Формула одиночества
Шрифт:
После революции 1917 года в усадьбе Ясенки размещались народная школа, народная библиотека, первый рабоче-крестьянский дом отдыха. В экспозиции, помимо разнообразных материалов, отражающих связи семьи Бартеньевых с выдающимися людьми России и Европы, представлен богатый краеведческий и археологический материал, в том числе большая коллекция бронзовых изделий из скифских захоронений, икон и предметов утвари, принадлежавших рязанскому князю Бартене, от которого и пошел род Бартеньевых.
В картинной галерее музея имеется подлинная работа Рафаэля, изображающая Мадонну с младенцем. Картина была приобретена сенатором Петром Бартеньевым в 1807 году. Ради этой картины он вынужден был купить целиком
Из большой любезности папа Пий Седьмой, чей портрет кисти известного итальянского художника Камучини также хранится в нашей галерее, позволил вывезти ее в Россию.
В галерее имеются также четыре большие картины Роббера, женский портрет работы Пуссена, пейзажи Жозефа Верне, «Богоматерь» кисти Карло Дольче, «Иродиада с головой Иоанна Крестителя» работы Соларио, ученика Леонардо да Винчи, статуя Екатерины Великой работы Фальконе и портрет императрицы верхом на лошади неизвестного художника...
В числе исторических редкостей седло и шпага короля Фридриха Прусского – трофей моего предка графа Салтыкова, а также целая витрина каменных античных барельефов, собрание различных письменных автографов и коллекция старинного оружия, принадлежавшая братьям Салтыковым.
До сих пор сад на территории усадьбы сохраняет характер французских пышных парков, разбитых по планам Ленотра[Ленотр, Андре (1613—1700) – известный французский архитектор и мастер садово-паркового искусства.]: излучистые дорожки, бесконечные аллеи, возвышения на газонах, на которых сохранились мраморные статуи, окруженные лабиринтом, составленным из деревьев и кустарников. Такие лабиринты в старину служили эмблемой препятствий и трудностей, встречаемых на пути жизни...»
– Письмо он так и не дописал, – вздохнула Марина и протянула бумаги Матюхину. – Это еще не весь перечень ценных исторических экспонатов, которые хранились в музее. Аркадию Сергеевичу понадобилась бы пара дней, чтобы перечислить самые значительные из них и закончить письмо.
– Извините, – Матюхин неожиданно смущенно посмотрел на Марину, – как вашему деду, а затем отцу удалось сохранить и саму усадьбу, и все эти ценности?
Марина пожала плечами:
– Скорее всего, благодаря дружбе моего деда с некоторыми будущими советскими наркомами, в том числе с Луначарским. И к тому же как-то, еще до революции, в Ясенках побывал Ленин и скрывался от преследования сам Дзержинский. Во время Гражданской войны крестьяне не позволили разграбить усадьбу и даже чуть не подняли восстание, когда сюда прибыли чекисты, чтобы вывезти все ценности в Москву. Во время Великой Отечественной войны фронт, слава богу, не дошел до Ясенек, хотя папа рассказывал, что все было готово к эвакуации, а статуи и другие крупногабаритные экспонаты запаковали в ящики и спрятали в лесу, в специально вырытых ямах.
– Да, война и время не разрушили музей, а сейчас его готовы снести с лица земли ради каменных сортиров московских богатеев. – Матюхин нахмурился. – Я в курсе, у вас очень древний род, еще от Рюриковичей?
– Да, в летописях упоминается об этом, – сказала Марина устало. – У вас есть еще ко мне вопросы? Думаю, само по себе письмо моего отца ясности не прибавило. У вас имеются какие-то версии случившегося?
– Имеются, конечно, – вздохнул следователь. – Мы предполагаем, что здесь поработал кто-то из местных, кто хорошо знал, где расположены наиболее ценные экспонаты. Чужаков в последние дни в селе не наблюдалось. К тому же награбленное можно было вывезти только на машине. А посторонний транспорт тоже нелегко скрыть. Тем более село настороже. Как мне сообщили в администрации, жители настроены очень решительно. На митинге, который здесь прошел
Матюхин поднялся из-за стола и подал ей руку.
– Спасибо, Марина Аркадьевна! Я надеюсь, что вместе мы сможем раскрыть это преступление и вернуть экспонаты в музей.
Марина горько усмехнулась:
– А потом их растащат по запасникам других музеев? И где гарантия, что не найдутся ушлые людишки и не сплавят их коллекционерам? Если это возможно в Эрмитаже, что тогда говорить о провинциальных музеях?
– Марина Аркадьевна, – Матюхин переложил бумажки на своем столе и в упор посмотрел на нее, – ничего не могу обещать, но я постараюсь разобраться в этом деле со всей тщательностью, на какую способен. Сегодня приезжает корреспондент «Комсомольской правды» Иван Корнеев. Мы знакомы с ним еще с Москвы. Он уже мне звонил. Хорошо бы вам найти общий язык. Он очень заинтересовался этой проблемой. И потрясен смертью вашего отца. Ведь неделю назад Иван договаривался с ним о встрече.
– Я постараюсь, – улыбнулась Марина. – Может, что-то и получится, если к этой проблеме подключится «Комсомолка». Похоже, там работают настырные ребята.
– Настырные, – усмехнулся Матюхин, – но не более, чем у нас в прокуратуре.
– Виктор Алексеевич, – посмотрела она на следователя, – что вы скажете об Олеге Субботине? Какие структуры он представляет?
Матюхин поморщился:
– Он из ФСБ. Осторожнее с ним! Полномочий у него пока никаких, но он очень ловко сует везде свой нос.
– Ох, не любите вы госбезопасность, – не удержалась и съязвила Марина. – А ведь, кажется, общее дело делаете.
– Ведомственные трения, Марина Аркадьевна, ведомственные трения... – развел руками Матюхин. – Только нам и своих чекистов хватает, а тут еще питерский на голову свалился. Им бы со своим Эрмитажем разобраться, да...
В дверь постучали, и Матюхин замолчал, не закончив фразу.
– Войдите, – сказал он строго.
Дверь приоткрылась, и в комнату ввалился парень лет двадцати пяти, в бейсболке, спортивной куртке и в черных джинсах. Был он высок ростом, широкоплеч и черноволос. На плече у него висела дорожная сумка, а на груди – фотоаппарат с широким объективом, очень похожий на тот, что имелся у Арсена. Сердце у Марины сжалось. Сколько еще она будет вспоминать его? И вздохнула. Даже тяжелейшие испытания, что выпали на ее долю, не способны вытравить из сердца этого человека. Но время лечит, правда, оно тоже бывает иногда бессильно перед неисцелимой болезнью под названием «Любовь».
Она решительно тряхнула головой, стараясь изгнать из памяти лицо Арсена, его взгляд. Тот самый, прощальный, из бустера вертолета. Он поднял руку, губы его шевелились. Он что-то кричал, но гул моторов и стекло заглушили его слова. Но она все же прочитала по губам: «Я люблю тебя!»... Люблю... Она горько усмехнулась про себя. Как легко он произносил это слово и как тяжело теперь расставаться с иллюзиями...
– Витек! – радостно прокричал парень и отвлек ее от горестных размышлений. – Сколько лет, сколько зим?
– Иван! – не менее радостно воскликнул Матюхин и шагнул навстречу молодому человеку.
Они обнялись, а затем принялись хлопать друг друга по спине и плечам и восклицать:
– Ай, молодец, что приехал!
– А ты, смотрю, растолстел на государевой службе!
– А ты вымахал, точно пожарная каланча!
– Ничего, зато далеко вижу...
За бурными восторгами следователь абсолютно забыл, что Марина до сих пор находится в комнате.
– Виктор Алексеевич, вы позволите мне покинуть вас? – Марина наконец решилась напомнить о себе.