Флотская богиня
Шрифт:
— Зовите меня просто Анной, не утруждаясь никакими другими наименованиями и титулами.
— Если я все правильно поняла, вы тоже «из бывших»?
— Скорее из будущих. В одном глубоко патриотическом фильме, который, несмотря на войну, все же готовится к съемке, мне предстоит сыграть графиню. Именно поэтому хотелось бы хоть несколько дней пожить рядом с истинной аристократкой, присмотреться к ее манерам и быту, проникнуться способом мышления… Естественно, выбор пал на вас, княгиня.
40
Они подъезжали к штабу бригады, когда прогремел орудийный залп. Как объяснил майор, это открыла огонь артиллерия отряда малых кораблей — «флот своих в беде не бросает!» — прибывшего для подавления позиций противника и обеспечения прорыва морской пехоты по северному побережью лимана. Эти же суда должны будут вечером взять на борт раненых десантников.
— А тебе известно, что абвер, то есть всю германскую военную разведку, возглавляет моряк, адмирал — Канарис? — спросил «особист», когда, после обеда, которым немыслимо голодную Евдокимку накормил штабной кок, она доложила, что готова следовать дальше, по назначению.
— Намек понял, — заверила его Гайдук. — Придется срочно оканчивать военно-морское училище и подаваться в адмиралы.
— Разве что. К слову, барон твой, ну, тот немецкий офицер, какого ты в плен взял, сумел бежать…
— Да ну? Как же это ему удалось?
— Его конвоировали в открытом кузове машины. Хоть и со связанными руками, но при одном разгильдяе-конвоире. Пленный ударом головы в грудь сбил конвоира с ног и, перекатившись через задний борт, бежал в нескошенное поле.
— Думаете, меня вызывают в связи с этим побегом?
— Да нет, при чем здесь ты? Я о побеге тоже случайно узнал, от коллеги. Нет, сержант, в этом, конкретном, случае ты — герой.
Они подошли к шлюпке. На нос ее, все еще остававшийся на прибрежной мели, санитары уложили тяжелораненого капитана. Вид его показался Евдокимке знакомым. Шагнув на борт, она резко подалась вперед, чтобы лучше разглядеть под бинтами его лицо, но проделала это настолько неуклюже, что посудина едва не опрокинулась.
— Не сомневайся, Гайдук, это я, комбат Корягин, — произнес раненый. — Не надо утешений, не трави якорь, со мной все кончено, — он тут же потерял сознание.
Евдокимка опустилась на свое место, вялым движением руки помахала оставшемуся на берегу майору и прощально окинула взглядом устье лимана: справа и слева от шлюпки в сторону судов отходила целая флотилия наспех сработанных из камыша плотов с ранеными десантниками.
«Если так пойдет и дальше, от бригады останутся одни воспоминания», — поняла девушка. То, что она, не будучи раненой, оставляла плацдарм, ощущалось самой Евдокимкой сродни трусливому бегству. И только пакет, врученный ей Силиным вместе с висевшей теперь на боку командирской сумкой, служил подтверждением того, что речь шла не о бегстве в тыл, а о том, что сержант Гайдук выполняет жесткий приказ командования.
Морем они плыли минут сорок, не больше. Когда катер высадил ее у дебаркадера, навечно заякоренного на изгибе косы, на берегу уже томился всадник, на поводу у которого пританцовывал от нетерпения молодой оседланный конь, пусть и далеко не кавалерийской породы.
— Сержант войск НКВД Виктор Кожин, — еще издали представился приземистый крепыш, оставляя седло и направляясь вместе с лошадьми к дебаркадеру. В смугловатом удлиненном лице его угадывались половецкие черты предков-степняков. — Слышал, что морские пехотинцы тоже не гнушаются вольтижировки [33] . Не врут, товарищ младший сержант?
33
Вольтижировка, или конный вольтиж (от фр. voltiger — порхать), — вид конного спорта: выполнение гимнастических и акробатических упражнений на лошади, движущейся по кругу шагом или галопом.
— Уже сержант, — сдержанно обронила Евдокимка, и, смело подойдя к смирной колхозной лошадке, неуютно чувствовавшей себя под седлом, буквально взлетела на нее. «Настоящий казак познается по тому, как он садится на коня», — вспомнила она слова своего первого учителя верховой езды эскадронного старшины Разлётова.
— Ого, да тебе не в морской пехоте, а в кавалерии служить.
— Будет приказано — послужу. В связи с чем меня с передовой отозвали, не знаешь?
— Этого ведать не могу, но подозреваю, что затевается какая-то операция.
— Почему так решил?
— Просто так сюда, в разведотдел штаба полевой армии, генералы да полковники из главного разведуправления не прибывают.
— Уж не Шербетове ли речь?
— Так ты что, и самого генерала Шербетова знаешь?! — от удивления Кожин, притормаживая, так рванул узду, что конек его встал на дыбы.
— С ним прибыл еще кто-то?
— Подполковник Гайдук. Постой, но ведь и твоя фамилия тоже…
— Не мучайся в догадках. Это мой родственник.
— А мне-то говорили, что ты просто…
— Как тебе и говорили, я — просто сержант; разведрота десантной бригады морской пехоты.
— А на самом деле? — приглушив голос, недоверчиво поинтересовался Кожин.
— Вот, кто я на самом деле, — тоже снизила голос Евдокимка, — этого я уже и сам не знаю. Запутался, честно говоря. Заплутал во времени и в определениях.
Они миновали косу и поднялись на прибрежную возвышенность. В низине, подступавшей к настоящему морскому порту — с кранами и несколькими суденышками, — перед ними предстал городок, в центре которого высились потускневшие, лишенные крестов и христианского таинства купола собора.
— В каком это смысле «заплутал»?
— Чувствую себя полковым разведчиком, так и не вернувшимся с задания. Как послали за линию фронта добывать «языка», так и…
В город они ворвались галопом, устроив негласные гонки. Развевались конские гривы, копыта цокали по брусчатке, редкие прохожие жались к стенкам домов. В эти минуты — предусмотрительно спрятав бескозырку за борт бушлата, Евдокимка чувствовала себя командиром конного отряда, вторгшегося в город на спинах поверженных врагов. Для полной иллюзии не хватало разве что сабли да десятка всадников, дышащих в затылок.