Философская теология: дизайнерские фасеты
Шрифт:
5. В вопросе о самом предназначении этих обоснований (который периодически оживляется их критикой) можно выделить три основные позиции: (1) задача теистов в том, чтобы убеждать ими противников теизма в рациональной предпочтительности теизма, которой нельзя противиться, оставаясь на почве рациональности (эвиденциализм); (2) они не нужны ни для обороны позиций теистов извне (как не нужна, фактически, и сама эта оборона), ни для их собственного духовного благополучия, которое обеспечивается такими «свидетельствами», как, например, sensus divinitatis; (3) работа над этими обоснованиями полезна теистам прежде всего для правильного употребления их когнитивных способностей, затем для решения «оборонительных задач» и, наконец, может быть в ограниченном объеме использована и для обращения нетеистов.
Как мы уже многократно это озвучивали, практическая синонимичность в аналитической литературе понятий естественная теология и философская теология нас не устраивает, и если в первом случае достаточно разработки обсуждаемых обоснований и критики контробоснований, то во втором объектами критического исследования должны быть в одинаковой мере и те и другие, равно как и само понимание их природы, предназначений и (поскольку философская теология — тоже теология, т. е. дело практическое) «инструкций по применению». Поэтому
82
О различении естественной и философской теологии и о метатеологической функции последней см. из последних публикаций: Шохин В.К. Философская теология и библейская герменевтика: дискурс о постструктуралистском вызове // Вестн. ПСТГУ 2014. Сер. I. Богословие. Философия. № 6 (56). c. 60–63 (см. в настоящем изд.).
Что следует понимать под доказательствами как таковыми, представляется довольно очевидным для «пользователя»: это такая операция рациональной мысли, при которой из определенных посылок выводятся определенные заключения при наличии неоспоримого эксплицитно выраженного или подразумеваемого обоснования. Правда, критерии доказательств в различных науках разнятся, и ближайший пример тот, что в классической логике и математике они отличаются от таковых в неклассических (например, в интуиционистских) в силу того, что в одном случае принимается закон исключенного третьего и другие традиционные аксиоматические основоположения, а в другом — нет. Но для наших целей мы можем от них абстрагироваться, так как для теологии (опирающейся на классическую логику) эти различия большого значения не имеют. Имеет значение сама модальность доказывания, которое следует мыслить как обоснование твердое, несомненное или, как это раньше называли со времен Аристотеля, аподиктическое, т. е. имеющее не просто приемлемое, но принудительное значение для разума. И если мы имеем дело с доказательством реальным, то при нем каждое рациональное существо должно с неизбежностью принять определенные следствия из определенных посылок, если оно, конечно, понимает их смысл.
А для того, чтобы выяснить, в какой мере и в каком смысле теистические обоснования можно считать доказательствами или имеющими именно доказательную силу, следует прежде всего решить, подходят ли они под одну хотя бы значительную разновидность тех умозаключений, которые не всегда отделяются в аналитической философии от доказательств [83] . Основных этих разновидностей в настоящее время признается две — дедуктивные и индуктивные, — к которым иногда добавляют (но только иногда) и какую-нибудь третью, например, доказательства кондуктивые (нередко та или иная третья разновидность считается подвидом индукции).
83
Так, иногда считается, что «доказательство есть поэтапное выведение заключения правильного аргумента из его посылок» (см., т. е. что доказательство — это лишь детализированное и строгое умозаключение. В традиционной логике был взгляд, согласно которому следует различать доказательство в широком смысле и в узком: в первом смысле оно не отличается от умозаключения, во втором представляет собой «умозаключение об умозаключении» (например, доказательством в первом смысле будет выведение того, что бамбуки цветут колосками из того, что они — злаки, во втором — выведение того, что только что названное умозаключение верно). См.: Асмус В.Ф. Логика. М., 2014. c. 345–346. В настоящей статье исходным понятием также будет умозаключение, а под доказательствами будут пониматься такие умозаключения, которые обладают определенными качествами.
Критерию аподиктичности в строгом смысле соответствуют только первая разновидность, так как заключения в дедуктивных умозаключениях полностью содержатся в посылках и следуют из них с необходимостью, а потому, если посылки истинны, то и заключение из них гарантированно истинно. Дедуктивные умозаключения обычно делят на правильные формально (valid) и правильные содержательно (sound). Объем первого класса шире объема второго. Например, к первому классу можно отнести и такое абсурдное умозаключение, как: 1) все горожане — китовидные дельфины; 2) петербуржцы — горожане; 3) следовательно, они — китовидные дельфины. Разумеется, абсурдной является посылка (1). Ко второму классу относится умозаключения и с содержательно правильными посылками, такие, как: 1) все братья — лица мужского пола; 2) Сергей — брат; 3) следовательно, он — лицо мужского пола. Чаще всего дедуктивные умозаключения, как и в приведенных случаях, используются для атрибуции определенной родовой характеристики виду этого рода или отдельному экземпляру. Но не только. Очень современное по «материи» умозаключение типа: 1) Петр может быть счастлив тогда и только тогда, когда зарабатывает много денег; 2) сейчас он не зарабатывает много денег; 3) следовательно, сейчас он несчастлив — также относится к дедуктивным.
Теистические обоснования к дедуктивно правильным доказательствам относиться не могут. Так, например, известный аналитический философ и теолог Дейл Ретш совсем недавно предложил считать, что знаменитый телеологический аргумент можно записать и как дедуктивный:
1) некоторые вещи в природе (или и сама природа, космос) обнаруживают признаки замысла;
2) признаки замысла не могут продуцироваться или даже направляться самими природными факторами;
3) следовательно, некоторые вещи в природе (или и сама природа, космос) продуцированы разумным замыслом и, конечно, он требует соответствующего Актора [84] .
84
См.: URL:(дата обращения: 10.12.2015).
Здесь все признаки правильного с формальной точки зрения простого категорического силлогизма, однако посылка (2) обнаруживает признаки классической ошибки petitio principi, которая называется «предвосхищением основания вывода», а в индийской логике обозначалась как sadhyasama — «равное доказываемому». В самом деле, требуется как раз доказать, что целесообразность «некоторых вещей в природе» никак не может быть объяснена природными причинами, а здесь то, что нуждается в доказательстве, трактуется как само доказательство. Этот пример был приведен не случайно. Во-первых, телеологическое обоснование существования Бога —
85
Философы школы ньяя отстаивали веками силлогизм, в соответствии с которым все природные вещи должны быть произведены Божеством-Ишварой, подобно тому как искусственные вещи производятся ремесленниками — вследствие того, что они имеют части, а все составное должно быть по определению кем-то произведено. На это индийские антитеисты (прежде всего буддисты) возражали, что произведенность всего составного сама еще нуждается в доказательстве (наяики возражали, что они не могут, в свою очередь доказать, что дело обстоит не так). Изложение всех витков этой дискуссии содержится в очень квалифицированной монографии: Vattanky J. Development of Nyaya Theism. New Delhi, 1993.
Индуктивные умозаключения отличаются от дедуктивных тем, что истинность заключения в них не следует с необходимостью из истинности посылок и они могут быть поэтому только более или менее вероятными, и именно поэтому не все логики готовы их признавать доказательствами в том же смысле, как дедуктивные. Но умозаключения, считающиеся индуктивно сильными, считаются индуктивными доказательствами. Приводя снова актуальный умозрительный пример, можно выстроить индуктивно сильное умозаключение следующего типа:
1) Жан-Клод Реньяр является убежденным противником ближневосточной эмиграции и контроля Евросоюза над Францией;
2) он голосовал в первом туре на региональных выборах 2015 г. в Кале;
3) 90 % избирателей с его взглядами в Кале отдали свои голоса «Национальному Фронту»;
4) следовательно, Жан-Клод Реньяр голосовал на этих выборах за «Национальный фронт».
Очевидно, что заключение из этого умозаключения относится к классу индуктивно сильных, но не аподиктических: Жан-Клод Реньяр мог отдать свой голос и «республиканцам», а то, совсем расслабившись духом, и социалистам.
Некоторые очень авторитетные аналитические философы, например, Ричард Суинберн, убеждены в том, что все без исключения валидные обоснования существования Бога — даже космологическое — относятся к сильным индуктивным умозаключениям и, соответственно, и к индуктивным доказательствам [86] . Большинство считают, что если и не все, то уже рассмотренное телеологическое обоснование точно относится к ним. Действительно, это обоснование (о космологическом речь пойдет ниже), прежде всего в его наиболее сильной версии — теории тонкой настройки — гораздо больше похоже на индукцию, чем на дедукцию. Но из того, например, что и люди гораздо больше похожи на обезьян, чем на рыб, еще не вытекает (вопреки массовой квазинаучной идеологии), что они являются разновидностью обезьян. Ведь индуктивные доказательства применимы к статистическим, эмпирическим явлениям, когда вероятность опции А сопоставляется, на основе сопоставления закономерностей, с вероятностью опции В. В случае же с опцией из двух возможностей — за и против признания разумного замысла в мире — мы имеем дело не с выбором из однородных эмпирических возможностей, а с выбором совсем иного порядка — с мировоззренческим, который, конечно, опирается и на интеллектуальную интуицию и на рациональные аргументы, но не на исчисления. Поэтому некоторые атеисты, вопрошающие о том, кто смог промерить как бесконечно малую возможность спонтанной констелляции физических констант после Большого взрыва, необходимой для возникновения жизни и разума во вселенной, задают вопрос правомерный, а обоснование этой бесконечно малой возможности такими аналогиями, как возможность спонтанной координации между закономерностями выпадения определенных чисел во всех казино Монте-Карло [87] , есть не столько вероятностная модель, сколько метафора. Проблематично и обоснование тонкой настройки вселенной через теорему Байеса, которое настойчиво продвигает Р. Суинберн [88] : она применяется прежде всего к таким «эмпирическим ситуациям», как желание определить, чем может быть больше обусловлена незапланированная остановка автомобиля — иссякновением бензина в его баке или неисправностью аккумулятора, или кто из нескольких подозреваемых в совершении определенного проступка больше других по объективным данным должен вызывать подозрение, тогда как здесь мы имеем дело с реальностью сингулярной и отнюдь не эмпирической, а трансцендентной. Применение же индуктивного метода к другим обоснованиям существования Бога еще более проблематично.
86
А именно, космологическое доказательство относится по его классификации к достаточным З-индуктивным доказательствам (таким, в котором посылки — в данном случае само существование мира — «увеличивают вероятность заключения»). См.: Суинберн Р. Существование Бога / Пер. М.О. Кедровой. М., 2014. c. 29, 206.
87
Эту аналогию предлагает один из ведущих теоретиков тонкой настройки Уильям Крейг. См.: Davis S. Op. cit. P. 111, 120.
88
Теорема, названная в честь английского священника и математика Томаса Байеса (1702–1761) — одна из базовых в теории вероятности. Она позволяет определить вероятность события А при условии, что произошло статистически взаимозависимое с ним событие В.