Формат вещания
Шрифт:
– А Степка Смирнов поэтом стал, – вздохнула Маша.
– Да он и раньше был немножко того.
Вася разлил еще по одной, добавил капельку вина в Машин бокал.
– Я его осенью видела, на остановке встретились. В каком-то поношенном свитере с газетой под мышкой. Радостный, будто миллион получил. Спросила, чего так сияет, а он мне газету подарил, там стихи напечатали.
– И как стихи? Хорошие? – поинтересовался Кирилл.
– Я в них не разбираюсь. Но ему предложили в газете работать литературным редактором. Наверное, хорошие стихи, раз так. Зарплата, говорит, не очень, но работа интересная.
– Ну, хоть этот будет работать по призванию, – заметил Вася. – А не как мы. Наверное, Степка самый счастливый из нас.
– А что мы? – возмутился Кирилл. – Мне моя работа нравится.
– Но мечтал-то ты стать летчиком.
– А кто не мечтал в детстве стать летчиком?
– Степка! – засмеялась Маша. – Степка с первого класса мечтал стать поэтом.
– Писал стихи, но не стал поэтом и слишком часто был слеп. Мое грядущее – горстка пепла, мое прошлое – пьяный вертеп, – напел Кир строчки из «Крематория».
Маша посмотрела на него сквозь бокал с вином.
– Это не о нем.
Радио продолжало играть джаз.
3. Отрезаны от мира
Было часов восемь, когда ребята решили выйти прогуляться или хотя бы подняться на крышу. В результате недолгих споров все-таки выбрали второе. Вася в последнее время стал нелюдимым и не горел желанием лишний раз встречаться с хомо сапиенс, а посидеть в узком кругу друзей на крыше многоэтажки он считал святым долгом.
После очередной стопки раздвинул шторы на окне. На улице тьма. Похоже, во всем районе выключили свет – не горел ни один огонек. Странным показалось, что по стенам домов не скользили лучи автомобильных фар, будто все водители успели разъехаться по домам и уже сидят за праздничными столами. Мир за окном словно замер в ожидании боя кремлевских курантов и речи президента.
– Темень-то какая!
Маша прижала нос к окну.
– Ничего не видно.
Кирилл выключил свет. Вася повернул ручку и потянул на себя оконную створку. Задул несильный ледяной ветер. С той стороны был полный мрак.
– И тишина, – заметил он, вглядываясь в холодную мглу.
Действительно, снаружи – ни звука. Затем раздался приглушенный собачий лай, и больше ничего не донеслось из непроглядной теми. Это было странно – даже если и выключили электричество во всем в районе, люди-то никуда не могли деться. В этот день на улице их должно быть много, и они не молчали бы, как бирюки. Это всегда был самый шумный вечер в году. Ну, кроме разве что Дня ВДВ. Ни одного салюта, ни одной самой слабенькой хлопушки не было слышно. Будто там, в заоконном мире, все одновременно вымерли, и лишь одинокая собака продолжала надрываться, истошно гавкая.
– Как-то не празднично там, не находите?
– Не то слово, – Вася поежился от холода.
– Даже в будни по вечерам шумнее, – заметил Кирилл. – Машины ездят постоянно.
– И люднее, – добавил Вася. – Дети орут, в снежки играют, на горках катаются.
– И намного светлее. Сейчас даже звезд нет. А небо вроде было чистым.
Они запаслись хлопушками, салютами и ракетами, оделись и вышли в подъезд. Там не горела ни одна лампа – а ведь недавно работало освещение на всех этажах.
Кирилл включил фонарь в смартфоне и поводил им по сторонам. Маша прислушалась и произнесла:
– И здесь тоже тишина, как в могиле. Неужто никто праздник не отмечает? Музыка нигде не играет, никто не веселится.
– Странно, – подтвердил Вася. – Вчера меня среди ночи потчевали джазом, а сейчас, когда положено шуметь, весь район как уснул. Или у всех, кроме меня, вырубило свет?
Подойдя к соседской двери – именно в этой квартире жил вчерашний любитель джаза, – Вася нажал на кнопку звонка, но тот не сработал. Настойчиво постучал, раз и другой. Никто не отозвался. Ребята постучались в остальные двери, но и там никто не вышел.
Кирилл приложил ухо к двери.
– Там никого нет!
– Уехали отмечать Новый год в гости, – предположила Маша.
– Недавно соседи были на местах, и неожиданно разъехались по гостям? Ну… такое себе, – Вася в эту версию не поверил, но спорить не стал.
– Ну и черт с ними! – Маша взбежала на следующий пролет. – Айда на крышу!
Металлическая лестница на самом верху стояла на месте. Кир вскарабкался по ней и толкнул люк – тот был не заперт. По очереди поднялись и оказались в небольшом техническом тамбуре. Вася опасался, что дверь окажется под замком, но она тоже была открыта.
Снега наверху лежало довольно много. Пару дней назад крышу чистили таджики из ЖЭУ, но с тех пор снова щедро навалило. Здание показалось Васе нереально длинным, будто это был другой дом, а не тот, в который он въехал. Все это походило на сон.
Кирилл, подняв голову, долго всматривался во тьму.
– Куда же все подевались?
Вася прошелся вдоль тамбура.
– Даже представить не могу.
– А если это не все куда-то пропали, а мы? – Маша присела на парапет.
– Мы? – не понял Вася. – Мы-то как раз на месте. Мы сейчас стоим на крыше моего дома. А вот где все жители района?
– В другом измерении?
– Маше больше не наливать! – хохотнул Кирилл.
Мороз стал особо кусачим. Вася стоял на краю крыши. Небо оставалось черным-пречерным. Казалось, что ты летишь в темную бездну, а не стоишь, задрав голову, и смотришь в небо. По сути, никакого неба нет – сплошная черная пустота без единого проблеска. И где-то там за всем этим скрывается мрачная Геката, покровительница ночи, которая в сумраке выходит на охоту в сопровождении страшных черных псов. В такую ночь можно вдохновиться на создание «Черного квадрата». Наверное, Малевич тоже стоял вот так на крыше и пытался хоть что-нибудь разглядеть в пустом и жутком небе.