Финики
Шрифт:
– Гоша, помоги! Я протянул руку, чтобы он втянул меня за собой, но Шут, одарив вечность безумным взглядом, скрылся в сугробах. Мне ничего не оставалось, как побежать по краю котлована, зная, что дальше, в сотне метров, склон снова станет пологим. Звёзды замельтешили перед глазами, когда ночь потряс выстрел из ружья. В отступившей тишине лай, как будто в приёмнике прибавили громкости, стал ближе.
Я оглянулся и чуть не родил кенгуру. За мной гигантскими прыжками неслась собака невероятных размеров. Настоящая помесь тираннозавра с гориллой. Это была собака Апокалипсиса. Казалось, она передвигалась на задних конечностях и всё, чего не хватало её оглушительному лаю, так это великанской дубины, которую
– Ах ты ж ёбанный ж ты на хуй!
И я побежал, вспомнив заветы, которые давали Форесту Гампу. Чувствуя, что мне вот-вот оторвут седалище клыки этого собачьего гиппопотама, я с сожалением подумал, что лучше бы вместо чтения Некрасова, Ремарка и Бунина, я с пеленок занимался бегом. Разметав, как хворост, гору арматуры, пропоровшей мне колено, я ринулся вверх по склону, за которым начинался обрыв. Зверь почти настиг меня. Этот волколак, оборотень, вервольф, которому даже взрослый сенбернар годился бы по размерам в щенки, уже хрипел прямо за моей спиной. Если бы нашлось время померить бицепс этой псины, то я думаю, он бы уделал Мистера Олимпию.
– Рр-рр-а-аа!!!
Взбежав на земляной вал, за которым спускался овраг, я с ходу, не раздумывая, прыгнул. Никогда в своей жизни я так не радовался падению с трёхметровой высоты.
Потом была ментовка и обожратые в Сванидзе, то есть в говнище, защитники закона. Туда нас со Славой, скрутив и дав пару раз по рёбрам, сдали охранники стройки. Полицаи были жирными, тупыми и воняли. Наверное, они здорово обиделись, если бы прочитали мои мысли. Мы покорно сидели в обезьяннике, слушая, как в кабинете сходятся и бьются стеклянные рюмки. Из одного кабинета вытолкнули парня с полностью разбитым лицом, но я чётко помнил, что он входил туда с целой рожей. Какой-то пьяный офицер пытался нам растолковать про преступление и наказание, но всё, что я сейчас знал о Достоевском, так это то, что мне его хотелось избить. Полицейский, упомянувший Фёдора Михайловича, продолжал фонтанировать мудростью:
– Вы, ребятишки знаете, кто такие Сакко и Ванцетти?
Холодеет сердечная жила, вдруг этот индюк намекает на бомбу? Пытаюсь шутить:
– Вы, наверное, живёте на этой улице что ли? Сакко и Ванцетти - это итальянские революционеры, жившие в США.
– Ну да, живу - пьяно отвечаю мент, - молодцы, умные. Я вас хотел подъебнуть, а вы сами знаете, кто это такие!
Слава по-прежнему молчал. Когда я рухнул в низину, спасаясь от псины, Ник ждал меня. Он помог выбраться из снежного плена, поглотившего меня по глотку, и не побежал, когда из подъехавшей к нам машины вылезли очень злые люди. Но я, овощ, политый в интернете, чувствовал разобщенность с другом, который не бросил меня. Почему это происходило? Возможно потому что вместо встреч в реальности, чувства плеча, мы перезнакомились заново под ужасающими никами в Skype, номерами ICQ, и страницами в социальных сетях. Это уже потом я понял, что современные средства массовой коммуникации уничтожили, как факт, национал-социалистическое движение. Последнее базируется на массовом экстазе, на толпе, сливаемой ораторов в армию, на тысячных выступлениях, акциях, митингах, собраниях. В новую эпоху изменились средства коммуникации, ведь зачем ходить на митинг, если можно провести собрание в Skype? Правда, мой вывод уничтожали десятитысячные митинги европейцев, раз за разом перерастающие в погромы, и я винил в отсутствии таких событий русских.
– Эй, Слава, ты как?
– Ууу... такой план по глупости провалился.
Может не продолжать спрашивать его? Когда-то школьником я думал набить тату, а теперь набил кулаки. Это не сделало меня сильнее, но сделало значимей. А значимость, возникающая на пустом или мокром месте, всегда ошибочна. Ткни в неё пальцем с длинным ногтём, и она лопнет, как финансовая пирамида.
– Слава, - спрашиваю я.
– Ну? Ты что-то хотел спросить?
– Да.
– Не бойся, Шут не дурак, он заберёт то, что мы оставили там, на стройке. Иначе мы все сядем. Никого ведь больше не поймали, значит, они разберутся, что делать.
Об этом я и думать забыл, хотя уже сидел в околотке. Как-то сразу мне перехотелось говорить о том, что Гоша бросил меня, стремглав убежал. Разве это важно? В конце концов, я тоже поступил так когда-то на далёкой трассе, и вряд ли бы вернулся, если бы Гошу или Славу всё-таки поймали. Хотя... кто знает. То, как ты думаешь поступить в экстремальной ситуации, не имеет ничего общего с тем, как ты по-настоящему поведёшь себя в ней в жизни. Всё же я решаю попробовать:
– Я тут хотел насчет Шута поговорить.
– Что-то плохое?
– ворчит друг.
– Даже очень. Он...
Слава прерывает меня властным жестом. Всё-таки он, даже пойманный ментами, лидер нашей группы. Вожак сказал:
– Гоша не самый лучший человек. У него длинный язык, никаких ценностей внутри, только ненависть и цинизм. Он может легко оскорбить, даже избить, а потом ещё пририсовать член в интернете к твоей фотографии. Но, знаешь, именно он, и я могу поручиться за него, никогда нас не предаст. Сейчас вся надежда на него, что именно он догадается забрать то, что мы оставили там, на стройке. Иначе нам придет конец.
– А...
– Нет, замолчи. Помнишь тот случай на пустыре, когда меня айзеры чуть не убили?
– Ну...
– Единственный человек, который изъявил желание пойти со мной на стрелку, был как раз Гоша. Тот самый Шут. Но я ему отказал, так как не хотел, чтобы он пострадал. После этого я понял, что какой бы он не был внешне неприятный, он бесстрашный человек, который всегда выручит в беде.
Мне хотелось бы в это верить, иначе пришлось бы коротать срок на нарах. За окном потянулось утро с нечищеными зубами рассвета. Я чувствовал, когда нам отвесили ритуальный пинок, и выпустили под утро из отделения, что нахожусь на грани.
– Как ты ничего не забирал!!?? Как??
Слава взбешён, как последний тигр на земле, которому не дали продолжить свой род. Шут свернулся в позу карточного джокера и не смеет поднять глаз. Сквот выглядит жалко, так как мы полностью подавлены страхом того, что может начаться расследование. Шут, пытаясь оправдаться, говорит:
– Понимаешь, там все кишело охраной и работягами. Туда просто нельзя было пройти. Я же тебе не хитман. Меня бы схватили и тогда бы они точно что-то поняли. Я дождался Шприца, и мы как двинули оттуда.
– Плевать!
– орёт Ник, - иначе нас всех посадят. Всегда думай о друзьях, а потом уже о себе!
Шут уже улыбается:
– Да что ты орешь-то, Славик. Если бы они что-то нашли, то уже давно бы сообщили полицаям. Но раз уже целые сутки, ни слуху, ни духу, то бомбу никто не смог найти. Значит, её там нет. Может они не поняли, что это такое и оставили лежать до весны.
Алиса, не ходившая с нами, зло спрашивает:
– А где она тогда? Её что, нашли таджики и сдали на пункт приёма металла?