Фотографирование осени

Ботева Мария Алексеевна

Пожалуй, в этой истории нет названия для моего театра.

24.01.

Работа над театром на какое-то время застопорилась.

Сразу после того, как Виктория-Лизавета Кривовицкая пропа-

ла, мне позвонили по телефону и предложили вспомнить мя-

тежную юность. Что же, от таких предложений не отказывают-

ся. Я пошла.

В этом подвальном месте собралось много лиц, которые

собирались в другом подвальном месте лет пятнадцать назад.

Но лица эти выглядели уже не так молодо и румяно. Время не

щадит никого, это надо крепко помнить, тогда невольно по-

явится снисходительность не только к себе, но и к другим. Му-

зыка была та же, что и пятнадцать лет назад, но люди почему-

то вели себя скромнее, никто не тряс хаером, не бренчал брас-

летами, не снимал с себя футболки. Но перед внутренним взо-

ром проносились и проносились картины прошлого. Вдруг ме-

ня узнал один из давних друзей.

— Поехали в другое место, — сказал он мне.

И мы оказались в каком-то закрытом тайном клубе прямо

под боком у городской администрации. На стене в рамочке ви-

сел устав закрытого клуба. Он провозглашал, что мы живём в

свободной стране, несмотря на то, что государство думает ина-

че. По уставу на стене всем посетителям разрешалось пить и

предаваться милым безумствам, но знать меру. Говорить о чём

угодно, но при этом жалеть собеседников. Носить какую угодно

одежду, но не забывать заголяться. И всё в таком духе.

Мы сразу же предались милым безумствам и радостям.

Это было самое подходящее место для таких вещей. Через не-

которое время я поняла, что пора домой.

— Тебя подвезти? — спросил меня друг, глядя через про-

свет милых безумств. Но я поехала на автобусе. Можно было

идти пешком, если бы не пурга. Воистину, время не щадит ни-

кого. Ещё три года назад, когда у меня была закрытая со всех

сторон полярная куртка, я бы без колебаний прошла в такую

пургу весь город туда и обратно. Но — увы!— теперь не время

для подобных экспериментов. По дороге я почему-то вспомни-

ла свою тетрадку с птицами на обложке. Накануне мне подари-

ли её, и давно бы уже мне следовало обновить презент, а я всё

не обновляла и не обновляла. Где-то на перекрёстке улицы и

проспекта мелькнула было Маргарита Рукавицкая, но, услышав

мои мысли о тетрадке, тут же пропала.

31.01

Плохо сплю, хорошо ем, не сплю, не ем, смотрю в окно,

чищу крышу от снега, поливаю цветы по ночам или только ча-

ем, но тогда в любое время, не могу найти таблицы Брадиса,

чувства мои взъерошены, черничное варенье не помогает. Те-

левизор на каждом шагу врёт, компьютер стоит угрюмый, а тут

ещё в интернете стало как-то грустно и незатейливо, на тум-

бочке у кровати лежит Рокуэлл Кент, Гренландия всё несбы-

точней, на втором, третьем, четвёртом, дальнем плане, неуже-

ли в наше время кого-то может смутить тумбочка у кровати?

Бывшие работодатели не могут меня забыть и всё звонят и

звонят, буквально каждый вторник. Всё это — следствие того

хаоса, который внёс в мою жизнь театр. Может быть, назвать

его Пытливым умом? Это ничего не даст, но внесёт хоть какой-

то смысл.

31.01. — 1.02.

Ролл-Филадельфия вернулась почти что на рассвете, как

только день начал прибывать на пять минут против трёх. Она

забралась ко мне под одеяло и сказала простуженным голосом:

«Я замёрзла». Пришлось подвинуться и вжаться в стену, от чего

мышцы мои похолодели. Через пять минут, ровно в тот мо-

мент, когда взошло солнце, я подумала, что всё это довольно

странно, и такой совместный сон в одной кровати в нынешней

ситуации может быть опасен, но вслух ничего не сказала. Одна-

ко Виктория услышала мою мысль и тут же покрылась колюч-

ками и звонкими горькими ручейками. Я стала думать о Грен-

ландии и Северном полюсе. Маргарита успокоилась и уснула,

но эхо её мыслей о самоцензуре какое-то время ещё жужжало

над одеялом. Постепенно дыхание Размозжаевой-Нусс потак-

тово совпало с моим, тело её уменьшилось в размерах, так что я

совсем забыла о ней и тоже уснула. Так незаметно к нам воз-

вращается память детства и беззаботности, забываются все

обидные слова, которые когда-то были сказаны в наш адрес,

мы вспоминаем все свои потерянные варежки, немногочислен-

ные победные шахматные партии. Может быть, назвать театр

эндшпилем? Или, пуще того, линейным матом?

1.02.

Виктория-Маргарита учила меня правильным названиям

театра, проводила тесты и словарные диктанты, в которых

требовала безошибочного написания и безупречного произ-

ношения названий театров. На арифметике требовала сложить

один театр с другим, от одного отнять и прибавить к тому, раз-

делить между всеми какую-нибудь грустную участь. Но у неё

мало что получалось, я была плохой ученицей, а она — нику-