Флибустьеры против пиратов Карибского моря
Шрифт:
– Дело принимает серьезный оборот, – Дидье Лебланк явно не ожидал подобного. – Испанцы слишком активизировались. Все это напоминает мне кампанию тридцатилетней давности, когда они вдруг получили личный приказ своего короля выгнать нас с острова или заставить платить налоги. Боюсь, что снова наступили тяжелые времена.
– Тяжелыми временами нас не испугаешь, когда это они были для нас легкими? – резонно возразил Франсуа. – Мы всегда находились с испанскими властями в плохом мире, который, как известно, хуже войны.
– Явно испанцы затевают что-то крупное, – отреагировал Лебланк. – Поэтому нам нужно не спешить и разузнать как следует, что они замышляют. Предлагаю отменить нападение на Альтамиру и попытаться выяснить, являются ли действия испанцев временными или это целенаправленная кампания против нас, как уже было когда-то.
Все согласились с Лебланком, и поход на Альтамиру отменили. Трое самых опытных буканьеров были высланы на разведку, остальные в их ожидании занялись обычным делом: кто выделывал шкуры, а кто отправился на охоту. Мы с Франсуа пошли охотиться. Встав рано утром, отвязали собак и двинули в лес. Франсуа все время бубнил, что нечего, мол, разбираться, что от этих испанцев совсем житья не стало, что давно пора с ними порвать, что только ленивые продают свой букан испанским плантаторам, в то время как лично он предпочитает пройти лишний десяток миль, чтобы продать подороже товар в Мирной гавани. Так мы шли лесом, пока вдруг не увидели следы подков. Сомнений не было – это испанский отряд, поскольку охотники используют лошадей только как тяговую силу, и то больше мулов, а французские поселенцы никогда не передвигаются такими большими отрядами. Мы решили свернуть на другую тропу, чтобы обойти возможную засаду, однако эти канальи, очевидно, услышали лай наших собак. Мы шли через небольшую саванну, которые довольно часто встречаются на Сан-Доминго, и всадникам было легко нас настичь. Стало ясно, что уйти нам не удастся.
– Ну, Пьер, влипли мы с тобой. Да стой ты, не беги. Иди сюда. Негоже нам, буканьерам, бегать от своей смерти. По мне, так лучше быть мертвым храбрецом, чем живым трусом. Снимай шляпу, держи порох и пули. Проверим на прочность этих лансерос-кабальерос. Встань ко мне спиной. Встретим этих чертовых наездников во всеоружии, посмотрим, чего они стоят против двух храбрецов с хорошими мушкетами.
Мы приготовились к отражению атаки в чистом поле. Что было совершенно безумное занятие, но менее безумное, чем постараться укрыться в лесу, поскольку до него было слишком далеко. Вокруг нас бегали не осознававшие опасности собаки, припекало солнце, а мы, став спина к спине, ждали испанцев. Нужно сказать, что я впервые столкнулся с возможной неминуемой гибелью, поэтому обратил к отцу небесному все свои молитвы о спасении. Через пару минут к нам подъехала дюжина испанцев, которые потребовали сложить оружие и сдаться. Нет на Сан-Доминго того, кто бы не понимал испанский язык. У меня голова шла кругом, но я молчал и ждал ответа Франсуа.
– Мы – честные охотники и ничего не сделали плохого, чтобы нам угрожать средь бела дня, – крикнул Франсуа по-испански. – Мы много лет торгуем своей добычей в Альтамире. Нас там многие знают.
– Если вы честные охотники, то бояться вам нечего, – сказал, очевидно, командир разъезда. – Но если вы собираетесь оказать сопротивление, мы вас повесим без суда и следствия.
– Нашел дураков, – прошипел Франсуа. – Стоит нам сложить оружие, ты первый, гнусная испанская рожа, откажешься от своих обещаний, данных французу.
Затем он громко крикнул по-испански, что сдаваться не намерен, поскольку ничего плохого не сделал, а если к нему собираются применить силу, он застрелит первого, кто попытается на него напасть.
– Ну кто из вас прямо сейчас хочет попасть на небеса?
Франсуа поднял мушкет и процедил сквозь зубы, чтобы я сделал то же самое. Я, у кого сердце готово было выскочить из груди от волнения, поднял оружие и навел дуло на ближнего испанца. Он в страхе дернул поводья и шарахнулся в сторону. Только тут я заметил, что основным вооружением этих ребят, сидящих на конях, были пики и что мушкеты были лишь у двоих. Но поскольку стрелять с коня было делом неудобным, то мы, стоящие на твердой земле, были в лучшем положении. К тому же испанцы знали, что их ржавые мушкеты никак не могли вступать в соревнование с нашими пристрелянными охотничьими.
– Хорошо, хорошо, – вдруг сменил тон командир испанцев, которому Франсуа все время целил в грудь. – Мы верим, что вы честные охотники. Убирайтесь восвояси. Мы вас отпускаем, но помните: скоро вашей вольной охоте придет конец. Вы находитесь на земле его католического величества.
Он дал команду своим всадникам, и те поскакали прочь.
– Они вернутся, – сказал Франсуа. – Уж больно быстро испугались. Очевидно, это была разведка, а основной отряд где-то рядом. Они поскакали за помощью. Нам нужно уносить ноги.
Проводив взглядом скачущий отряд, мы бросились наутек в противоположном направлении. Бежать под палящим солнцем с полной амуницией, оружием и боеприпасами было весьма утомительным делом. Обычно по жаре буканьеры лишь медленно передвигаются, чтобы не привлечь запахом пота тучи москитов, хозяйничающих здесь и пьющих кровь всех подряд – и испанцев, и французов, и англичан. Однако мы с Франсуа понимали, что испанцы выпустят из нас гораздо больше крови, чем москиты. Сумка, перекинутая через плечо, бычий рог с порохом, мешок с припасами и фляга с водой – все это сильно тряслось и било по бокам, в то время как на груди громыхали патроны, а из-под шляпы струился пот, застилавший глаза. Так быстро я не бегал еще никогда. Рядом со мной, размахивая мушкетом, бежал Франсуа. Нельзя сказать, что саванна, по которой мы неслись словно пара диких лошадей, была идеально ровной, однако мы умудрялись не замедляя бешеной скачки перепрыгивать через все бугорки, кочки и выбоинки, которыми изобиловало это поле, не считая высокой травы и цепкого кустарника. Когда мы добежали до опушки леса, то вымотались настолько, что сразу повалились на землю.
– Проклятые испанцы, – сказал Франсуа. – В жизни так не бегал.
– Надеюсь, они не смотрели, куда мы направились. А то сразу нас настигнут.
– Толстую дымящуюся сигару им под хвост, – выругался Франсуа. – Теперь если они нас не убьют, то москиты нас зажрут, это точно. Своим потом мы провоняем весь лес.
– Уж лучше быть покусанными москитами, чем изрезанными длинными пиками этих лансерос, – попробовал пошутить я, лежа навзничь и с трудом сдерживая дыхание.
– Ну, кажется, оторвались, – подвел итог Франсуа. – Пошли, что ли, от греха?
Мы двинулись в глубь леса, надеясь, что, несмотря на беспрестанное гавканье нашей своры, нам удастся уйти и испанские всадники не будут нас преследовать. Однако вскоре мы поняли, что наши ожидания оказались тщетными. Испанцев было так много, что они даже стали прочесывать лес, который и так был не настолько густой, чтобы в нем можно было спрятаться. Скорее всего, они сначала услышали наших собак, затем увидели и нас.
– Давай в разные стороны, – скомандовал Франсуа.
Мы снова побежали, но предательские собаки, носясь от одного к другому, так тявкали, что нас не нужно было даже выслеживать. Обливаясь седьмым потом в душном лесу, где не было ни ветерка, я бежал вперед, пока не услышал выстрел. Я сразу узнал звук мушкета Франсуа и остановился. Что бы это значило? Его настигли? Тишина. Снова выстрелы, крики, визг собак, ржание лошадей. Франсуа явно попался. Снова выстрел его мушкета. Что делать? Идти ему на помощь или самому уносить ноги? И тут у меня в голове созрел план. Я взвел курок и двинулся сквозь кустарник обратно. Вскоре гавканье собак, среди которых выделялся басовитый голос Бастера, крики и выстрелы слышались совсем близко. Я остановился и вдруг осознал, кем для меня был мой друг, выкупивший меня из неволи, и что он настолько мне дорог, что я не смогу спокойно жить дальше, зная, что не помог ему в смертельную минуту, что не попытался защитить пусть даже ценой собственной жизни.