Фирма
Шрифт:
Издалека, со стороны вокзала, к нему неторопливо, но очень целенаправленно двигался наряд милиции — два молодца в погонах, один держал на плече автомат, второй поигрывал дубинкой. Они с улыбочками подошли к Шурику, встали напротив и уставились на потертого мужичка с «Примой», как им показалось, во рту, который торчал рядом с шикарной иномаркой и вроде бы размышлял, чего же ему с ней делать.
Шурик молча взирал на милиционеров и продолжал спокойно курить, не отвечая на улыбочки.
— Документики предъявите, — преувеличенно вежливо обратился, наконец, к Шурику тот,
— Пожалуйста.
Шурик протянул лейтенанту паспорт с питерской пропиской. Никаких регистраций в Москве Шурик никогда не проходил, считая это пустой тратой времени.
— Так-так-так…
Лейтенант полистал паспорт и протянул его своему напарнику.
Искоса посмотрев на трубку мобильника, торчавшую на поясе Шурика, он улыбнулся еще шире и выдал следующую просьбу:
— Документик на трубку.
Шурик поморщился — совершенно не до этих ментов ему было. В голове, как всегда, теснились наполеоновские планы, выстраивались тонкие схемы взаимодействия с московскими продюсерами, и Александр Михайлович даже не расслышал последней фразы, с которой обратился к нему паренек в форме.
— Что? — спросил Шурик, сплюнув на асфальт.
— Документик на трубку, — повторил тот, проследив за плевком и покачав головой, оценивая заплеванный асфальт рядом с роскошной машиной.
— Просрочен. — Лейтенант поднял глаза на Шурика и передал бумагу второму, который уже держал в руке паспорт Рябого, а теперь присовокупил к нему и документ на мобильник.
— Машина чья?
— Моя.
— Шофер, что ли?
— Хозяин.
— Хо-зя-я-ин, — протянул лейтенант. — Ну-ка, из карманов все достаньте.
Будучи человеком опытным, Шурик не стал перечить. Он вытащил бумажник, связку ключей, носовой платок, газовый пистолет и поочередно протянул все эти предметы наряду.
— Ого!
Лейтенант держал в руке толстую пачку стодолларовых купюр, которую выудил из потрепанного, видавшего виды бумажника Шурика.
— Ну, чего? — продолжая улыбаться, спросил лейтенант. — Придется пройти.
— Нет, ребята, не могу я, — спокойно ответил Шурик. — Я тут…
— Что значит — «не могу»? Ты чего несешь, мужик?
— Ребята, я провожаю группу…
— Какую еще группу?
— "Муравьед".
— Кто-кто? — Лицо второго мента вытянулось. — Мура — кто?
— Муравьед. Я продюсер питерской фирмы «Норд». Вот еще документы.
Шурик полез в бардачок и вытащил толстую пачку бумаг.
Лейтенант, не выпуская из рук деньги, неловко принял документы и стал перелистывать их, пробегая глазами договоры и сметы. Тут же оказалось разрешение на газовый пистолет, листы бумаги, испещренные номерами безымянных телефонов, деловые письма — оригиналы и копии — в «Райс Лисс'С», «Мороз-Рекордс», «Союз», «Полиграм» — во все известные московские продюсерские фирмы, с которыми так или иначе сотрудничал Шурик. Обнаружилась и визитница, где замелькали названия ночных клубов. Тут были и «Метелица», и «Манхэттен», и самые заштатные клубы для нищих рокеров — весь спектр московской развлекательной индустрии, вернее, мест, где она работала, имелся в виде представительских бумаг в бардачке Шуриковой машины. Несколько кусочков картона с отчетливо пропечатанными на них фамилиями известнейших и, соответственно, самых дорогих столичных адвокатов произвели на милиционеров особенно сильное впечатление.
— "Муравьед"… Погоди, это питерские, что ли? Они вчера по радио не выступали?
— Выступали. «Наше Радио». И по телеку еще, на «МТV». Я их возил. А сейчас они в Питер возвращаются.
— Так я их слышал, — сказал лейтенант. — Ну да! Вчера по радио, в машине ехали…
— Да вон они идут!
Шурик увидел группу своих подопечных, приближающихся к машине со стороны вокзала. Они двигались как-то странно: лидер группы — Алекс Дикий — перемещался, кажется, не касаясь ногами земли, зажатый с боков плечами друзей — Мишки Левого и Сереги Гопника. Впереди троицы шагал администратор Дима Верещагин, и лицо его не предвещало хороших новостей.
«Когда они успели нажраться? — раздраженно подумал Шурик. — И где? Времени-то у них было — только билеты в кассе получить, и все. Минуты! Это же надо! Как они умудряются, уму непостижимо!»
— Та-ак, — протянул лейтенант, завидя приближающуюся группу. — Та-ак. Дело принимает новый оборот.
— Лейтенант… — Шурик взял милиционера под локоток. — Лейтенант, послушайте. Я прошу вас об одной услуге.
— Об услуге? Ну, мужик! Веселый ты, однако. А вот и мальцы твои подошли. Очень кстати. Будем оформлять?
Лейтенант, впрочем, не спешил, по его выражению, «оформлять». Он внимательно разглядывал группу «Муравьед», которая в числе троих своих участников замерла рядом скульптурным ансамблем «Растерянность». Было очевидно, что милиционеров ребята заметили, только когда подошли к машине вплотную. Еще несколько секунд ушло у них на то, чтобы идентифицировать людей в форме как представителей исполнительной власти и оценить их как реальную для себя опасность. После этого трио застыло неподвижно, насколько это позволяло их физическое состояние.
— Слушай, лейтенант! Помоги ребятам в поезд загрузиться, а? Два концерта, интервью, радио, телевидение — устали парни. Видишь, на ногах не стоят. А с меня…
Шурик протянул лейтенанту свою визитку.
— Все концерты — хоть Пугачева, хоть «На-На», хоть Иглесиас, кто угодно. Звони, всегда билеты будут. Вообще, много чего могу сделать. А? Как, лейтенант? Ну и, конечно, в знак благодарности… Сам понимаешь.
Он выразительно посмотрел на свои деньги, которые продолжали оставаться в руках лейтенанта.
Кончилось все тем, что лейтенант с помощью сержанта-напарника загрузил всю компанию в поезд. Администратор Верещагин сердечно попрощался с Шуриком и с нарядом милиции, который, заработав за двадцать минут двести долларов, был вполне доволен случившимся, и, вместе со своим вусмерть пьяным коллективом, отбыл в Петербург.
— Надо же, — сказал лейтенант Шурику, когда они шли по перрону к стоянке. — Я считал, что людей вижу на раз. А на тебе… на вас, Александр Михайлович, осечка вышла. Я вас за ханыгу принял, который в чужую тачку решил залезть.