Фокус гиперболы
Шрифт:
Луна уже уплыла куда-то из окна, уступив место робким и бледным предвестникам рассвета. Женщина торопливо встала с постели, накинула на себя халат, обошла кровать и села рядом с лежащим мужчиной. Он хотел, было встать, но она остановила его, нагнулась, поцеловала в губы и сказала: – Спасибо тебе, Петр, за эту ночь. Я ее буду помнить всегда. Прощай! – Встала и быстро пошла. Молодой человек подхватился, но было поздно, дверной замок мягко щелкнул.
Ошеломленный и опустошенный Петр, приходя в себя, долго плескался под душем, затем направился в спальную, постоял, тупо глядя на постель, над которой словно пробушевал торнадо, передумал ложиться, поплелся в гостиную и прилег там на диван. Туман в голове постепенно рассеивался, уступая место рассудку:
– «Ее зовут Беата, Бетти. И это все, что я узнал о ней. Познакомиться поближе, увы, как-то не случилось. Да, не случилось! И кто этот ее папик, с которым она куда-то улетает сегодня? Похоже, он вовсе не занимается девочкой. Впрочем, какое это имеет значение, если прозвучало слово «прощай»! Какое грустное, безысходное слово». – Голова молодого человека упала на плечо, он закрыл глаза.
Петр проснулся через пару часов от чувства острого голода и с мыслью о Тиберии. Это показалось ему настолько странным, что он подумал: «Надо же? Как меня торкнуло! Вместо сладких воспоминаний о чудесной ночи меня с утра держит своей железной рукой за горло этот римлянин. Эх, отец! Да. Теперь я, кажется, начинаю понимать: почему отец так долго, мягко, но настойчиво склонял меня к решению получить историческое образование. Неужели он все предвидел? Так, на чем же мы остановились»? – Петр переместился в кабинет, придвинул к себе и открыл Красную папку. Да, да. Воспоминания и сон Тиберия. Петр заказал по телефону завтрак в номер и начал читать.
Глава VII. Доктор «SS». Визит Тиберия.
Солнце еще не вышло из-за горной гряды, от реки тянуло прохладой и сыростью и заносило сладковатый дымок походных пекарен.
Снаружи раздалось знакомое натужное искусственное покашливание. Тиберий окончательно проснулся, сел и позвал: – Марк, войдите. – Полог шатра отодвинулся и впустил Марка, в его руках тускло поблескивал медный котелок с водой. Тиберий кивнул головой, указывая на место рядом с собой, Марк осторожно поставил котелок на походное ложе и сказал: – Легат легиона ждет вас к завтраку.
– Хорошо, Марк, благодарю, вы свободны, – Тиберий сполоснул руки и лицо, вышел из шатра и направился к палатке легата. Тот, склонившись над раскладным столиком, колдовал, разбавляя вино чуть подкисленной уксусом водой. Нехитрый армейский завтрак в виде дымящейся с пылу – жару лепешки красовался на блюде. Голодный Тиберий немедленно уселся рядом с легатом, обжигаясь, разорвал руками лепешку и уставился на две совершенно неравные части, соображая, как же с ними поступить. Корнелий увидел это, усмехнулся и поставил перед Тиберием чашу с каплей вина на дне, состроил на лице такую же, как у Тиберия, мину, демонстративно заглянул в его почти пустую чашу, а потом в полную свою. Мужчины посмотрели друг на друга и рассмеялись. Уравняли положение и заработали крепкими челюстями. Утолив первый голод, легат перешел к делу: – Первая дозорная группа вернулась. Впереди дорога свободна. По меньшей мере, на расстоянии половины дневного перехода. Второй дозор, отправленный к Эребуни и крепости Воланд, пополудни, я надеюсь, мы встретим в пути. К концу дня, да помогут нам боги Ларов, мы выйдем к Арташату.
– Хорошо. Как только мы встретим вторую дозорную группу, я отправлю к царю Тиграну посла мира. Им будет префект конницы Туллий, мне этот человек понравился. Он известит царя о нашем приближении и вручит ему грамоту о наших мирных и торжественных намерениях. – Тиберий чуть помолчал и спросил: – Кстати, Корнелий, я видел на руке Туллия золотую армиллу. (Армилла – золотой браслет – высшая военная награда Римской Империи за храбрость. Прим.авт.) За что он получил её? – Легат отставил чашу с вином: – О, я был участником тех событий. Это случилось в начале этого года в Испании Тарраконской под Саламанкой в Урочище Змей. Воинственные астуры и кантабры крепко прижали нас со всех сторон к реке и огромному примыкающему к ней болоту. Конная турма, – а ею командовал Туллий – оказалась за нашей спиной у самой воды и потому была бесполезна. И тогда Туллий бросил своего коня в воду и увлек за собой остальных. Они поплыли вниз по течению, за болотом выбрались на берег, не все, конечно, вышли, течение там коварное, и, к нашему изумлению, словно пропали. Увидев это, астуры и кантабры взревели от радости, полагая, что те спасаются бегством и усилили натиск. Туллий и уцелевшие конники обогнули болото и нанесли противнику внезапный удар с тыла. Они были в ярости и появились как исчадия ада. Их было немного, но их удар был страшным. Это решило исход боя. Вот тогда-то наместник императора – консульский легат Марк Випсаний Агриппа – он был с нами – вручил Туллию золотую армиллу и подарил ему свой меч с вензелем императора. Вот как это было. – Да, это достойно, – заметил Тиберий и встал. Легат поднялся тоже, оба вышли из палатки и направились к коневодам, держащим под уздцы коней. Как только они вскочили на коней, к ним присоединились еще два всадника: знаменосец с императорским орлом и трубач легиона. Пропела труба, и Головная центурия змеей стала вытягиваться к дороге. За ней двинулась центурия охраны во главе с Марком Пипинном, затем колонна Первой сводной когорты, крытые фуры эскулапов, повозки с водой, припасами и имуществом, и Вторая когорта с замыкающей колонну конной турмой.
Поднявшееся над горами солнце моментально высушило росу на броне легиона и рассеяло протянувшееся от воды и зависшее над лугом и дорогой облако утреннего речного тумана. Солнечный свет бил в глаза, заставляя щуриться и опускать голову. Тиберий еще раз окинул взглядом место лагерной стоянки, оглянулся на гору с лачугами и разрушенной крепостью и, понукая коня, догнал и обошел слева конный арьергард, затем пешую колонну и занял свое место за центурией Марка Пипинна.
Солнце достигло зенита, когда далеко впереди показалось небольшое облачко пыли, из которого по мере приближения образовалась небольшая конная группа. Перед головной центурией всадники остановились, пропустили колонну и присоединились к Тиберию и его свите. Тиберий кивнул легату легиона, тот чуть приотстал, чтобы выслушать доклад старшего дозорной группы. Через небольшое время легат догнал Тиберия, но уже не один, а вместе с префектом конницы Туллием. Увидев его, Тиберий отстегнул от своего пояса небольшой тубус и передал его Туллию со словами: – Это грамота императора Августа армянскому царю Тиграну. Вам выпала честь вручить ее. Отберите для сопровождения сотню лучших людей. И не медлите. Bonum factum – в добрый путь!
Скоро группа конников обошла колонну, вылетела на дорогу, стремительно удаляясь, а затем и вовсе пропала из виду. Дорога опять приблизилась к берегу Аракса, повторяя изгибы русла. Влево от дороги уходили многочисленные ответвления. Стали часто попадаться встречные повозки и фуры местных жителей. Завидев колонну вооруженных людей, они съезжали на обочину, останавливались и с любопытством и страхом заглядывали в покрытые пылью и прикрытые повязками лица воинов.
В долине Эребуни жизнь кипела. В виноградниках и на обработанных полях копошились люди, там и сям паслись стада коров и овец. Но в небольших, часто расположенных вдоль дороги селениях, жителей видно не было. Увидев колонну и не зная, чего ждать от вооруженных людей, они наивно полагали, что лучше будет спрятаться. Не прятались только вездесущие мальчишки. Их не отпугивала даже поднятая тысячами ног пыль – это проклятие дорог. Они без всякого страха стайками бегали рядом и даже пытались говорить с легионерами на своем непонятном языке. Увидев такое оживление на дороге, Марк Пипинн занял свое место в свите Тиберия. Теперь они передвигались в окружении двойной цепи легионеров охраны.
– Вот, очередной, – обратился Марк к Тиберию и показал рукой вперед. Видно было, как из расположенного впереди поселка на дорогу выехал всадник, пустил коня в галоп и пропал вдали. Тиберий спокойно заметил: – За нами присматривают. Это естественно. – Легат Корнелий на это заметил: – Хорошо, если для того, чтобы вовремя успеть с обедом. – Мужчины рассмеялись.
Солнце переместилось на запад, теперь не надо было щуриться, гримасничать и прикрывать глаза рукой, чтобы рассмотреть что-то впереди. Там, впереди, уже показалась зубчатая каменная крепостная стена, перекрывающая дорогу высокими двустворчатыми дубовыми воротами. Сейчас они были распахнуты настежь. Рядом с воротами никого видно не было. Тыловые ворота крепости были тоже открыты. Прямая как лезвие ножа дорога пронзала территорию крепости насквозь. Далее, примерно в полустадии от тыловых ворот крепости, уже у ворот города было видно скопление людей.
– Мы приближаемся к крепости Воланд, – объявил Корнелий, – за ней Арташат – армянский Карфаген.
На крепостной стене в бойницах расположилась редкая цепочка вооруженных копьями и луками людей. Левая часть крепостной стены упиралась в холм, правая часть сбегала по полю к реке Аракс. Приблизившись к воротам, Тиберий и свита увидели вверху и справа от них просунутое в бойницу бревно. На конце бревна, слегка раскачиваясь от дуновений ветерка, висел труп повешенного. Подъехав еще ближе, Тиберий узнал его – это был Ашот – пленник из развалин крепости. Марк Пипинн тоже узнал его и теперь вопросительно смотрел на Тиберия. Тиберий недовольно скривился, чуть повернулся в седле к Марку и тихо сказал: – Пусть сын увидит. Но без шума. – Понял, – коротко ответил Марк, отстал, развернулся и поскакал назад к фурам эскулапов. Поравнявшись с одной из них, он спешился, привязал поводья к фуре и ловко заскочил внутрь. Единственный обитатель фуры, тот самый молодец, что чуть не прибил камнем Тиберия, сидел в углу со скрученными за спиной руками и связанными ногами. Его туловище тоже было связано и крепко прикручено канатом к бортовому брусу. Осмотревшись, Марк метнулся к одному из огромных привязанных к борту мешков с имуществом эскулапов, извлек из него свернутую в круг ленту перевязочной материи, переместился к арестанту и крепко, ловко и быстро перевязал ему этой лентой нижнюю челюсть вокруг темени и рот через затылок. Связанный юноша только мычал и дико вращал глазами. Марк отвязал канат, крепко удерживая его в левой руке. Чуть отодвинул свободной рукой полог фуры и выглянул наружу. Они как раз приближались к тому месту, где состоялся их короткий разговор с Тиберием, и откуда хорошо был виден висельник. Придерживая рукой полог, Марк кивком головы и взглядом приказал арестанту: смотри. Тот пригнулся, замер, всматриваясь, узнал и вдруг рванулся вперед, дико зарычал и стал биться головой о борт фуры. Марк резко дернул канат, перекинул конец через брус, прихватил им грудь бьющегося в конвульсиях пленника, крепко притянул его к борту и привязал канат к брусу. Убедился, что узел крепок, выскользнул из фуры, вскочил на коня и бросился догонять Тиберия. Марк пристал к свите за тыловыми воротами крепости, когда Головная центурия уже достигла ворот Арташата. Слева от ворот стройно и красиво выстроилась конная сотня Туллия. В створе ворот и перед ними собралась пестрая группа встречающих. Упершись в них, Головная центурия стала расходиться сдвоенными цепями влево и вправо. Центурия охраны Марка Пипинна раздвоилась и остановилась, образуя коридор, по которому торжественно и медленно двигался Тиберий со свитой. От стоящей у ворот толпы отделились, чуть вышли вперед и остановились трое. В центре занимал место среднего роста человек лет сорока. На его покатые плечи был наброшен длинный почти до земли черный плащ. Полы плаща и каштановые тонкие, чуть вьющиеся волосы на голове трепетали от легких порывов ветерка. Большие карие глаза смотрели приветливо и добро. «Царь Тигран» – понял Тиберий и подумал: «Он, пожалуй, располагает к себе. Но…, но… как будто чего-то в нем не хватает». По правую от царя руку стоял невысокий, изрядно облысевший светловолосый мужчина возрастом постарше царя. Близковато посаженные глаза неопределенного серо-голубоватого цвета подчеркивали высокую и узкую переносицу и расширяющийся книзу нос. Его взгляд не выражал ничего и потому мог означать все что угодно. Он был одет в светлое подобие тоги. Пояс с золотой пряжкой на талии подчеркивал гибкую и крепкую фигуру. «Правая рука царя, – сообразил Тиберий, – хм, не думаю, что царю просто управляться с этой рукой. Как бы это не был тот самый случай, когда не собака вертит хвостом, а хвост вертит собакой». Слева от этих двух, и возвышаясь над ними, стоял префект Туллий. Его багряный военный плащ полыхал в лучах заходящего солнца. На лице воина застыло несвойственное ему выражение мыслительного напряжения и озабоченности. «О, боги, – мысленно воскликнул Тиберий, – что вы творите с этой простой душой?»
Тиберий остановился, спешился, обнажил голову и передал шлем и поводья мгновенно оказавшемуся рядом Марку Пипинну. Уверенными шагами неторопливо направился к царю, не доходя шагов пяти остановился, замер, выбросил в приветствии правую руку вперед и вверх и, прямо глядя в царские глаза, громко и четко провозгласил: – Император Октавиан Август, Сенат и Народ Рима приветствуют тебя, государь! – Тиберий опустил руку, приложил ее к сердцу и церемонно поклонился. Тиберий увидел, как стоящий за Туллием римский переводчик начал говорить, но лысоватый человек в тоге жестом остановил его и начал переводить сам. Стоящий за ним глашатай, повторяя его, громко выкрикивал слова. Тиберий чуть выждал и продолжил: – Император Октавиан Август, Сенат и Народ Рима желают тебе долгих лет жизни, процветания и вечного мира. – На этом первая протокольная часть визита закончилась. Тиберий еще раз поклонился царю, про себя рассуждая: «Какой глупый церемониал, какие никчемные слова. Всем известно, что не бывает вечного мира, да и вообще – что на этой земле вечно?». Как только глашатай замолчал, царь Тигран подошел к Тиберию, развернулся, встал с ним рядом, и, приглашая, рукой указал на ворота. Люди расступились, освобождая им дорогу. За царем Армении выстроилась его свита во главе с лысоватым человеком, за Тиберием двинулись переводчик, Туллий, Пипинн и двое людей из его команды. Легион замер и остался на месте. Лишь только процессия миновала створ ворот и вышла на городскую площадь, к царю и Тиберию подвели двух оседланных великолепных белых жеребцов. Царь и его гость последовали далее верхом, чуть отставшая свита передвигалась за ними пешим порядком. Тиберий ехал рядом с царем, с интересом осматривая дома и дворцы знаменитого города. А в голову лезли странные мысли: «Сюда – к Армянскому Карфагену – устремлялись с легионами и Домиций Кальвин, и Марк Аврелий Котта, и Луций Лукулл, и Гней Помпей, и Марк Красс, и Юлий Цезарь, и Марк Антоний. И все для того, чтобы стяжать здесь славу и богатство, установить свое господство и во имя этого пролить реки крови и разрушить этакую красоту. Но каков Август? Он решил идти другим путем. Salve Caesar imperator!»