Леонида, который нажал кнопку нужного этажа.

– Да, я говорил тебе, – напомнил Леонид. – Помнишь?

– Помню, – вздохнул пацанёнок.

Помнить-то он помнил, но никак не соотносил со своим состоянием, пока мама не привезла его на консультацию. Слишком был занят новыми впечатлениями, знакомствами, появившимися друзьями, чтобы провести параллели. Лёва – фигура, конечно, значимая, но Бергамоту с Пышкой в подмётки не годится.

– Это больница лучше, чем та, где мы с мамой лежали после аварии, – сделал вымученный комплимент Миша, когда прошли половину отделения.