Флер Д’Оранж: Сердце Замка
Шрифт:
– Я просмотрела документы. К сожалению, это были всего лишь копии, без печати, но подписи виднелись на них довольно отчетливо. Это было гораздо больше, чем я могла ожидать.
– Вы мне еще что-то поручите?
– Нет, к сожалению. Ты сделала больше, чем достаточно.
– Я протянула девчонке 50 долларов вместо обещанных тридцати и мы расстались, весьма довольные друг другом.
10
Миловидное лицо молодой женщины казалось совсем белым. Она так и не пригласила меня войти. Человек, плохо знающий людскую
В моем сознании я воображала ее прямой противоположностью той, что сейчас видела. На самом деле Вера Алексеева оказалась милой, очень привлекательной молодой женщиной, шатенкой небольшого роста, с пушистой копной коротко стриженых волос и огромными голубыми глазами, все время сохранявшими печальное выражение. Ее миниатюрная хрупкая фигурка была завернута в бесформенные темные тряпки (старье, которое почему-то принято носить в сельской местности), но это совершенно ее не портило.
– Мне кажется, наш разговор закончен, – в ее голосе с самого начала прозвучали твердые нотки.
– Нет, не закончен! И он не будет закончен, даже если вы закроете передо мной дверь! Впрочем, вы этого не сделаете.
– Почему не сделаю?
– Потому, что вы не верите в то, что ваш муж мило живет в Греции или в Германии, или где там еще…
– Женщина тяжело вздохнула, прислонилась к стене, но дверь все-таки не захлопнула.
– Зачем вам все это? Зачем вам вся эта грязь?
– Я уже говорила, кажется, несколько раз, что…
– Я поняла. Я выучила наизусть почти все, что вы мне сказали. Ваша история – страшная даже для тех, кто не связан с этим лично.
– Нет, не моя. Это не моя история, а ваша.
– У меня уже ничего нет.
– Даже веры в справедливость?
– Какую справедливость? Вы что, смеетесь надо мной? Виктор мертв!
– И вы не хотите, чтобы его убийцы понесли наказание?
– Не смешите меня! Я – простая женщина, у меня двое маленьких детей. И я понимаю только одну справедливость – вырастить моих детей. Теперь мне придется делать это самостоятельно. И рисковать их жизнью я не буду.
– Значит, вам угрожали?
– Я с самого начала была против! Я все поняла сразу, когда Виктор стал задерживаться на работе, все время нервничать, вздрагивать от малейшего шума… А потом привел в дом этого иностранца… Он совершенно не посчитался ни со мной, ни с детьми! И что произошло? Что хорошего вышло из поиска справедливости, которым занялся Виктор? Что он получил за свои принципы? Виктор мертв! Иностранец мертв! Дальше что? Моя очередь? Да, я плевать на все это хочу! Я и Вите с самого начала говорила – сделай все так, как они хотят, выполни их требования! А он умничал что-то о совести, о гражданском долге… Потом этого иностранца вислоухого притащил…
– Откуда вы знаете, что иностранец мертв?
– Мне сказали.
– Кто вам
– Какая разница!
– Я и так знаю, без вашего ответа. Вам сказали те люди, которые запугали своими угрозами! Те самые, кто убил и Виктора, и Поля Вердена!
– А если и так? Вы думаете, что я стану рисковать своими детьми? Я не Виктор! И у меня нет гражданского долга! Виктору было наплевать на детей, мне нет!
– А я вас ни о чем особенном и не прошу. Я не прошу от вас никаких публичных выступлений. Просто расскажите мне в двух словах все то, что вы знаете.
– И не подумаю! Уходите!
– Вера, вы читали газеты? Вам приятно, что в газетах грязно смакуют то, как директор известного музея сбежал за границу, бросив семью?
– Читала… В одной из газет писали, что Виктор сбежал со своей любовницей. Еще где-то поливали грязью его секретаршу… На самом деле его секретарше 55 лет, весь поселок ее знает. Она работала с Витей еще в школе, а потом он пригласил ее в музей. К сожалению, мне не удалось ее увидеть после исчезновения Виктора. Могу себе представить, как она плакала, если прочитала такое о себе в газетах. А что касается любовницы… Тем, кто знает Витю, кто знает, как мы жили с ним, подобное смешно даже предположить. Он был замечательным мужем. И у него никогда не было любовницы! И вообще, я не хочу обо всей этой чуши даже говорить! Неужели вы не понимаете, как мне больно? Неужели так трудно понять?!
– Вы хотите сказать, что все люди в поселке знают, что Виктор не сбежал заграницу? Что он мертв, его убили?
– Понимайте, как хотите!
– Я могу доказать, что Виктора убили.
– Ничего вы не можете! И никто не может! Вы никогда не сможете доказать главное – что труп бомжа с отрезанной головой и Виктор идентичны!
– А вы бы помогли мне это доказать?
– При чем тут я?
– У меня создалось впечатление, что автор письма не считает вас такой неосведомленной!
– Я прекрасно знаю, кто автор письма!
– Что?
– Но вам этого не скажу! Да, я знаю, кто написал это письмо, и зачем. Но он просчитался. Мне уже все равно!
– Он?
– Он, она – какая разница? Это все глупость! Все это бессмысленно!
– Вы не правы!
– Я прекрасно понимаю, чего вы добиваетесь! Вы добиваетесь престижной высокооплачиваемой работы, которую хотите получить любой ценой потому, что дешевка на телевидении вас не устраивает. Но почему вы решили, что я позволю вам получить эту работу через трупы моих детей?
– Вера! О Господи!
– Убирайтесь! Разговор окончен!
Мне ничего не оставалось, как уйти. И я ушла, миновав маленький огород (он же сад), закрыв на щеколду калитку. Дом семьи Алексеевых не поражал роскошью. О нем можно было сказать даже больше – владелец такого дома вряд ли имел средства на длительное пребывание заграницей. Хотя… Все может быть. Я сама знавала новых русских, которые ходили в старых рваных костюмах. Домик был бедный. Он ничем не отличался от домиков соседей, строения которых тоже были бедны. Покосившийся, одноэтажный, побеленный дешевой посеревшей известкой… Внезапно меня поразила одна вещь (вернее, я задумалась об этом, когда шла через огород).