Флэшмен
Шрифт:
— Так-так, — воскликнул Акбар. — Может, спешимся?
Так мы и сделали, и Акбар с Макнотеном направились к ковру. Лоуренс держался справа от посла, и выглядел крайне настороженным. Видимо, он что-то сказал, потому что Акбар засмеялся и произнес:
— Лоуренсу-сагибу нет нужды волноваться. Здесь только друзья.
Я обнаружил, что рядом со мной оказался Мухаммед Дин, кланяющийся мне, и заметил, как Макензи и Тревора тоже втянули в дружескую беседу. Все выглядело так замечательно, что я готов был поклясться, что здесь нечисто, но Макнотен, казалось, обрел веру в себя и оживленно толковал с Акбаром. Что-то подсказывало мне не оставаться на одном месте, а постоянно перемещаться. Я направился к Макнотену, послушать, что происходит между ним и Акбаром, а кольцо афганцев, казалось, еще плотнее сжалось вокруг ковра.
— Вы можете заметить, что я взял с собой пару пистолетов, полученных в подарок от Лоуренса-сагиба, — говорил Акбар. — Ах, да это Флэшмен! Подойдите сюда, старый друг, дайте посмотреть на вас. Позвольте заявить, Маклотен-сагиб, что Флэшмен — мой желанный гость.
— Прибыв от вас, повелитель, — отвечает Макнотен, — он сделался желанным посланцем.
— Ах, да, — говорит Акбар, расплываясь в улыбке. — Это король среди посланцев. — Хан повернулся и посмотрел Макнотену прямо в глаза. — Как я понимаю, послание, которое он передал, оказалось привлекательным в глазах вашего превосходительства? — Шум голосов вокруг нас стих, и казалось, все вдруг уставились на Макнотена. Он, похоже, почувствовал это, но кивнул в ответ на вопрос Акбара.
— Так оно принято? — спрашивает Акбар.
— Принято, — отвечает Макнотен.
Акбар пристально посмотрел на него, потом вдруг бросился вперед и обхватил Макнотена, прижимая его руки к бокам.
— Хватайте их, — вскричал он, и я увидел, как Лоуренса, стоявшего к Макнотену ближе всех, ухватили за локти два афганца. Макензи изумленно закричал и бросился к Макнотену, но один из барукзиев преградил ему путь, размахивая пистолетом. Тревор кинулся на Акбара, но его скрутили прежде, чем он успел преодолеть хотя бы ярд.
Когда я вспоминаю об этом моменте, то испытываю гордость: когда все прочие инстинктивно бросились на помощь к Макнотену, я один сохранил голову на плечах. Здесь было не место для Флэшмена, а выход я видел только один. Как вы помните, я направлялся к Акбару и Макнотену, и когда заметил движение сирдара, устремился вперед — не на него, а мимо, причем так близко, что обмел рукавом его спину. Прямо за Акбаром, на краю ковра, стояла маленькая белая кобыла, поднесенная Макнотеном в качестве подарка. Грум держал ее под уздцы, но куда ему было угнаться за мной! Одним прыжком я взлетел в седло, скотинка прянула назад от неожиданности, заставив грума полететь прочь вверх тормашками, а остальных расступиться в страхе перед мелькающими копытами. Она подалась в сторону, но тут я ухватился за гриву и подчинил ее себе. У меня было только мгновение, чтобы оценить ситуацию, но я успел заметить путь к спасению. Афганцы со всех сторон мчатся к группе на ковре, сверкают ножи, гази орут, требуя крови. Вниз по склону, прямо передо мной, эта толпа казалась не такой густой. Я двинул каблуками, и кобыла скакнула вперед, двинув копытом в череп мерзавцу, пытавшемуся схватить ее за голову. Это столкновение заставило ее отклониться, и прежде чем я успел управиться с ней, лошадь понеслась прямо в самую гущу сражающихся в центре ковра. Она была из породы чистокровных, ретивых созданий, нервная и быстрая, и все, что мне оставалось, это сжать колени и постараться не упасть. Один краткий миг я озирал картину, прежде чем мы оказались внутри нее: Макнотена, со схватившими его за руки двумя афганцами, толкают вниз по склону. Цилиндр падает с его головы, пенсне потеряно, рот разинут в крике ужаса. Макензи, словно седельный мешок свисает с боку у лошади одного из верховых барукзиев, Лоуренсу готовят ту же судьбу, а он сопротивляется, как сумасшедший. Тревора я не видел, но, полагаю, слышал: когда кобыла, подобно шаровой молнии, врезалась в толпу, раздался дикий, леденящий душу крик, сопровождаемый воплями гази.
Я не мог ничего поделать, только держаться в седле, но даже в этот ужасный миг я успел разглядеть Акбара, размахивающего саблей, заставляя податься назад гази, который намеревался подобраться к Лоуренсу с ножом в руке. Раздался крик Макензи — другой гази попытался достать его пикой, но Акбар, невозмутимый как утес, отклонил копье в сторону своим клинком и громко рассмеялся:
— Повелители моей страны, говорите вы? — кричал он. — Ну и как же вы станете защищать меня, Макензи-сагиб?
Затем моя кобыла пронеслась мимо них. В моем распоряжении было несколько ярдов, чтобы справиться с ней и направить вниз по склону.
— Хватайте его! — заревел Акбар. — Брать живьем!
Чьи-то руки потянулись к голове лошади и моим ногам, но мы, благодарение господу, уже набрали ход, и прорвались сквозь них. Нам предстояло преодолеть спуск к реке, мост, обширное пространство за мостом, и лишь затем достичь военного городка. Если удастся уйти за мост, то меня на такой кобыле догнать не сможет ни один конный афганец.
Едва дыша от страха, я прильнул к гриве лошади и дал шенкелей. Видимо, на завладение кобылой и прорыв через оцепление я потратил больше времени, чем предполагал, поскольку с изумлением обнаружил, что Макнотен вместе с двумя схватившими его афганцами находится буквально в двадцати ярдах ниже по склону, прямо на моем пути. Увидев, что я скачу на них, один из афганцев выхватил из-за пояса пистолет. Возможности избежать их не было, поэтому я вытащил одной рукой саблю, крепко держась другой за гриву. Но вместо того, чтобы стрелять в меня, он направил дуло на посла.
— Во имя божье! — вскричал Макнотен. Пистолет выстрелил и посол отпрянул, укрыв лицо руками. Я на полном скаку подлетел к стрелявшему, и кобыла прянула, приподнявшись за задних ногах. Вокруг нас собралась толпа, принявшаяся рубить упавшего Макнотена и подтягивающаяся ко мне. От страха и ярости я закричал и наугад махнул саблей — она лишь рассекла воздух, и мне едва удалось удержаться в седле, благо кобыла не подвела. Я рубанул еще раз, и теперь под клинком что-то хрустнуло и подалось прочь. Воздух вокруг гудел от воплей и угроз. Я резко дернулся, стараясь стряхнуть руку, зацепившуюся за мою левую ногу, рядом с моим бедром что-то треснуло о седло, кобыла заржала и ринулась вперед.
Еще один прыжок, еще один слепой взмах саблей, и мы на свободе, а изрыгающая проклятия толпа преследует нас по пятам. Я опустил голову и поджал ноги, и мы понеслись, как победитель дерби на последнем круге. Мы уже пересекли склон мост, когда я заметил небольшую группу кавалеристов, неспешной рысью приближающихся к нам. Впереди я разглядел Ле Гейта — это был эскорт, которому вменялось в обязанность охранять Макнотена, но от Шелтона и его войск не было ни слуху ни духу. Что ж, они подоспеют, как раз вовремя, чтобы с почетом сопроводить останки посла — если после буйства гази что-нибудь уцелеет. Я привстал в стременах, оглянулся, чтобы убедиться, что погоня отстала, и окликнул их. Но единственным результатом стало то, что трусливые скоты развернули коней и помчались во весь опор к лагерю. Ле Гейт попытался было остановить их, но без толку. Не спорю, я сам трус, но разве это не глупо — не понадувать щеки, когда все уже сказано? Руководствуясь этой мыслью, я развернул кобылу, благоразумно убедился, что ближайшие афганцы находятся ярдах в ста от меня и прекратили погоню. Примерно на таком же расстоянии позади них вокруг места гибели Макнотена кишела толпа, даже на таком расстоянии я видел, что они орут и пританцовывают и разглядел, как вверх взметнулось копье с насаженным на острие серым предметом. «Да, Бернсу предстоит сегодня нелегкая работенка», — подумал я, и тут вспомнил, что Бернс мертв. Что ни говорите, а служба по политической части — рискованное занятие.
Я мог различить Акбара в его сияющем панцире в окружении возбужденной толпы, но не видел ни Макензи, ни Лоуренса. «Бог мой, да я же единственный уцелевший», — подумал я, и когда Ле Гейт подъехал ближе, проскакал немного вперед и помахал саблей над головой. Она была вся в крови после случайного удара в свалке.
— Акбар-Хан, — заорал я, и лица на склоне холма начали поворачиваться в мою сторону. — Эй, Акбар-Хан, ты, клятвопреступник, собака! — Ле Гейт ухватил меня за локоть, но меня было не остановить. — Иди сюда, предатель! Спускайся и дерись как мужчина!