Флибустьер
Шрифт:
Ирландию еще называют Зеленым островом. Зима здесь теплая, лето не жаркое, и круглый год высокая влажность, поэтому все двенадцать месяцев, за редким исключением, остров покрыт зеленой травой. Издалека Ирландия смотрится в некоторых местах, как огромное поле для тенниса. Мы смотрели с дистанции миль пять-семь, и именно такой она нам и казалась.
Добыча появилась на девятый день крейсирования. Это были три трехмачтовых корабля с широкими корпусами и водоизмещением тонн на шестьсот-семьсот. Явно рассчитаны на неспешное и продолжительное плавание в северных широтах. Под бушпритом свисал блинд, на фок- и грот-мачте паруса в три яруса, на бизань-мачте — латинский парус. Я бы отнес эти суда к галеонам, если бы не низкие кормовые надстройки. Вооружение у них было хиленькое — от восьми до двенадцати орудий калибром три, шесть, девять фунтов. Этого хватит, чтобы отбиться от пары десятков флибустьеров на
Они заметили нас издалека и сразу развернулись носами на нечастый в этих местах, северо-восточный ветер. Паруса легли на мачты, гася инерцию переднего хода. В таком положении и оставались, пытаясь определить, кто и с какой целью несется к ним под всеми парусами?
Когда дистанция сократилась до одной мили, я приказал поднять французский флаг. У них было время подготовиться к встрече, так что то, что мы — враг, не будет сюрпризом. Наверняка пушки уже заряжены, а команда вооружена и расположена по боевым постам. Я видел суету на палубах. Может быть, нервы не выдержат и пальнут по нам с дальней дистанции. Корабли дрейфовали правыми бортами к нам, и я решил, что хотят встретить дружным залпом. Приказал взять левее, чтобы зайти к корме корабля, самого дальнего от берега.
Как ни странно, залпа не последовало.
— Они спускают на воду баркасы! — доложил Жан Мересс, который, несмотря на бедность, был обладателем прекрасной подзорной трубы.
Может быть, взял ее в долг, под будущую добычу. У всех членов экипажа фрегата кредит в банках и магазинах Нанта. Процент, конечно, грабительский, но при той добыче, что мы захватывали в прошлом году, довольны оставались обе стороны. А я вот имел возможность заказать великолепную подзорную трубу настроенную именно под мое зрение, но не делаю это. Я и биноклем пользовался редко в будущем. Даже после пятидесяти зрение было хорошее, с небольшим уклоном в профессиональную дальнозоркость. Появившиеся в конце двадцатого века компьютеры вырабатывали близорукость, благодаря чему компенсировалась дальнозоркость.
Когда фрегат приблизился к корме корабля, самого дальнего от берега, там уже не было ни одного члена экипажа. И не только на нем. На баркасах и катерах команды всех трех кораблей сноровисто и быстро гребли к ирландскому берегу. Видимо, здраво рассудили, что погибать рановато, в плену сидеть скучно, а так хоть личное имущество сберегут. За ними уж точно никто гоняться не будет, тем более, против ветра.
Суда оказались рыболовецкими базами. Трюма были забиты бочками с засоленной треской. Поскольку никаких документов в капитанских каютах не нашли, я предположил, что ловили рыбу на Ньюфаундлендской банке. Она находится возле острова Ньюфаундленд. Там встречаются теплый Гольфстрим и холодное Лабрадорское течение, из-за чего постоянно туманы. Глубины от пяти до ста метров — самое то для трески и не только. Я еще застал времена, когда там собирались целые рыболовецкие флота со всего мира. Затем Канада, а это ее двухсотмильная зона, ввела ограничения, потому что запасы рыбы оказались не безразмерными, как думают в семнадцатом веке. В мирное время рыбаки из Нанта тоже промышляли там. Я даже подумывал, не припомнить ли датский опыт и не заняться ли рыболовством?
— Рыбу и корабли можно выгодно продать в Бресте, — подсказал Жан Мересс. Искупая былую вину, он постоянно лез с советами, доказывал свою профессиональную пригодность. — До войны там было несколько таких флотилий и покупатели на улов.
Я тоже подумал, что до Нанта эти тихоходы будут тащиться на неделю дольше, чем до Бреста. Проведаю знакомые места, посмотрю, что там и как сейчас. Заодно продадим добычу.
63
Жан Мересс был прав. Покупатели на наши призы и на их улов нашлись сразу. Захваченными кораблями заинтересовались местные хозяева рыболовецких флотилий, а почти всю солёную треску купил интендант Антуан Герье, снабжавший французскую военно-морскую эскадру, которая в количестве тридцати девяти линейных кораблей, двух десятков вспомогательных судов и семи брандеров стояла на рейде.
Интендант был полным мужчиной высокого роста. С такими данными ему бы в гренадеры, но, наверное, отстегнул не тому, кому надо, за что был сослан в снабженцы. На грушевидной голове объемный парик из завитых, черных, длинных волос, ниспадающих на широкие покатые плечи. Жюстокор черного цвета украшен желтыми шнурами, вшитыми в самые неподходящие места. Вокруг толстой шеи намотан белый платок, верхний край которого посерел от пота. Кюлоты темно-красные с маленькими пуговками из желтого металла, судя по маленькому размеру, золотыми. Чулки шелковые, белые, с золотистыми вертикальными стрелками, а башмаки черные, остроносые, на высоком красном каблуке и с большой прямоугольной пряжкой у подъема, изготовленной из желтого металла, судя по большому размеру, не из золота. При ходьбе опирался на трость из черного дерева с овальным набалдашником из красного. Тростью ударял по палубе так сильно, точно лакей перед тем, как объявить о входе в зал нового гостя.
Антуан Герье первым делом обошел фрегат, задавая вполне профессиональные вопросы. Разве что количество их выдавало набушмаченного салагу. Оглядев мою каюту, удовлетворенно гмыкнул, после чего соизволил испить красного вина из Бордо, которое Кике налил нам из пятилитрового серебряного кувшина, украшенного на боках барельефами в виде галеонов, в четвертьлитровые серебряные кубки с барельефами в виде каравелл.
— Как будем вести дела: по-честному или поровну? — первым делом спросил я.
Интендант Антуан Герье предупредил меня, что соленая рыба на аукцион выставляться не будет. Разве что остатки, которые не заинтересуют бравых французских военных моряков. Поэтому цена на треску будет произвольной, как договоримся.
Антуан Герье оценил улыбкой мой вопрос и ответил:
— Пожалуй, поровну будет интересней.
Мы обговорили количество бочек, необходимых для снабжения эскадры, накрутили двадцать процентов на среднюю цену по местному рынку, которые поделили поровну. Экипажу фрегата тонко намекнут, что двадцать процентов пошли интенданту за то, что не потребовал скидку на столько же процентов при покупке большим оптом. Впрочем, даже если бы матросы узнали, что я закрысил десять процентов, никто бы не возбухал. Французы убеждают себя, что не считают деньги в чужом кармане и что на моем месте каждый бы поступил так же. Они предпочитают тратить силы на то, чтобы оказаться на моем месте.
— Где выгрузить рыбу? — спросил я.
— Корабли сами будут забирать, я пришлю разнарядку, — пообещал интендант.
— Это займет много времени, — предупредил я.
— Нам некуда спешить. Ждем прихода эскадры из Тулона, а она будет не скоро, — сообщил он.
На следующий день мне привезли два чека на брестский банк — плата за рыбу и мои премиальные, — и накладную, какому кораблю сколько бочек выдать (к борту призов подходили баркасы и катера и забирали то, что им положено), а также приглашение к адмиралу Анн-Иллариону де Костентину, графу де Турвиль, на стодвенадцатипушечный флагманский линейный корабль «Королевское солнце». Так понимаю, корабль получил название от Людовика Четырнадцатого, который скромно величал себя Королем-Солнцем.
С моего капитанского катера флагманский линейный корабль «Королевское солнце», особенно кормовая его часть, напоминал небольшой лайнер, построенный в середине двадцатого века, с зачем-то покрашенной, подобно корпусу, в черный (при ближнем рассмотрении оказался темно-синим) цвет надстройкой. Впрочем, корпус был не только темно-синим. Верхние и нижние кромки пушечных портов всех трех палуб и пространство между ними пересекали по две полосы, выкрашенные, как догадываюсь, в золотой цвет, но то ли малевали по синей краске, то ли сверху натекло, в итоге получилось что-то фекально-взрослое. Носовая фигура была в виде солнца и покрашена в золотой цвет. Здесь стекать синей краске было неоткуда, поэтому первоначальный цвет сохранился. Над кормой поработали особенно старательно. С каждого борта к ней прилепили по трехъярусному балкону в форме морской раковины, соединив их в районе ахтерштевня. Иллюминаторы были прямоугольными, из толстого стекла. В среднем ярусе — самые большие. Обе «ракушки» в замысловатых завитушках резьбы, выкрашенной в золотой цвет. Украшены резьбой были и борта надстройки рядом с балконами. Самое интересное, что здесь первоначальный золотой цвет сохранился немного лучше, напоминая детскую неожиданность. Говорят, это самый большой корабль из существующих ныне. Длина флагмана по главной палубе пятьдесят три с половиной метра, ширина — четырнадцать с половиной, осадка — почти семь, а водоизмещение около двух с половиной тысяч тонн. Вооружение: на гондеке — двадцать восемь тридцатишестифунтовых пушек, на мидельдеке — тридцать восемнадцатифунтовых, на опердеке — двадцать восемь двенадцатифунтовых и на верхних палубах и в каютах надстройки — двадцать шесть фальконетов, четырех- и шестифунтовых. Построено судно двадцать три года назад, но снаружи выглядит свежо. Под бушпритом несет парус-блинд, на фок- и грот-мачтах прямые главные паруса, марсели и брамсели, а на бизань-мачте главным был латинский парус, а над ним небольшой крюйсель. Как мне сказали, экипаж по штату тысяча двести человек, но сейчас около девятисот.