Философия. Книга вторая. Просветление экзистенции

Ясперс Карл Теодор

Субъект как самосознание в отношении-к-самому-себе был всегда исчезающим в предметной наличности Я предметом предыдущих размышлений. Но названное только что отношение-к-самому-себе как всеобщее субъективности вообще было бы пустым. Оно действительно только как отношение к себе единичного самобытия, наполнения которого я ищу в активных свершениях, которые в их историчной конкретности есмь я сам.

Я замечаю, что бываю самим собой только, если имею себя в своей власти. Даже там, где я всецело поглощен каким-нибудь делом и вообще не думаю о себе, я бываю дельным в той мере, в которой мой самоконтроль делает меня дельным, заставляя отвлечься от моей субъективности. Подлинная дельность моего поведения не лишена решительно выраженного самобытия, сказывающегося в самоконтроле. Однако этот самоконтроль нужен мне не только при предметном исследовании в мире, но и повсюду, вплоть до тех не знающих предела вопросов, в среде которых для меня становится достоверно ясной безусловность моего изначального делания (die Unbedingtheit meines urspr"unglichen Tuns).

Эта среда, в которой я ищу себя на пути, ведущем через мировое бытие и мое в нем существование, называется саморефлексией. Саморефлексия, как только рассматривающая саморефлексия, осталась бы пассивной и бесплодной, потому что терялась бы в нескончаемости. Она является подлинной саморефлексией лишь как активная рефлексия, в которой я действую на себя и превращаю рассматривающую саморефлексию в неотъемлемо нужное средство, при помощи которого я только и могу видеть, тогда как благодаря активности это зрение получает смысл и цель.

В саморефлексии вопрос о том, кто я такой, ставится по-новому. Знание о себе уже не подразумевается здесь как таковое, но сам вопрос есть как бы шпора, действием которой я прихожу в себя (die Frage ist der Stachel, unter dem ich zu mir komme). В экзистенциальной саморефлексии я ищу себя как возникающего из моего суждения о себе. Это серьезный суд над собою в саморефлектировании, который не может произойти только из желания знать о себе, лежащего в основании судящих актов сознания вообще. В саморефлектировании возникает некий источник моего бытия; в нем я становлюсь для себя своим собственным истоком. «Познай самого себя» - это не требование узнать в некотором зеркале, что я такое, но призыв подействовать на себя, чтобы я стал тем, кто я есмь. В саморефлексии, обращаясь назад от вещей в мире к самому себе,, я испытываю свои дела, свои мотивы и чувства мерилом того, есмь ли они - я сам и хочу ли я быть ими. К примеру, я спрашиваю, обретаю ли я в них тот душевный покой, в качестве которого я познаю себя самого, сохраняется ли в них моя чистота, соответствуют ли они тому, что я признаю нравственным разумом, подлинен ли я в них. Но и ни один из этих масштабов саморефлексии не может быть содержанием предметного знания, но каждый, как сформулированный и примененный масштаб, сразу же включается в испытывающую рефлексию, а тем самым и сам ставится под вопрос.

2. Разлагающая саморефлексия.

– Саморефлексия есть среда, никогда для меня не замыкающаяся; через нее я могу потонуть в беспочвенности. В каком бы качестве я ни встречался себе внутренне, это свое явление я всегда могу опросить на предмет того, не скрыто ли за ним что-то другое: Возможно, что мое чувство неосознанно скрывает за собою другое чувство, что за моей сознательной целью стоит другая цель; может быть, я сам обманываю себя, потому что хочу быть доволен собою и все же не могу расстаться с тем, что вызывает во мне недовольство собою. Но в этом искании того, что скрыто позади, я понимаю себя только в снятии своей обманчивой непосредственности, но не себя самого как бытие; таким образом я есмь только саморефлексия, которая проникает за все мои маски и не знает, найдет ли она вообще что-нибудь за ними всеми. Это понимание в саморефлексии изменяет меня, снимая одну иллюзию за другой, но ему самому, в его всякий раз особенном способе разложения форм, можно, в свою очередь, задать вопрос о мотивах, а тогда и поставить его под сомнение как вводящее в обман. Понимая себя самого таким образом, я попадаю в нескончаемый прогресс. В обманывающемся ожидании прийти таким образом к себе самому у меня не остается ничего изначального, кроме изначальности самого вопрошания.

На этом пути я оказываюсь жертвой саморефлексии, не становясь собою. Моя честность исчерпывается в воле к ясности. Эта воля еще не есть самобытие. Она, как таковая, еще не действует в будущее, не осмеливается ни на какое осуществление. Подчинившись ее абсолютному господству, я избежал бы опасности, которую представляет для меня всякое действительное явление меня самого. Я хотел бы знать, что истинно, еще прежде, чем я попытаюсь сделать это. Саморефлексия разрушает всякое начало моего действительного бытия, потому что из-за нее это начало тут же становится проблематичным. Я не могу сделать ни шагу более; воля к ясности парализовала меня.

Это могло случиться потому, что я позволил саморефлексии снова усохнуть до простой воли к знанию. Моя активность была только испытанием и оценкой, она действовала только отрицательно. Я хотел сделать или раскрыть посредством отрицания, что такое я сам. Но я есмь только как исток наполненной активности, положительно поддерживающей рефлексию, благодаря которой она в то же время сама становится собою. Я есмь, - если я есмь, - всегда в каком-нибудь смысле непосредственно; ибо и воля к ясности, в замирании моего самобытия, в котором оно становится только отрицающим снятием всех иллюзий, живо как самодостоверность своей честности, и даже во всеобщем разрушении, даже перед лицом того, что решительно все есть только маска, может быть уверено в себе самом как существе, которое все-таки, по крайней мере, даже самому себе не позволяет вводить себя в обман. Эта непосредственность в самодостоверности голой честности, лишенной всякой полноты, хотя и опрашивает еще все отдельные содержания

своего собственного вопрошания, но уже ни о чем не спрашивает само это вопрошание. Поэтому с ней может случиться то, что хотя она и думает, будто утратила некое самобытие, ибо ведь все на свете - обман, но все же не впадает в отчаяние, потому что в своем знании обладает достоверностью себя самой. В этой непосредственности я еще сохраняю беззаботность в вопрошании о себе самом, - но собственно не о себе как наполненном содержанием историчном существе в его действительности, а также и не о моей абсолютной потерянности, а только о моей правдивости, истончившейся до точечности моей способности отрицать. Я вращаюсь вокруг себя в опустошающемся все более и более водовороте рефлексии, и все же не есмь. Я так же могу потерять себя в саморефлексии, как терял себя в аспектах своего Я: там - в образах себя, которые не суть я, здесь же - в некоторой функции, которая уже не обращает более на меня своей активности из глубины меня самого.

3. Саморефлексия и изначальная непосредственность.

 -Прежде чем вступить в саморефлексию, я беззаботно пребываю в собственной непосредственности. Если в таком случае я в чем-либо сомневаюсь, то принимаюсь за саморефлексию, чтобы при помощи ее возвратиться в состояние достоверной для самой себя непосредственности.

Ибо из некой более глубокой достоверности, чем та, которой может быть саморефлексия, я решаю в ней, что я сам не есмь она (entscheide ich in ihr, dass ich sie nicht selbst sei). В ней есть своя истина, если я сам остаюсь присущим в ней, а значит, есмь то, что, для того чтобы быть, нуждается в ней, но что оттого не тождественно с нею: я должен обладать изначальной положительностью, которая не только разлагает, но избирает и осуществляет свое историчное существование. Саморефлексия - не цель, а путь. Все дело в том, чтобы я, - тот я, который без нее мог бы вести только бездуховное и не имеющее собственной самости существование лишенной возможностей непосредственности, - всякий раз происходил бы из этой рефлексии, и в том, как я из нее всякий раз происхожу. Эта саморефлексия есть не изучение себя (Selbststudium), а коммуникация с собою (Selbstkommunikation) и осуществляется она не как познание, но как самосотворение (Selbstsch"opfung).

Саморефлексия, следовательно, есть по своему смыслу всякий раз преходящая среда утраченной и подлежащей восстановлению непосредственности (ein jeweils transitorisches Medium verlorengegangener und wiederherzustellender Unmittelbarkeit); рефлектируя о себе, я всякий раз на мгновение уже не есмь и еще не есмь я сам; я пребываю в возможности как раздвоенности, благодаря которой снимается беззаботная непосредственность и становится возможной подлинная изначальность моей самости (meiner selbst).

Саморефлексия в отвлечении от ее почвы как возможности самобытия становится произвольной: я наблюдаю себя, ставлю под сомнение, обсуждаю возможности, и все это - как придется. Если же я, в действительном собственном присутствии, я сужу себя (richte mich), рефлектируя о своих прежних свершениях и настоящих поступках, то я хочу прийти к известным решениям во внутренней и внешней своей деятельности. Ибо я знаю: Я есмь то, чем я становлюсь (Ich bin, was ich werde); не то, в качестве чего я пассивно расту, подобно простой жизни, но то, в качестве чего я, приходя к себе самому в среде саморефлексии, хочу себя самого.

Устойчивого состава своей самости, утраченного мною в нескончаемости саморефлексии, я не сумею отыскать вновь ни в какой саморефлексии, положим, и скорректированной, как бы остановленной, но все-таки остающейся лишь в себе самой и отделенной от самости.

Пройдя путем саморефлексии (Nach dem Gang durch die Selbstreflexion), я нахожу себя только в свершении правды (Vollzug des Rechten) с достоверным самосознанием того, что это - правда: я хочу этого, потому что перед лицом вечности желаю этого как истинного. Тогда я решаюсь сказать: это - мое назначение и моя задача. Понимание и знание лишь подготавливают подобное свершение, а затем делают его возможным, но в них оно отнюдь еще не исполняется. Если мы испытываем возможности, то мы еще не решаем о них тем самым как о чем-то объективном. За трудом саморефлексии, в котором я перехожу от одного суждения к другому, стоит, как импульс, воля к единству решения, совершаемого из истока самобытия. Пока я остаюсь в саморефлектировании, я или мучаю себя, подобно Танталу: я ищу себя, но все убегает от меня; или же - иначе, чем Тантал: я надеюсь, что в образе решения я встречу себя самого.

Правда, обыкновенно говорят, в порядке предупреждения, что саморефлексия нарушает естественную уверенность жизни и деятельности: но нарушает она только произвол и грубо-животную волю, ибо они сами неуверены в самих себе. Не может быть уверенности в непотревоженной непосредственности смутного инстинктивного существования; уверенность есть лишь в светлости самосознания, вырастающего на основе неумолимой саморефлексии, не просто знающего о себе как о наличном составе, но без знания и вопрошания получающего отныне достоверность своего бытия в деянии мгновения, овладевающем непрерывностью жизни (sondern diese ist im hellen Selbstbewusstsein, das auf Grund unerbittlicher Selbstreflexion erw"achst, nicht von sich als einem Best"ande weiss, aber seines Seins nun ohne Wissen und Frage in der Tat des Augenblicks gewiss ist, der die Kontinuit"at des Lebens ergreift).