Форк 1941
Шрифт:
Именно такой вывод был сделан в процессе изучения материалов книг и журналов потомка «Группой Мерецкова», а всё эти сведения были немым укором руководству страны и РККА, главные представители которых осенью сорокового года поняли, что их всех ждало. Именно на них самих и лежала главная вина за поражения 1941-го.
В «тот раз» военачальники РККА и руководство страны компенсировали недостатки в изучении «науки побеждать» кровью бойцов.
Впрочем, где и когда было иначе? Почти все затяжные войны, кроме молниеносных и «смешных» – это цепь бесконечных ошибок и разницы между планами и реальностью. Ныне высшему руководству страны и РККА «всего-то» необходимо было, используя эффект от послезнания, реализовать его как можно лучше.
И именно 22 июня был тем днём, когда послезнание должно было дать максимальный тактический эффект.
«Эффект везде». Который позже, с каждым днём будет спадать, ибо начнётся обратный процесс – нарастающие расхождения в истории миров.
Ибо то, что было в тысячах книг и журналах Рожкова, вовсю поигрывавшего в компьютерные варгеймы в «своём красивым и комфортном мирке 2018-го», причём сосредоточенного именно на WWII и запоем качавшего (впрок) и листавшего (достаточно часто) сопутствующую литературу, предоставило военному и политическому руководству СССР возможность – реализовать нигде и никогда не представимое.
Вся дислокация немецких войск и сил сателлитов Германии была заранее известна, как и направления ударов и расклад сил. Именно поэтому, несмотря на изменения, связанные с отказом от дальнейшего развёртывания новых мехкорпусов РККА, видимая в приграничной зоне дислокация войск СССР не так уж и сильно отличалась от «другого раза». Но именно видимая «с той стороны». Ибо у немцев не было возможности сравнить настоящее с данными из книг будущих времён. Для них была только одна реальность – та, что перед ними.
Именно желание удержать немцев от каких-либо значительных корректировок своей политики и действий, меняющих до 22 июня ход истории, подтолкнуло Сталина, Берию, Молотова и «группу Мерецкова» к отказу от попыток совсем радикальных действий как на территории Югославии, так и других, в первую очередь Греции, в которой возможности СССР что-то изменить были близки к нулю.
Слишком велика была неопределённость в отношении реакции Германии. Желание ещё больше оттянуть срок нападения на СССР, сместившийся в итоге в «тот раз» с 15 мая на 22 июня, могло сыграть и в другую сторону. Нежелательное для Германии развитие событий в Югославии с видимым участием там СССР, которое не могло быть скрыто, могло подтолкнуть Гитлера к ускорению всех процессов в отношении нападения на СССР. Тогда и история могла скользнуть в совсем нежелательное русло. Как со смещением известного срока на май, так и иной конфигурации наступающих сил Германии. Тем более, весной Сталин ещё раз, начав получать сведения о начавшейся в феврале (как и в «тот раз») переброске сил Германии к границам СССР, отказался от многих с виду таких заманчивых возможностей «нагадить Гитлеру по крупному». Год сорок первый для нападения на СССР, а не какой-то иной – такое понимание было заложено ранее в «Барбароссу». Что – то принципиально можно было изменить лишь с помощью идеи, предлагаемой человеком из будущего, но то было такое… непредсказуемое в последствиях. Слишком был огромен был разброс возможных вариантов реакции Гитлера на сведения из 2018. От принятия положительных для СССР стратегических решений до немедленного нападения на советскую страну в расчёте на то, что СССР не сможет использовать своё послезнание… и Сталин не смог принять такой высочайший по последствиям уровень риска.
Многие действия (так и отказ от возможных «привлекательных» вариантов!) осведомлённых в руководстве СССР весной сорок первого были подчинены цели – максимальный эффект от послезнания должен быть именно 22 июня…
Уж лучше германцы, начнут наступление в самую короткую ночь, рассчитывая «подавить основное сопротивление за четыре недели», как самонадеянно думали их высшие военачальники.
СССР в этот раз имел не представимую фору. Вот только РККА, несмотря на изменения и интенсифицировавшийся процесс боевой учёбы к войне, оставалась в массе своей обр.41, а не 45… и именно это было самой большой неопределённой величиной в расчётах «группы Мерецкова».
Осенью сорокового в СССР не теоретически (в духе новых веяний, отразившихся в законе о всеобщей воинской обязанности от 1 сентября 1939 года), а практически было разрешено в военные училища брать не только детей рабочих и крестьян (Мы армия страны, мы армия народа).
В тот раз подобное – «Родина вспомнила» не только про детей рабочих и крестьян, а и про то, что и другие могут быть достойны быть команлирами РККА только когда стало худо.
В пехотных училищах был проведён дополнительный набор среди отслуживших срочную на «ускоренные лейтенантские курсы», со сроком окончанием обучения – осень 41/42.
Будущее человеческое «топливо войны». На замену тех младших командиров, кто падёт в сражениях лета-осени 41. Те, кто поведёт стрелковые взводы из массы мобилизованных в атаки и подавляющее число из которых скоро погибнет… и в желающих не было недостатка. Интересуй попаданца данная тема и если бы он вдруг имел доступ к статистике по шедшим на данные курсы, в военные училища и даже по большинству рядовых в РККА времени, куда он попал, Рожков бы снова убедился в том, что подозревал в 21 веке:
Всё таки пропаганда и нарисованные государством идеалы (как дутые, так и вполне себе настоящие) того времени, куда он попал, действовали намного сильнее на население, чем в 21 веке. Та самая пресловутая готовность у многих «идти на пулемёты». Кстати, как и в первую мировую. Символичным было то, что молодое поколение, уже капитально обработанное советской пропагандой через систему воспитания и обучения, со школьной скамьи массово верило в свою страну, в свой СССР, Даже при наличии у части из них – родственников-репрессированных (как в 20-е, так и в 30-е), принадлежности не к классам рабочих и крестьян и прочим сомнительным с точки зрения официальной идеологии моментам.
Именно наличие этого духа и веры в свою страну было одним из факторов Победы. Как в истории «мира Рожкова», так и в той реальности, куда он попал.
Сермяжная правда выразилась в том, что благодаря информации, притащенной чётко знавшим «куда бежать, кому сдаваться» попаданцем, в «этот раз» таких, кто закалил свои книжно-газетно-школьноскамеечные идеалы в окопах войны и выжил в кровавой, но менее длительной мясорубке, было после окончания бойни намного больше. А руководство страны избавилось от некоторых своих, обусловленных «местом на Олимпе» и предыдущим жизненным опытом предубеждений, имея доступ к послезнанию. Итоговый результат посему позже вышел… очень и очень своеобразный.
С 9 июня РККА перешла в режим максимальной боеготовности, в войска (вплоть до корпусного, а в приграничных округах и дивизионного уровня) тогда же ушла секретная директива Главного военного совета Красной Армии, подписанная наркомом обороны и начальником генштаба, в которой до командиров соответствующего уровня были доведены обобщённые/касающиеся непосредственно их сведения (на основе данных из «другой истории» и совпадающих с ними текущих разведданных) об предполагаемой дислокации ВС Германии на 22 июня. А также вывод о том, что война неизбежна. Заодно и те, кто поближе к границе, увидели в цифрах, кто противостоит их частям.