Флэшмен
Шрифт:
Я не сомневался, что он не станет этого делать, даже если услышит мои слова, а это было маловероятно. Впрочем, те из афганцев, кто поближе, наверняка расслышали, поскольку двинулись в моем направлении.
— Уходим, сэр, ну же! — воскликнул Ле Гейт. — Глядите, они приближаются!
Расстояние было пока безопасным.
— Шелудивый пес! — орал я. — И не стыдно тебе называть себя сирдаром? Ты убил безоружного старика, но осмелишься ли ты сразиться с Кровавым Копьем? — И я снова замахал саблей.
— Ради Бога! — вскричал Ле Гейт. — Вы же не можете драться со всеми ими!
— Разве я сделал этого только что? — говорю я. — Черт побери, я намерен…
Он ухватил меня за руку и указал вперед. Гази приближались, маленькими группами перебираясь через мост. Ружей у них вроде не было видно, но приближались они угрожающе быстро.
— Посылаешь своих шакалов? — громыхал я. — Я хочу сразиться именно с тобой, афганский ублюдок! Ладно, раз не хочешь, не надо. Но придет еще день!
С этими словами я развернул лошадь, и мы поспешили добраться до ворот лагеря прежде, чем гази выйдут на дистанцию атаки — при желании они умеют передвигаться быстро.
У ворот царил хаос: спешно строились войска, прислуга и прочая шушера сновали туда-сюда. Шелтон, утянутый ремнями, отдавал приказы. Заметив меня, он повернул ко мне раскрасневшееся лицо.
— Бой мой, Флэшмен! Что происходит? Где посол?
— Мертв, — отвечаю я. — Изрезан на кусочки, да и Макензи вместе с ним, насколько я понимаю.
— Кто? Что? Как? — он едва переводил дух.
— Акбар-Хан вырезал всех, сэр, — спокойно говорю я. — Мы ждали ваш полк, но он так и не прибыл.
— Не прибыл? — говорит Шелтон. — Помилуйте, сэр, я как раз отправляюсь. Именно этот час был указан мне генералом!
— В любом случае, это уже поздно — удивленно говорю я. — Слишком поздно.
Вокруг нас разразился ужасный гомон. Зазвучали крики: «Резня! Все убиты, кроме Флэшмена! Господи, вы только посмотрите на него! Посол мертв!» и тому подобное.
Ле Гейт стал прокладывать путь через толпу, а Шелтон прорычал приказ стоять всем на местах, пока он не разберется, что происходит. Подскочив ко мне, бригадир стал расспрашивать о подробностях, а узнав их, принялся проклинать подлеца и предателя Акбара.
— Мы немедленно должны отправиться к генералу, — заявил он. — Черт побери, но как же вам удалось выжить, Флэшмен?
— Хороший вопрос, сэр, — воскликнул Ле Гейт. — Взгляните-ка! — И он указал на мое седло. Мне припомнилось, что во время схватки рядом с моей ногой что-то стукнуло, и теперь увидел, что это был хайберский нож, воткнувшийся острием в луку седла. Его, видимо, метнул один из гази. Пара дюймов в ту или другую сторону, и или я или кобыла вышли бы из строя. При одной мысли о том, какой результат мог иметь этот удар, вся бравада слетела с меня напрочь. Я почувствовал слабость и усталость.
Ле Гейт помог мне удержаться в седле, и вдвоем они сопроводили меня к парадной двери апартаментов Эльфи. А толпа вокруг кипела. Пока мы с Шелтоном поднимались по ступенькам, я слышал, как Ле Гейт рассказывал:
— Он проложил себе дорогу через гущу врагов, а если бы я не удержал его, бросился бы назад в одиночку! Да-да, он бы сделал это, будь там сам Акбар!
Я немного воспрял духом. «Ага, — подумал я, — назови щенка ласковым именем, и каждому захочется его погладить». Тут Шелтон, раздвинув присутствующих, провел меня в кабинет Эльфи, и взахлеб начал свой рассказ. Вернее, мой.
Эльфи слушал его с видом человека, не верящего ушам своим. Он сгорбился, спал с лица, губы его задрожали. «Боже правый, — снова подумал я, — кого же ты дал нам в начальники?» Может быть это странно, но больше всего меня поразил не беспомощный взгляд, не трясущиеся руки и даже не явная физическая немощь, а вид худых голых лодыжек и домашних тапочек, выглядывающих из под ночной рубашки. Зрелище представлялось таким чудным для человека, являющегося командующим армией.
Когда мы закончили, он долго смотрел в одну точку, а потом произнес:
— Боже мой, что же делать? Ах, сэр Уильям, сэр Уильям, какое несчастье!
Спустя несколько секунд ему удалось овладеть собой, и он заявил, что необходимо собрать совет для обсуждения дальнейших действий. Потом посмотрел на меня и сказал:
— Благодарение господу, Флэшмен, что хотя бы вы спаслись. Вы словно Рэндольф Мюррей — единственный оставшийся в живых, вестник несчастья. [32] Передайте мое распоряжение о сборе высших офицеров, а затем отправляйтесь к доктору.
32
Рэндольф Мюррей принес в Эдинбург весть о разгроме шотландской армии в битве с англичанами при Флоддене (9 сентября 1513 г.). В этой битве полег весь цвет шотландского рыцарства, в том числе король Яков IV.
Он, видимо, счел, что я ранен. Мне тогда подумалось, да я и сейчас придерживаюсь мнения, что он слаб не только телом, но и умом. Как сказали бы родственники моей жены, он был «расслабленным».
В ближайшие часы мы получили тому подтверждение. В военном городке, ясное дело, царил хаос и бродили самые разные толки. Один из них, вы не поверите! — гласил, что Макнотен вовсе не убит, а увезен в Кабул для продолжения переговоров с Акбаром, и вопреки услышанной от меня истории, Эльфи это казалось более вероятным. Старый дурак всегда верил только тому, во что хотел верить, не желая принимать очевидного.
Впрочем, ему недолго пришлось пребывать в заблуждении. После полудня Акбар отпустил Лоуренса и Макензи, и они подтвердили мой рассказ. Офицеров посадили под замок в форте Мухаммеда, и им довелось видеть, как похваляются гази, таская разные части тела Макнотена. Позднее убийцы развесили на крюках в мясном ряду кабульского базара все, что осталось от него и Тревора.
Оглядываясь назад, я склоняюсь к мнению, что Макнотен был нужнее Акбару живым, чем мертвым. Вокруг этого дела до сих пор идут споры, но я убежден, что Акбар осознанно втянул Макнотена в заговор, чтобы испытать его. Когда Макнотен согласился, Акбар понял, что ему нельзя доверять. Он, разумеется, никогда не собирался делить с нами власть в Афганистане — эта штука нужна была ему целиком, и глупость Макнотена предоставила ему такую возможность. Но Акбар предпочел бы заполучить Макнотена в качестве заложника, а не убивать его.