Филарет – Патриарх Московский 2
Шрифт:
Царь в удивлении шире раскрыл глаза, потом понимающе улыбнулся.
— Так, то — по метрикам. Не переписал их ещё?
— Переписал.
Фёдор не стал рассказывать царю, как он сначала убеждал церковного служку, что та запись в книге 1552 года, это его метрика. Долго дьякон ничего понять не хотел, ссылаясь на ближние записи и на внешний вид Фёдора. Пролистали несколько книг назад и в книге 1543 года нашли Филарета, рождённого от Варвары Ховриной и Никиты Захарьева сына Романова. Тот Филарет Захарьин был записан мёртвым через двадцать три дня после своего крещения. На такой «подарок» Фёдор и рассчитывал, но удивился совпадению имён. Он знал, что его отец женился на Варваре Ховриной, когда ей только исполнилось пятнадцать лет, и не мог себе представить, что он, Фёдор, был у них первенцем. Так и оказалось. Причём, в период с 1543 по 1552 его отец и мать родили ещё и пятерых девочек, тоже, к сожалению, скончавшихся вскоре после рождения. Сын Филарет, рождённый в 1543 году, и был первенцем.
Служка почесал бороду, вычеркнул в книге слово «умер», начал выписывать «попаданцу» новую метрику с именем Филарет, но «попаданец» воспротивился. Он знал, что при постриге у монаха имя меняется, а он не хотел так кардинально изменять историю. Вдруг, всё же, ему представиться стать патриархом, а имя будет другое.
— Ты чего? — спросил, сдерживая руку служке, Фёдор. — Как я сейчас людям представляться стану. Фёдором меня сколько лет кличат.
Служка сильно удивился.
— Бери себе какое хочешь имя, многие так делают. Мало ли, какое имя дано при крещении.
— Ну, ты, дьякон, и нехристь! — «наехал» на него тогда Фёдор. — Языческие порядки, — иметь много имён. Ты к чему меня совращаешь, дьякон? Перепутали в книгах, исправляй. Родители мои не могли попутать. Что они батюшке сказали при моём крещении, так меня и крестили. А что вы тут понаписали спьяну, сами разбирайте. И в моей метрике написано — Фёдор. Вот и пиши Фёдор, или я до Макария дойду. Мы с ним у государя часто бражничаем.
Служка и написал. Теперь Фёдору официально было восемнадцать лет. Он показал новую метрику отцу. Никита Романович перекрестился и, сказав: «Так будет лучше», перекрестил и сына.
— Ну и ладно, что исправил. Что ещё хорошего или плохого в Москве твориться?
— Торговые гости бузят. Хотят тебе челом бить, чтобы забрал ты все поборы в казну. Жалуются, что обирают их на торговых путях все кому не лень. Дескать, в каждом городе, на каждом мосту, стоят посты и грабят торговцев. Не хотят торговать с Москвой.
— Как это «все поборы»? — удивился царь. — А городки с чего жить и строится будут?
— Пусть обирают тех, кто у них торгует.
— Это мало! — махнул рукой царь.
— Да оттого и мало, государь, что пока товар до города доедет, он обрастает, как собака клещами-кровопийцами, поборами. Пусть с продажной цены налог берут. Чем выше цену задерёт купец, тем больше налог заплатит. Вот и подумает он, задирать ли?
— Обманут! — скривился царь.
— Так, то не твоя забота, государь. Пусть наместники да земщина следят за ценами и налогами.
Царь почесал затылок.
— Налог на мосты и дороги убрать. Пусть с общих денег берут. Так же и мастеров, артели обложить налогами по месту обитания. Причём, я одну хитрость придумал, государь.
— Какую?
— Ты в Москве введи малый налог, а некоторых вообще освободи. Хотя б на несколько лет, пока не разовьются. Вот мастера к нам и поедут. Мы бы тут город мастеров поставили.
— Тоже мне — хитрость. Ещё дед мой так делал.
— Хорошо! Традиции, значит. Немецкую сторону перенесли бы куда-нибудь в другое место, а тут по реке как раз места для мастеров. Лесопильню мою увидишь закачаешься. Бревно сразу на доски разной толщины распускает. Дозволишь мне Москва-реку перекрыть плотиной?
Царь хмыкнул и дёрнул головой.
— Вот ты неуёмный! Тебе всё мало и мало.
— Да ты посмотришь, государь, что тут через пару лет будет. У меня уже с десяток наёмных немцев работают.
— Не боишься, что они твои секреты выведают?
Фёдор вздохнул.
— Не боюсь, государь. Эти секреты в неметчине уже давно в работе. Я лес у нас. Кстати, надо ввести в структуру государевой казны лесничий приказ. Пусть лесами ведают. Выдают порубочные билеты на местах, следят, чтобы рубщики вместо срубленных два деревца садили. Сами пусть сажают.
— Деревья? Сажать? Зачем? Лес сам растёт.
Фёдор повёл рукой вокруг своего замка.
— И где тот лес? — спросил он. — Скоро топить не чем будет. Ты бы в Европе посмотрел. В Париже и Риме вообще нет деревьев в округе.
— Ты думаешь? — с сомнением спросил царь.
— Я знаю, государь, что так будет, если не начать заботится уже сейчас. Вот ты видел дубы в Воронеже. Сколько им лет, ты думаешь?
Иван Васильевич пожал плечами.
— Трудно сказать. А ты знаешь?
— А вот посмотри на пенёк и увидишь кольца. Посчитай и узнаешь сколько дереву лет. Потом, измерив другое такое же дерево можно примерно узнать и его годы.
— Интересно. И сколько им лет, знаешь?
— Самым толстым соснам более трёх сотен, государь. А дубы ещё старше. Вот сколько надо лет, чтобы вырос лес, из которого твои потомки построят себе флот, государь. А сейчас мы этот лес продаём англичанам и персам, чтобы они флот строили.
— Ты против? Сам ведь уговорил меня с англичанами торговлю вести.
— Так и надо вести, но надо заставить их возмещать ущерб. Надо с них дополнительные деньги брать на лесоустройство. И платит с тех денег лесникам.
Царь задумался, глядя на далёкую кромку леса.
— Да-а-а… Леса стало меньше.
Он обернулся к «советнику».
— Напиши указ. На завтра в думе зачитаю. Кого советуешь судьёй поставить?
— Я бы советовал Строганова Аникея. Он без дела мается в Слободе. Пусть набирает лесников и едет в свою Вычегду. Оттуда пусть начнёт лес беречь. Там англичане «пасутся».
— Добро! Так и сладим! Только ты распиши в приказе понятнее.
— Распишу, государь. И о поборах гостей… Давай напишу указ, а? Я напишу, а ты почитаешь. Не понравится, отложишь, подумаешь. Но, прямо скажу, без него торговли не будет, а с ним — увидишь, как попрёт.