Француженки не любят сказки
Шрифт:
Сейчас она боялась туда возвращаться. Прошлой ночью… его руки были везде на ее теле, а она полностью открылась ему…
Она почувствовала, что краснеет под взглядом сестры.
– Нет, я абсолютно не хочу управлять делами «Кори», – заявила она. Хотя, если она не будет больше ничего делать, почему бы ей не осчастливить отца и деда? Как минимум.
Прошлой ночью… это был разовый секс, верно? Секс с групи. Потрахались, насытились друг другом – и разбежались.
Конечно, она могла бы вернуться в его салон и посмотреть, улыбнется ли он ей сегодня. Да, ей очень хотелось вернуться туда. Но вдруг он посмотрит на нее так, как смотрел на ту брюнетку? Что, если
Обычно ведь парни не сбегают потихоньку среди ночи, когда ты спишь, если хотят встречаться с тобой и дальше. Но ведь она сама пошла на секс с Домиником и знала заранее, что это не более чем счастливая случайность, что ей просто повезло, как иногда везет групи, когда рок-звезда поднимает ее трусики, которые она швырнула на сцену. И теперь ей не стоило ни на что надеяться.
– У тебя все нормально? – спросила Кэйд, когда они сели за столик уличного кафе. Блюда в этих кафе на Тюильри были не очень вкусные, но зато приятно было посидеть с сестрой в Париже весенним днем. Утро Джейми провела в Лувре, глядя на мраморную Нику Самофракийскую. Эта безголовая и безрукая статуя распростерла крылья и, казалось, вот-вот взлетит в небо и оглядит город с высоты.
Иногда Ника Самофракийская очень ей помогала. А иногда заставляла ее почувствовать себя полной неудачницей, неспособной подняться до стандартов этого парящего в воздухе мрамора.
– Господи, мне надоели эти вопросы, нормально – ненормально, – раздраженно ответила Джейми. – У меня все хорошо.
– Выглядишь ты неплохо. Наконец-то. Хотелось бы мне посмотреть на этого парижанина, благодаря которому ты так похорошела.
– Ты замолчишь когда-нибудь? – Она заказала абрикосовый сок и уткнулась в меню блинчиков. Они тут были ужасные, но чего не сделаешь ради красивого места. Сделав заказ, она вернула меню официанту и глянула украдкой на Кэйд. – С кем еще ты вела переговоры, когда пыталась купить Сильвана?
– Я не покупала его, – огрызнулась Кэйд с обидой. Вероятно, слова Джейми попали в болевую точку.
– Я не говорю, что ты его купила, но ведь пыталась? Всем известно, что ты похитила его. – В блогах писали много всего, и Джейми читала их, когда лежала в больнице, избегая собственных электронных посланий, как только у нее спал отек на лице и она смогла открыть глаза. – Кто еще привлек тогда твой интерес?
Такова Кэйд. Она могла бросить свою шляпку на лопасти ветряка. Но она же обязательно навела бы справки насчет топовой двадцатки ветряков, прежде чем это сделать.
– Ну… я была у Филиппа… вообще-то шоколад – не главный его козырь. Но его имя – хорошая реклама, которая требовалась для нашей продукции. – Кэйд нахмурилась. – Что ж, хоть у одного из парижских шоколатье-кондитеров хватило мозгов понять собственную экономическую выгоду. Ведь обидно, когда они как бы не желают считать себя жертвами крупной американской корпорации.
– К кому ты обращалась еще? К Доминику Ришару? – усмехнулась Джейми.
– Да, к нему. – Кэйд возмущенно передернула плечами. – По-моему, он с удовольствием продал бы мне сеанс секса в его офисе, но не свой шоколад. О-о, нет.
Острое лезвие ножа вонзилось прямо в живот Джейми, как и в тот раз, хотя тогда ее живот пострадал от удара дубинкой. Она сидела, вытянув ноги, и изо всех сил старалась выглядеть довольной и счастливой, словно весенний Париж, но на самом деле была готова упасть тут же, на пыльный гравий, и кататься по нему, извергая из себя съеденное.
– Он был готов на флирт с тобой? – спросила
– Можно сказать и так. – Кэйд пожала плечами. – Правда, он ужасно агрессивный и не слишком романтичный.
Джейми прищурила глаза и чуточку задумалась. Неужели у них с сестрой настолько разные стандарты? Что романтичного у Сильвана? Что он, рассыпал перед ней лепестки роз? И что она считает «агрессивным»? Улыбку? Тут ей пришла в голову ужасная мысль: возможно, Доминика очень интересовала Кэйд, и поэтому он более активно добивался ее любви. Кэйд хорошенькая. Необычайно элегантная и стильная, с бесспорной харизмой, а также уверенная в себе.
Джейми уставилась на гравий, которым был выстлан сад Тюильри, и изо всех сил пыталась представить себе Нику Самофракийскую, парящую над ступеньками Лувра, пыталась видеть только Нику и ничего больше.
– Понимаешь, когда-то он работал на скотобойне; конечно, это круто, но иногда сказывается на его манерах.
– На скотобойне? – Пыльный гравий уходил из-под ног. – На скотобойне? Там – где мимо людей с ножами движутся окровавленные туши и люди отрубают нужные куски мяса? – Когда она училась в колледже, о таких предприятиях рассказывала целая серия статей, получивших впоследствии Пулитцеровскую премию. Студенты обсуждали их на семинарах по локальному экономическому развитию. Она даже пыталась побывать на таком предприятии, но туда не пускали посторонних, а когда она попробовала устроиться туда на работу, ей не поверили. Она была слишком щуплой и образованной, а из всех ее пор сочилась привычка к привилегированной жизни. А туда брали из низов, грубых, измученных, нуждающихся. – Ведь там холодно? И… и… там жестоко обращаются с животными.
– Думаю, что так. Я никогда не видела, что творится на французских скотобойнях. Впрочем, какая тебе разница?
– Ничего не понимаю, – медленно проговорила Джейми. – Ведь он один из лучших парижских шоколатье-кондитеров.
– Его история просто фантастическая. Отец заставил его работать на скотобойне, когда мальчишке было всего двенадцать. Доминик работал там до восемнадцати лет, а потом сумел поступить учеником на кухню хорошего парижского шефа. После этого он занял одно из лучших мест в Париже на конкурсе кондитерских изделий. Потом открыл собственную шоколадную лабораторию, которая моментально выдвинулась в число лучших и снабжала престижные отели. И все это за несколько лет. Поначалу его шоколад можно было заказывать лишь в отелях, и там не было его имени, только немногие знали, кто настоящий изготовитель. Это была одна из причин, почему я думала, что он согласится на сотрудничество с нами. Но нет, он был выше этого. – Кэйд досадливо поморщилась. – В прошлом году он победил в конкурсе – ну, знаешь, эти безумные конкурсы, что тут устраивают… Они настолько тяжелые, что победить на них практически невозможно. Он воспользовался этой победой, чтобы сделать свой салон таким, каков он теперь. Теперь все без ума от него. Впрочем, на мой взгляд, некоторые его изделия действительно бесподобны по вкусу и сложности приготовления.
Джейми сидела ни жива ни мертва. Ведь она знала с самого первого дня, что не заслуживала его внимания, она, богатая и избалованная. Ведь она не смогла снова сесть на свою лошадь после первого же неудачного падения…
Ника Самофракийская исчезла из ее поля зрения; прекрасный, древний, непобедимый мрамор разбился на куски, рассыпался в прах. Ей бы заплакать, но не было слез. Нет, она не заплачет. Воспоминаний об этой прекрасной ночи ей хватит надолго, очень надолго.
Но ей очень, очень хотелось заплакать.