Философский словарь
Шрифт:
У
Убеждение (Croyance)
Значит меньше, чем знание, и меньше, чем вера, и охватывает то и другое. Быть убежденным в чем-то значит верить в истинность этого, не имея к тому абсолютно никаких доказательств. Например, я убежден, что завтра будет хорошая погода, что Земля круглая, что два плюс два будет четыре, что Бога не существует и т. д. Но, возразят мне, по крайней мере два из приведенных утверждений могут служить предметом доказательства, следовательно, это уже не убеждение, а знание. Не стану спорить, вернее, оспорю лишь формулировку, а именно вот это «уже не», из которого следует, что знание и убеждение несовместимы. Это не так. Приведенные доказательства (того, что Земля круглая, а два плюс два четыре) имеют абсолютную ценность только при условии своей абсолютной надежности, а кто докажет, что это так? Разве можно рационально доказать надежность разума, а ведь это предположение подспудно содержится
Уважение (Respect)
Чувство признания высоких достоинств чего-то (например, у Канта – нравственного закона) или кого-то (человека). Некоторые читатели моего «Маленького трактата о больших добродетелях» высказывали мне свое удивление в связи с тем, что я не включил уважение в число добродетелей. Но все дело в том, что это качество вовсе не кажется мне таким уж однозначным. Эпитет «уважаемый», применительно к какому-либо человеку, далеко не всегда означает, что речь идет о человеке добродетельном. В голову сразу приходят мысли о всевозможных «реверансах» перед теми, кто в социальной иерархии стоит выше других, о корыстных побуждениях и правилах, диктуемых истеблишментом. В уважении проявляется не столько признание достоинства другого человека, сколько пренебрежение равным достоинством всех людей. Мало того, нередко необходимым и заслуживающим всяких похвал становится именно неуважение, в частности неуважение к сильным мира сего. Достаточно вспомнить Диогена или Брассенса. Что касается уважительного отношения к слабым, да и вообще ко всем людям, то здесь, на мой взгляд, вполне достаточно вежливости, сострадания и справедливости. «Долг уважения к моему ближнему, – пишет Кант, – содержится в максиме не низводить людей до степени простого средства для достижения моих целей» («Метафизика нравов», часть II, § 25). Это противоядие против эгоизма и одновременно своеобразный противовес любви (любовь сближает людей, тогда как уважение заставляет их соблюдать между собой определенную дистанцию; там же, § 24). Это не столько отдельная добродетель, сколько сочетание множества добродетелей. Из чего отнюдь не следует, что уважение не нужно. Как раз наоборот, оно совершенно необходимо, хотя одного уважения недостаточно, поскольку оно не способно заменить ни любовь, ни щедрость. Впрочем, справедливо и обратное. Любовь и щедрость без уважения превращаются в похоть и снисходительность соответственно, что никоим образом не способно нас удовлетворить.
Уверенность (Certitude)
Отсутствие малейшего сомнения в выражении мысли. Следует различать субъективную уверенность как фактическое состояние (тот факт, что я не способен усомниться в том или ином высказывании, еще не значит, что оно истинно) и объективную уверенность как логическую и теоретическую необходимость (означающую, что то или иное высказывание или доказательство объективно верно). Однако уверенность второго типа, которая только и может считаться абсолютно достаточной, на самом деле подразумевает и уверенность первого типа, а потому вовсе не является уверенностью. Лучше и короче всего об этом сказал Марсель Конш (по поводу Монтеня): «Уверенность в том, что существует логическая уверенность, на самом деле является фактической уверенностью». Да здравствует пирронизм.
Угрызения Совести (Remords)
Переживаемая в настоящем печаль из-за прошлой провинности, своего рода стремление пристыдить самого себя. Угрызения совести могут проявляться с большой силой, однако к числу добродетелей это чувство не относится. Вместе с тем оно имеет отношение к морали, поскольку содержит в себе факт оценки (болезненное осознание собственного дурного поступка). Угрызения совести напоминают ностальгию по добру. Если к ним добавляется воля к исправлению содеянного, обращаются в раскаяние.
Удивление ('Etonnement)
В классическом, подчеркнуто глубоком смысле слова – чувство изумления или оцепенения, вызванное неожиданностью. В современном значении – чувство, порожденное не только внезапностью, но и странным или таинственным характером наблюдаемого явления. Именно в этом смысле удивление свойственно философии, которую больше интересует не то, что ново или неожиданно, а то, что якобы противоречит очевидному и привычному. Философ удивляется тому, что вовсе не удивляет (или больше не удивляет) остальных его современников. Именно удивление подвигло первых мыслителей к философским размышлениям, как оно движет ими и сегодня, отмечал еще Аристотель («Метафизика», книга первая (А), глава 2). То же самое, хоть и спустя 25 веков, с блеском доказывает Жанна Херш («Философское удивление», «История философии»). Например, существование мира удивительно не потому, что мир внезапен и непредсказуем, но потому, что он погружает наш ум, стоит ему задаться теми или иными вопросами, в недоумение, доходящее действительно до оцепенения. Почему скорее существует что-то, нежели ничто? То же самое касается и нашего собственного существования в мире. «Когда
Удовольствие (Plaisir)
Один из основных аффектов, в силу этого трудно поддающийся определению. Скажем так: удовольствие есть аффект, противостоящий боли, доставляющий нам радость, вызывающий одобрение; это приятное осуществление желания.
Нетрудно заметить, что это желание далеко не всегда означает нехватку чего-либо (возьмем, к примеру, эстетическое удовольствие) и не обязательно предшествует чувству удовлетворения (приятный запах, красивый пейзаж или хорошая новость воспринимаются мной как удовольствие, хотя я ни о чем подобном и не помышлял). Спиноза мог бы сказать в этой связи, что подобные удовольствия все же согласуются с моей способностью существовать (conatus); мы скажем, что они согласуются с моей способностью наслаждаться, действовать и радоваться, иначе говоря, действительно с моим желанием, но понимаемым как неопределенная потенция. С этим я совершенно согласен, и именно потому всякое удовольствие относительно. Мы желаем ту или иную вещь не потому, что она нам приятна; она приятна нам именно потому, что мы ее желаем, т. е. потому, что она согласуется с нашим желанием. Почему бы тогда не определить удовольствие как простое удовлетворение желания? Потому что удовлетворение желания не обязательно приносит удовольствие: курильщикам хорошо известно, что далеко не каждая сигарета и даже не каждая затяжка – удовольствие. Точно так же каждый из нас знает, что одного желания жить мало, чтобы жизнь стала легкой и приятной.
Удовольствие «мы познаем как первое благо, прирожденное нам», утверждает Эпикур. Потом он, правда, добавляет: «Не всякое удовольствие следует выбирать» (Письмо к Менекею). Дело в том, что многие люди доставляют себе и другим больше зла, чем добра. Вот почему гедонизм имеет свои пределы. Разумеется, удовольствие есть «первое благо», отвечающее нашей природе, «принцип выбора одного и отказа от другого», наконец, «цель счастливой жизни» (там же). Но это справедливо далеко не для всякого удовольствия и даже не обязательно для самых сильных удовольствий. Мы вынужденно стоим перед выбором, и там, где речь идет о нас лично, нас ведет благоразумие, там, где речь идет о других людях, – мораль. Это не значит, что мы отказываемся от удовольствия, это значит лишь, что невозможно «жить с удовольствием, забыв о благоразумии, честности и справедливости» (там же, 132). Удовольствие – цель, но не путь к цели.
Ум (Esprit)
Способность мыслить, направленная на реальное, универсальное или смешное.
В этом смысле слово «ум» всегда употребляется в единственном числе (ср. с выражением «брожение умов», в котором очевиден иронический оттенок). Дело здесь в том, что истина в мере своей постижимости всегда одна для всех. Именно поэтому она свободна (не подчинена ничему, даже мозгу, в котором происходит процесс мышления) и способна нести свободу. Вот эта свобода, которая является не свободой субъекта, но свободой разума, и есть ум.
Заблуждение считать ум субстанцией, но не меньшее заблуждение видеть в нем чистое ничто. Ум не гипотетическая данность, писал Ален, – ведь тот факт, что мы мыслим, неоспорим. Но это и не субстанция, ибо он не может существовать сам по себе. Скажем лучше, что ум – это тело в действии, в той мере, в какой он обладает истиной в потенции.
В потенции, но не в действии. Ни один ум не равнозначен истине; ни одна истина не равнозначна уму (это был бы Бог). Вот почему ум сомневается во всем, в том числе в себе самом. Он знает, что он не знает или знает слишком мало. Иногда это его тревожит, иногда – смешит. Это два способа (размышление и смех) сохранить верность себе, не впадая в самоуверенность. Судя по всему, ум, существующий в этих двух формах, является свойством, присущим человеку. Одновременно ум является и добродетелью, ибо помогает преодолеть фанатизм и глупость.
Умеренность (Mod'eration)
Чувство меры (Мера) в мыслях и поступках. Не следует путать умеренность с мелочностью.
Умеренный республиканец остается таким же приверженцем республиканских ценностей, как самый ярый экстремист, презирающий его и ведущий с ним борьбу. Мне могут возразить, что выражение «умеренный революционер» содержит в себе внутреннее противоречие. Я в этом не уверен (вспомним Кондорсе (231) или Демулена (232)). Однако, будь это так, нам пришлось бы признать, что всякая революция есть эксцесс, а значит, правы консерваторы и реформисты.