Фея и Тот Самый Один
Шрифт:
В детской быстро включила ночник, устроила сынишку, рядом положила телефон и поставила радио-няню – атрибут для совсем крошек, который иногда выручал. Миша справлялся с нуждами самостоятельно, и всё-таки с ней мне было спокойней. Вышла из детской, огляделась, Лёвы не было, ушёл.
Почувствовала себя сдувшимся шариком, зелёной тряпочкой, которая входит и выходит в пустой горшочек из-под мёда. Посмотрела в зеркало в прихожей. Что ж, всё отлично.
Макияж на месте, улыбка тоже, причёска в порядке, запах шашлыка не пропитал одежду. Пахну духами, туманами и мечтой, как и полагается прелестному созданию двадцати восьми лет.
Отправилась
Скорее для самоуспокоения нанесла бальзам на тело, тщательно втирая, высушила волосы феном, мысленно попрощавшись с чудом техники. Придётся продать, вряд ли в ближайшее время найду работу хотя бы за половину того, что платил Антон, а распиаренная игрушка стоит дорого, хватит продержаться какое-то время.
Может, нужно было потерпеть? Ведь терпела же я Родю… Не умерла бы… Закрыть глаза, абстрагироваться… Немного боли во время и потом вполне можно пережить…
От нахлынувших воспоминаний едва не вывернуло. Нет уж, ни за что! Лучше продам всё на свете, чем займусь сексом с кем-то из благочестивой семейки. Чтоб они все провалились, в первую очередь Антон с Родионом с их похотливыми слюнями! Бу-э!
Ничего, ничего, соберусь мыслями, возьму себя в руки, и обязательно что-нибудь придумаю.
Накинула махровый халат, нырнула в уютные тапочки из натурального меха, полюбовалась блеском педикюра для поднятия настроения, вдохнула, выдохнула, вышла. Вот я уже и не зелёненькая тряпочка – бывший надувной шарик, а… немного шальная Императрица. Уставшая, но готовая к новым свершениям.
Зашла на кухню, щёлкнула электрическим чайником, достала чашку, кинула пакетик с заваркой, вдруг услышала шорох и знакомый голос:
– Угостишь чаем?
– Ой-ой! – подпрыгнула я на месте, выронив чайную ложку.
– Испугал? Прости, – проговорил Лёва, легко улыбнувшись. – Подумал, что немного сладкого на ночь не помешает.
Он протянул набор пирожных, которые продавались в кондитерской в нашем доме, как и полагается, совсем не дешёвой. Магазинчики шаговой доступности эконом-сегмента не для местных жителей, здесь тортики стоимостью крыла от Боинга подавай.
– Присаживайся, то есть садись, – засуетилась я, ставя на стол посуду и салфетки.
– Всё хорошо, – спокойно произнёс Лёва, заставив меня вздрогнуть.
Я вовсе не боялась, не переживала, что Лёва переступит грань, которую, откровенно говоря, переступить хотелось, но отчего-то нервничала, как первоклашка на первой в жизни школьной линейке – вдруг не понравишься учительнице.
– Сядь, я сам.
Меня потянула тёплая ладонь, я легко подалась, уселась на стул, подняла взгляд на Лёву, внимательно вглядываясь в лицо. Всё-таки он красивый, очень притягательный. Взгляд тёмно-серых глаз спокойный и уверенный, такой… внушающий доверие. Чётко очерченный рот, чувственные губы, умеющие умопомрачительно целовать, волевой подбородок, но
Пришлось одёрнуть себя. Остановись! Доверие – это то, чего не могло существовать в моей жизни, то, что неминуемо приносит проблемы.
Выбросить из головы розовый конфитюр, вдохнуть, выдохнуть и лучезарно улыбнуться – звучит, как план.
– Знаешь, я подумал, что неплохо было бы познакомиться, – произнёс Лёва, когда уселся напротив, придвинув ко мне чашку с горячим чаем и пирожные на тарелке. – Меня зовут Леонид Борисович Один. В детстве меня называли Лёня, что мне жутко не нравилось, так я стал Лёвой, по тому, как меня зовут, всегда можно определить, насколько давно мы знакомы с собеседником. Тридцать семь лет, работаю нейрохирургом, как почти все в нашей семье. Есть дочь Соня, ей почти восемнадцать лет, собирается поступать в мед, уверен, поступит и станет врачом, может быть нейрохирургом. Её мать зовут Лиат, вы знакомы, Лиат Абрамовна Фридман, – напомнил он имя врача, которая осматривала меня совсем недавно. – Тебе не о чем беспокоиться, между нами ничего нет, не было и быть не может. Соня – дитя случайности, любимое, хоть нежданное.
Я молчала, не зная, что ответить, всё это уже известно, может быть, кроме факта о Лиат… Абрамовне. Зачем этот монолог? К чему?
– Что ещё? – озадаченно посмотрел на меня Лёва. – Жил и работал в Германии, вернулся домой, не могу сказать, что по своей воле, надеюсь, что не пожалею о своём решении. Педантичен, чаще всего прагматичен, в силу занятости не уделяю большого внимания быту, в силу той же занятости почти не располагаю свободным временем. Помимо дежурств в отделении и терапии, иногда дежурю дома – это когда могут вызвать в любой момент, независимо от планов и настроения, значит, расслабиться невозможно, строить точные планы тоже. Обеспечен, но, по большей части, это остатки былой роскоши, здесь деньги лопатой грести не получится… Ты нравишься мне, можно сказать, что я безрассудно, безнадёжно влюблён в тебя, Фея, при этом осознаю, что ситуация непростая, поэтому форсировать события не считаю целесообразным.
Я сидела, открыв рот от неожиданности, совершенно не понимая, что ответить, как реагировать на откровения. Это зачем? Для чего? Чтобы… что?
Лёва, сам Леонид Борисович Один, Тот Самый Один безрассудно влюблён в меня? Что, интересно, Лёка добавила в плов?.. Или мне это чудится, или Лёве, но что-то здесь не так, иного объяснения просто быть не могло.
– Расскажешь о себе? – мягко продолжил Лёва, обхватив мою ладонь своей.
– Что именно? – через бесконечно долгое молчание, наконец, выдавила я.
– Начни с имени, например, места рождения, родителей… – подсказали мне.
С родителей. Легко сказать «с родителей», когда рос в благополучной семье, пусть в такой, как у Ники, родившись у педагога и врача. Да даже как у тётки моей, которая расположилась на моих законных квадратных метрах без удобств. Что могла ответить я? Рассказать про мать, пропавшую после очередного загула и рандомное имя отца?
– Образование? – продолжил Лёва, игнорируя моё молчание.
Образование… колледж и коридор моё образование, не сравнить с Одиными, с их званиями и регалиями. Наверное, если придётся переезжать, для дипломов понадобится отдельная машина, мой же пылился где-то в самом дальнем углу, поедаемый молью.