Французская карта
Шрифт:
– Хорошо, коль знаете. Потому что в следующий раз…
Она замолчала и пристально посмотрела на Кухарского. После рома ему стало лучше. Взгляд его прояснился. Больше он не прятал от нее глаз, сел в кресло напротив и в задумчивости разгладил усы, по польской моде опущенные вниз, к подбородку:
– Честно говоря, ничего подобного я не ожидал, когда мне вас представляли в кабинете светлейшего князя.
Она усмехнулась:
– А чего ожидали? Будто штатный сотрудник секретной канцелярии Ее Величества, подписавший в присутствии императрицы присягу, окажется заурядной шлюхой? Да, продажных женщин у нас используют при некоторых поручениях. Но, во-первых, они глупы как пробки, а во-вторых, полностью находятся во власти первобытных инстинктов.
– Это каких же?
– Ну, например, все самки в стае обезьян хотят, чтобы их оплодотворил наиболее рослый, сильный, агрессивный самец. Однако мы с вами не обезьяны, не так ли?
– Конечно, нет. Интересно, сами вы кто и откуда? – решил он использовать доверительный тон в их беседе.
– Эх, Анджей! – разочарованно вздохнула Анастасия. – Зачем вам чужие секреты? Они здорово сокращают жизнь слишком любознательным людям. А жизнь, она и так коротка…
О Царьграде-Константинополе – Стамбуле Аржановой много рассказывала ее знакомая, юная турчанка Лейла, третья жена крымского хана Шахин-Гирея. Лейла отлично рисовала, и на ее картинах акварелью и гуашью столица Османской империи выглядела очень романтично. Голубые воды Босфора, прекрасные мечети, перестроенные из православных храмов, роскошные сады, фонтаны в белом мраморе, дворец султанов Топ-Капы с высокими стенами и купольными крышами.
Но начать надо с того, что Царьград-Константинополь на двух берегах пролива, соединяющего Европу и Азию, возвели вовсе не турки, а византийцы. Сами себя они называли «ромеями», как бы подчеркивая свою связь с великой Римской империей. Византийская империя просуществовала почти восемьсот лет, от 658 года, когда был основан Царьград-Константинополь, до 1453 года, когда орды диких кочевников из Малой Азии, турок-сельджуков, под руководством султана Мехмеда II Завоевателя, или, по-тюркски, «Фатиха», захватили его.
По своему обыкновению, кочевники три дня грабили и выжигали город, убивали жителей. Но потом одумались. Кто будет работать на них? Кто перестроит церкви в мечети, кто восстановит разрушенные крепостные стены, башни, дворцы и другие здания? Ведь султан Мехмед II имел честолюбивые замыслы. Он хотел превратить Царьград-Константинополь, один из мировых центров христианства, в город, свидетельствующий о великой победе воинов Аллаха, в столицу новой, исламской империи.
Рабы, свезенные из стран, покоренных турками, в течение XVI столетия построили новые, замечательные мечети: Баязида, Сулеймание, Селимиийе, Рустем-паши, Соколу-Мехмет-паши, Михримах-Султану – а также множество других прекрасных зданий. Мусульманский Константинополь-Стамбул блистал невероятной роскошью. Жители его наслаждались богатством и покоем, не веря, что когда-нибудь этому придет конец.
Первый звонок для турок прозвенел осенью 1683 года. Стотысячное войско под командованием великого визиря Кара-Мустафы осадило Вену. Однако штурмом они взять ее не смогли. В полевом сражении под стенами города османы были наголову разбиты соединенными австро-венгерско-польскими войсками. После этого они, прежде непобедимые, стали терпеть поражения от регулярных армий европейских монархов. Огромные поступления в казну султана от военных грабежей прекратились. Жизнь в Османской империи постепенно стала приобретать другой образ.
Трудно было туркам смириться с неудачами. Но причина их бесконечных неурядиц на самом деле крылась в них самих, в системе их государственного устройства, устаревшего к началу XVIII столетия, но не способного к переменам, а также – в вырождении династии Османов, где на смену султанам воителям, полководцам и реформаторам пришли сибариты и сладострастники, не покидавшие стен гарема…
Аржанова, готовясь к операции «Секрет чертежника», специально изучала историю Турции. Потемкин еще в Кременчуге подарил ей три книги. Первая была очень старая, 1678 года издания – «Двор цесаря турецкого», написанная поляком Симоном Старовольским и переведенная на русский язык. Вторая – «Voyages de M. de la Motraye en Europe, Asie et Africa» – поновее, 1727 года издания, и еще одна, совсем новая, весьма содержательная и для работы полезная, написанная господином Грело – «Relations nouvelles d’un voyage de Constatinole».
Имелись у нее и практические знания. С действиями турецкой разведки она несколько лет сталкивалась в Крыму и не раз выходила из этих столкновений победительницей, хотя турки боролись за полуостров отчаянно. Крымские татары – преданные вассалы султана и слепые подражатели всех османских нравов, обычаев и мод – тоже были ей хорошо знакомы. Их языком она владела, как родным, и знала арабскую грамоту, на которой был написан Коран…
К Константинополю-Стамбулу путешественники подъезжали, естественно, с европейской стороны, от старинного города Эдирне, через селения Чорлу и Силиври. Местность вокруг напоминала курской дворянке крымские пейзажи. То же необозримое степное пространство, кое-где пересекаемое мелкими речками с отлогими берегами. Через них были переброшены мосты, находившиеся в ветхом состоянии. Правда, на дороге попадались участки, вымощенные камнем, но совсем недлинные, неровные и узкие. Похоже, их проложили еще византийцы.
В Силиври, находившемся в 65 км от Стамбула, они решили заночевать и даже остановиться на день-два, чтобы отдохнуть от своего длинного пути из Парижа. Аржанова подумала, что этот городок, населенный по преимуществу греками, потомками тех самых ромеев, которые не смогли дать отпор кочевникам, был точно по волшебству перенесен с берегов Черного моря сюда, на берега моря Мраморного. Хотя скорее, наоборот – греки, в незапамятные времена освоив Крым, построили там приморские селения по одному стандарту с прежними своими жилищами.
Совпадало многое. Узкие улочки, начинаясь чуть ли не от воды, карабкались вверх по склону горы. Дома с красно-черепичными крышами окружали высокие кипарисы, деревья мрачные и таинственные. В небольшую гавань приходили и уходили из нее фелюги с белыми треугольными парусами. Вдоль пристани выстроились в ряд разнообразные лодки. По утрам здесь продавали свежий улов – рыбу султанку и кефаль.
«Может быть, это Балаклава? – вспоминала Анастасия излюбленные крымские города. – Может быть, Гурзуф, Партенит, Ялта или Кафа…»
Приют они нашли в семье пожилых греков, владеющих таверной. Само заведение находилось на первом этаже, на втором этаже обитали хозяева. Они отдали путешественникам пять комнат, оставив себе шестую.
Из больших сеней, где пол устилали гладкие каменные плиты, они по крутой и высокой деревянной лестнице поднялись на площадку, составляющую примерно треть всего второго этажа. Это была столовая и зал, из которых двери вели в комнаты, совсем небольшие. Из окна своей Аржанова увидела обнесенный оградой садик с тремя насыпными ярусами земли. Между аллеями роз, так же как и в ее собственном саду в долине Черной речки, произрастал олеандр, кипарис, широколиственный инжир. Под ними корнями впивались в стену дома розмарин и миртовый куст. Густой плющ вился по стенам здания и расстилался фестонами по садовой ограде. Толстый серовато-коричневый ствол винограда поднимался к беседке, где широко раскинул гибкие лозы. Его зрелые темно-лиловые гроздья свисали вниз.