Форпост. Тетралогия
Шрифт:
В животе у Вани громко заурчало. Жрать хотелось зверски. Походная кухня осталась на "Беде", стоявшей в лимане в тридцати километрах отсюда.
— Мужики, а у вас пожрать, случайно, ничего нет?
Трое из стоявших рабочих бросили лопаты и истерически расхохотались.
— Босс, этот "байдарочник" — или из спецназа, или из ОМОНа, никакой он, нахрен, не водила. — Стас делал вид, что перешнуровывает ботинок.
— ?
— Чувствую. Коллега.
— Ясно. — Иван повернулся к троице, сидевшей под навесом, напротив него. — Ты, значит, Игорь.
Маляренко
— Аудрюс.
— А ты?
— Леонид.
Протянутые руки Иван проигнорировал. Он наклонился к собеседникам и упёр в "красномордого" тяжёлый взгляд.
— Рассказывай. Всё. Я ложь чую.
— Нет. — Прибалт отвечал неторопливо, растягивая слова. — Добрый — это не кличка. Это фамилия у него такая. Он единственный из них, кто когда-то сидел. А так это — банда рэкетиров. Молодежь, все как один — отморозки и беспредельщики. Все — бывшие спортсмены. Я слышал, они куда-то на разборки ехали, вот так и залетели сюда.
— Оружие? Дошли слухи — у них калаши?
Игорь помотал головой.
— Нет. Это "Сайга", четыреста десятая. Гладкоствол. Их две штуки, точно. Боеприпасов у них почти нет. По слухам, у Доброго есть ТТ, а у Лысого — его правой руки — обрез. Но я их не видел, врать не буду.
"Угу. Водила. Ну конечно!"
— Так вот. Эта банда нашла где-то рыбака на лодке и случайно выбралась к нам. Поначалу Добрый своих ублюдков в узде держал. Но потом, как они аэропорт нашли, совсем с цепи сорвались. Капитана моего убили. И ещё четверых из экипажа. И рыбака этого — тоже.
— Что за аэропорт? — Иван прекратил рассматривать разномастную бригаду землекопов и уставился на литовца.
Аэропортом оказался ровный как стол кусок степи в двадцати километрах отсюда. Через три месяца после прибытия бригады к кораблю, с востока донёсся гул турбин, и Пахан тут же отрядил разведку, которая доложила, что у берега лежат на брюхе три самолёта. Два больших иностранных и один наш, маленький и разбитый. И вокруг всего этого торчит прорва народу, а на пляже были замечены бабы в купальниках. Все орут и просят пить. Тогда Добрый сел на вёсла и повёз людям воду. Лодка моталась туда-сюда без остановки почти месяц, перевезя к роднику у корабля четыреста человек и весь багаж. Они бы не справились, но филиппинцы надыбали на берегу выброшенную лодку с винтом, который можно было вращать вручную, и дело ускорилось в три раза.
Старпом помолчал.
— А всех тяжелораненых и пожилых Добрый там и бросил. Свои, не свои — ему похрен. Некоторые сюда сами добрались. По берегу. Их убили.
— А возил он сначала тех, кто ему приглянулся. Шестёрок, одним словом. Сейчас у Доброго десять своих и тридцать шестёрок.
Аудрюс посмотрел на раскоп и поправился.
— Двадцать. Хотя вообще-то они парни крепкие. И не трусы.
— А где лодка?
— Дальше на восток, в двух часах ходьбы, есть залив. Там она на берегу и лежит. Её охраняют, конечно, там есть и из бригады люди, и эти… дружинники, мать их! После побега моих матросиков, ту лохань охранять стали — будь здоров!
На этом месте прибалт завернул такую сложновыстроенную конструкцию на великом и могучем, что у Маляренко едва не рухнула челюсть. Увидев удивление на лицах слушателей, он лишь усмехнулся.
— Ну а … вы думали — три года на Курилах.
Рабочих пришлось гнать с собой. Эта разномастная толпа состояла из самых разных людей. Тут были и белые, и арабы, и индусы. Было даже два негра, которых их соплеменники лупцевали без всяких скидок на родственный цвет кожи. Тех, кто испугался и лёг, Иван в расчёт не принимал. Их просто выгнали наверх из ставшего братской могилой раскопа и направили впереди себя к лодочной стоянке. Десяток Аудрюса разошёлся по сторонам, зорко следя за тем, чтобы никто не разбежался. Люди постоянно оглядывались на пришельцев. Лица расцветали улыбками и надеждой. Позади, отстав на полсотни шагов, уверенно шагали восемь вооружённых бойцов.
Лодка спокойно лежала на берегу, рядом стояли два шалаша и большой навес. В подзорную трубу Иван насчитал шесть человек, хотя их могло быть и больше.
Не дойдя до берега с полкилометра, Иван отпустил рабочих. Многие уже отошли от шока и тоже, как и те, кто не лёг, с любопытством и надеждой смотрели на незнакомцев. Назад, в посёлок к кораблю, ушло всего четверо. Остальные сели на землю, чтобы дождаться, чем всё это закончится, а трое так вообще присоединились к старпому и его людям.
— Шеф. Вижу огнестрел. — Стас задумчиво посмотрел на оптику автоматов. — Подойти метров на двести да и расстрелять их чёрту. Лодка — вот она. Или уплывём, или сожжём нахрен.
Восемь последних автоматных патронов было безумно жаль, но Лужин прав. Слишком велик риск получить в рукопашной схватке пулю или заряд картечи.
Стрелки не подвели. Коля и Алексей залегли между полутора десятками бывших рабов, которые, подойдя на двести метров к шалашам, заорали на разных языках и принялись размахивать оружием. Их заметили. Из шалашей вылезли ещё два гаврика с дубинками и палашами, и все восемь гангстеров направились разбираться с оборзевшими "пейзанами". Как Иван и думал, "Сайгу" несли на виду, но стрелять из неё не стали. А потом и вовсе стрелять стало некому.
— Вы не можете так поступить с нами! — Леонида трясло. — Почему вы бросаете нас? Вы должны…
— Стоп!
Иван круто развернулся, а рядом, из ниоткуда, тут же возникли его бойцы.
— Ты. Запомни. Я. Никому. Ничего. Не. Должен. Ты понял?
Мужчина закрыл лицо ладонями.
— Мы возвращались из Штатов. В Токио должна была быть пересадка, но мы сели здесь. Моя жена там. У этих… тварей. И дочь. Она ещё совсем маленькая. Помогите. Пожалуйста. И здесь почти все такие, как я.
Волна мерно покачивала спущенную на воду лодку. Маляренко окинул долгим взглядом полтора десятка оборванных, измождённых, но не сломленных людей. В руках у них были трофейные палаши, дубинки и "Сайга", без единого патрона в магазине.
— Нет.
Иван повернулся к своим людям, которые напряжённо ожидали решения босса.
— Крутите.
— И-раз!
Вал скрипнул, провернулся, и лодка, вздрогнув, потихоньку начала набирать ход.
— Будьте вы прокляты!
"Блин! Ну что за патетика. Как неприятно".