Французский «рыцарский роман»
Шрифт:
Calice apelez sera.
(v. 893—909)
Приведенный отрывок своей монотонностью, неуклюжестью, полнейшей ритмической беспомощностью весьма типичен для повествовательного стиля Роберта, очень далекого от подлинной поэтичности. Тем не менее поэт немало потрудился над своей книгой, старательно обыгрывая религиозную символику, в частности число три (это и Троица, и три стража волшебной чаши, и три стола и т. д.). Поэтому, думается, довольно четкое членение романа на три части не случайно и не может рассматриваться как результат современных интерпретаций.
Тернарность композиции книги подкрепляется как разными источниками трех ее частей, так и их различной
Менее связан своими источниками, точнее их общественным авторитетом, был поэт во второй части (ст. 961 —2356), рассказывающей об освобождении Иосифа, завоевании и разрушении Иерусалима войсками императора Веспасиана, о его (императора) излечении от проказы и т. д. Если в первой части Роберт не покидал почвы церковной истории, то здесь он также следует исторической традиции, но традиции менее жесткой, как заметил один из современных исследователей, в значительно большей степени языческой 7.
В этой части появляется мотив, заставляющий предположить воздействие на Роберта де Борона «Повести о Граале» Кретьена де Труа. Иосиф, заключенный в неприступную темницу, пребывает в ней долгие сорок лет, пока Веспасиан воюет в Иудее. Но герой не испытывает в тюрьме ни неудобств, ни голода или жажды: чудесная чаша озаряет его унылое существование, насыщает его, делает его пребывание в темнице одухотворенным и осмысленным. Так и увечный Король-Рыболов из замка Грааля многие годы не покидает своей комнаты, и волшебная чаша не иссякает для него в еде и питье. Высказывались довольно решительные сомнения в том, знал ли Роберт последний роман Кретьена, в частности оспаривалась возможность отождествления кретьеновского Короля-Рыболова (Roi-Pecheur) и Богатого Рыболова (Riche Pecheur) Роберта. Думается, если автор романа об Иосифе Аримафейском и не знал непосредственно «Персеваля» Кретьена де Труа, он был, возможно, знаком с каким-то источником, использованным поэтом из Шампани, по-видимому, первым обработавшим легенду о Граале.
Легенды об Иосифе были очень популярны в ряде монастырей, в частности, как убедительно показал Ж. Маркс8, в знаменитом монастыре Гластонбери. Создававшиеся там латинские записи легенд получали затем достаточно широкое распространение. Здесь важно отметить одно обстоятельство. Британские монастырские легенды нередко бывали проникнуты аскетическим и эгалитаристским духом раннего христианства. Духом прозелитизма и миссионерства отмечена значительная часть романа Роберта де Борона. Освобожденный Веспасианом, отомстившим за смерть Христа, Иосиф отправляется в дальние неведомые земли, чтобы насаждать там новую религию:
Vaspasyens ainsi venja
La mort Jhesu, qu’il mout ama.
Quant Joseph eut si esploitie,
A Vaspasyen prist congie
Et d’ileques se departi;
Ses genz mena aveques li,
En lointeinnes terres alerent
Et la longuement demourerent.
(v. 2357—2364)
потомки Иосифа (у этого библейского персонажа, согласно церковной легенде, не могло быть прямых потомков, поэтому Роберт придумал ему племянника Алсйна) попадают в Англию, где складывается братство Грааля (см. ст. 3219—3222, 3259—3270 и др.). Но если сопоставить аналогичный рыцарский союз, как он описан у Кретьена де Труа, с маленьким сообществом прозелитов, о котором рассказывает Роберт, станет особенно очевидным различие между двумя произведениями, их идейной направленностью, их художественным восприятием действительности. У Кретьена в пышном замковом зале собирается цвет рыцарства, лучшие из лучших, достойнейшие из достойных. И этот редкий придворный праздник, праздник избранных, но не исключительных, разворачивается вполне в куртуазном духе. У Кретьена путь к Граалю, т. е. к высшему моральному совершенству, изначально не заказан
Иначе у Роберта: вокруг Грааля собираются члены маленькой христианской общины, собираются для ежедневной скромной трапезы, воодушевленные идеей служения своей вере и религиозного подвижничества. И хотя члены этой общины и видят свое основное назначение в христианской проповеди, главная их забота — собственное приобщение к божеству. Именно поэтому в многозначительной сцепе, изображающей, как Иосиф приготавливает, по указанию свыше, стол Тайной Вечери, на котором покоится Грааль (см. ст. 2469. сл.), волшебная чаша предстает укрытой от глаз непосвященных специальным полотенцем.
У Роберта братство хранителей Грааля — это сообщество не просто избранных, но причастных некоей тайне. Крайняя узость этого сообщества оказывается заданной изначально. Это чисто религиозное сообщество немногих единомышленников, а не широкое рыцарское братство. Характерно, что даже самым избранным не дано проникнуть в «секрет» Грааля. Секрет этот Иосиф открывает лишь будущему хранителю святыни.
Религиозная одухотворенность, идея избранничества, эзотеризм стали отличительными чертами романа об Иосифе Аримафейском, в котором кельтские легенды (в частности, о волшебной чаше изобилия, о Круглом Столе рыцарского братства) получили исключительно христианское истолкование, а бретонская фантастика сменилась чисто христианскими чудесами. И эти подмены, и популярность таких подмен вполне объяснимы общественными настроениями начала XIII в. (например, доминиканская проповедь) и «универсалистскими» тенденциями, мимо которых не прошла и католическая церковь 9.
Христианизирующая тенденция обнаруживает себя и в романе Роберта де Борона о Мерлине. Судьба этого персонажа, хорошо известная по сочинениям Гальфреда Монмутского, переосмыслена здесь сугубо в религиозном духе, хотя внешняя традиционная сюжетная канва и сохранена. В романе рассказывается о рождении чудесного ребенка, которого силы зла хотят сделать своим орудием. Однако вмешательство божьей благодати (через посредство некоего святого человека Блеза) делает из ребенка доброго христианина. Юный Мерлин сохраняет дар провидения будущего и способность творить чудеса, но направляет эти свои возможности на благие дела. Он становится верным помощником и советчиком Утерпендрагона, сооружает для него чудесный Круглый Стол и способствует возвышению Артура. Эта книга, соединяющая занимательность кельтской фантастики с религиозными идеями, была очень популярна, часто переписывалась (ее прозаическая версия) и вызвала многочисленные продолжения — также в прозе.
Обширный прозаический роман о Персевале, поисках Грааля и судьбе Артурова королевства (точнее, цикл романов), также чрезвычайно популярный в свое время, не может быть рассматриваем как произведение Роберта де Борона. Видимо, несохранившееся стихотворное повествование поэта из Франш-Конте лишь дало толчок прозаическим разработкам этих тем.
Рядом с трилогией Роберта де Борона могут быть поставлены нескончаемые продолжения кретьеновского «Персеваля». Как известно, роман Кретьена обрывается на 110 601 стихе. В огромных средневековых рукописях (а их сохранилось по меньшей мере несколько десятков) за текстом Кретьена следует несколько продолжений — результат последовательной работы целого ряда поэтов. Имена одних из них известны. Другие части «большого» «Персеваля» анонимны.
Непосредственно за текстом Кретьена следует анонимное продолжение (так называемое «Первое продолжение»), занимающее (в зависимости от рукописи) от 10 до 20 тысяч строк. Эта часть описывает самым подробнейшим образом приключения Говена. Следует отметить, что этот обширнейший «Роман о Говене» не целиком посвящен этому герою. Здесь немало вставных эпизодов (в которых протагонистами оказываются другие рыцари Круглого Стола, такие, как Гареэс или Карадок), рассекающих основное повествование. Эта тенденция станет доминирующей в XIII в. вообще и особенно в романе в прозе. Сложные процессы циклизации привели в конце концов к созданию очень сложных и громоздких произведений, охватывающих по возможности все сюжеты, всех героев, все фабульные линии предшествующих романов на артуровские темы.