Флотская богиня
Шрифт:
— Если у тебя, персонно, не заладится, завсегда подсобим, — успокоил ее Шаповалов. — Тогда уж я сам их самолично и персонно…
Евдокимка видела, как неохотно, подгоняемые командирами, оставляли окопы германские пехотинцы. Орудия немцев дали три заградительных залпа и замолчали, только тяжелые минометы все еще продолжали коварно долбить оборону моряков.
В течение двух предыдущих дней минометный и артдивизионы бригады вступали в перестрелку с батареями вермахтовцев, едва те поднимались в атаку. Однако теперь русские орудия оживали только в минуты, когда на позиции десантников шли немецкие танки и самоходки — ощущалась острейшая нехватка снарядов.
Гайдук выждала, пока немцы пройдут ложбинку и начнут спускаться к речушке по пологому склону долины. Им бы преодолевать этот участок бегом, но Евдокимка уже знала, что команда перейти на бег последует только после того, как солдаты минуют болотистое русло речушки — так было вчера и позавчера, так же они вели себя и во время двух сегодняшних натисков. Ничего не поделаешь: убийственная германская пунктуальность…
Офицер оказался прямо перед ней, но Евдокимка опасалась, что, потеряв его, немцы тут же залягут или же вернутся в окопы, поэтому прицельно «сняла» рослого гренадера, шедшего по правую руку от него с ручным пулеметом наперевес. Затем — того солдатика, что вырвался вперед, пытаясь как можно скорее добраться до воды. Какого-то унтера, она подстрелила в ту минуту, когда, задержавшись у небольшого валуна, тот пытался подбодрить свое воинство…
Получив приказ открыть огонь только после преодоления противником речушки, рота молчаливо наблюдала за тем, как в одиночку с ним воюет совсем еще юный, но самим богом посланный им снайпер.
— Офицеров, самолично и персонно, офицеров снимай! — прокричал дежуривший у телефона рядовой Шаповалов. — Комроты требует, чтобы офицеров…
— С офицерами успеется, — проговорила Евдокимка, передергивая затвор и поспешно беря на мушку очередного автоматчика. — В атаке бойцы из них все равно никакие…
— Правильно стреляешь! Двадцать выстрелов — семнадцать немца стреляешь, — удивленно объявил Торосов, пройдясь длинной очередью по солдатам, сгрудившимся на правом фланге.
— Я же говорил, что наш Гайдук самолично и персонно половину роты уложит, — сквозь густые прокуренные усы прокричал в телефонную трубку Шаповалов. — Уже, считай, семнадцать фрицев угомонил.
— Смотрите, как бы немцы гранатами вас оттуда не выбили, — предупредил старший лейтенант. — Попрут на вас, как на заправский дот.
— Не подпустим; теперь я, считай, самолично и персонно к бою подключаюсь.
38
Командир роты оказался прав: атакующая цепь еще только подходила к речушке, а несколько гансов уже успели прорваться через нее и залечь. Приготовив гранаты, они с трех сторон, опережая друг друга, словно «спринтеры» на тараканьих бегах, поползли к самоходке.
— Ты по бегущим, по бегущим бей! — приказала Евдокимка пулеметчику. — С пластунами я как-нибудь сама разберусь, — по тому, с каким удивлением во взгляде воспринял эти слова якут, она вдруг поняла: «Все-таки проболталась: “сама”!» — Ну, что смотришь? — тут же нашлась она. — Хочешь сказать, «твоя моя не понимай»?
— Да нет, я вас хорошо понимаю, товарища младший сержант, — постарался как можно правильнее выговорить Торосов.
Одного она «сняла», когда тот попытался перебежкой обойти куст шиповника; второго сумела ранить в ягодицу, когда он доставал гранату… Но все же два взрыва, прозвучавшие почти одновременно, заставили качнуться и самоходку, и саму землю, в которой десантники искали спасения. Третий взрыв прогремел уже в кузове самоходки, у самого орудия. Спасло бойцов только то, что остававшиеся внутри снаряды предусмотрительные саперы убрали оттуда еще на рассвете. К счастью, гранаты у немцев оказались противопехотными, тем не менее в себя Евдокимка пришла с мутным ощущением того, что голова раскалывается и гудит каким-то глухим чугунным гулом.
Заметив, что она приподнимает голову, огненно-рыжий немец, только что добивший короткой очередью раненого пулеметчика Торосова, послал такую же очередь и в нее, но пули отрекошетили от мощной брони самоходки. Времени же на то, чтобы сменить рожок, Гайдук ему не оставила. Выхватив из-за бушлатного ремня трофейный пистолет, она дважды выстрелила ему прямо в живот.
Вновь впадая в забытье, девушка слышала, как, под рев доброй сотни глоток «Полундра! Рви их, братва!», мимо ее окопчика по склону долины устремились вслед за бегущими немцами морские пехотинцы. «Ну, наконец-то старший лейтенант осчастливит своих десантников настоящей рукопашной!» — подумалось ей уже в каком-то помутненном состоянии сознания…
Евдокимка пришла в себя от того, что, оттащив ее из-под самоходки в сторону окопов и уложив на небольшом, влажном после ночного дождя лужке, парень с санитарной сумкой на боку, стоя перед ней на коленях, лихорадочно оголял ей грудь.
— Э-э, ты чего это?! — подчиняясь некоему неистребимому женскому инстинкту, рванулась от него Евдокимка. — Ты куда лезешь?!
— Что значит «куда»? — опешил тот. — Как положено… Грудь пытаюсь открыть, чтобы легче дышать было.
— Ага, сейчас! Грудь он пытается открыть! — еще сильнее рванулась Евдокимка, но, лишь усевшись на ближайший камень, по-девичьи поджав коленки под подбородок, поняла, что именно произошло.
Парень вовсе не пристает к ней. Он санитар; вон и повязка с красным крестом на рукаве. Вытащив ее из-под «Шуга», санитар пытается выяснить, что с ней произошло, куда ранена и вообще в каком она состоянии.
— Если не ранен, так и скажи… — проворчал санинструктор, поднимаясь с колен. — Из-под земли, считай, откопал, хотя мог бы и мимо пройти; так он еще и возмущается!
Парнишка выглядел настолько юным и так горько обиженным, что Евдокимке захотелось погладить его по голове и утешить, по-матерински прижав к груди.
— Торосова, пулеметчика, на моих глазах убили, это я помню, а что с остальными? — вместо этого спросила она.
— Телефонист, которого Персоной кличут, в плечо ранен, легко, по касательной. Двое других убиты, только что похоронщики унесли. У деревни, в братской могиле, всех и упокоят, — он говорил об этом так спокойно, как могут говорить о погибших только фронтовые санитары, привыкшие долго бродить по полям сражений после того, как на них затихнут воинственные кличи и лихие атаки.
Несколько мгновений они поминально молчали. Евдокимка решила, что сегодня же обязательно проведает телефониста Персону.