Франкский демон
Шрифт:
— Согласен ли ты, Фруэ, сын дамы Эстибонии, взять в жёны стоящую рядом с тобой перед алтарём девицу, прекрасную, как роза, принцессу Инсапеллу, любить её и быть с нею вместе до гроба, то есть до тех пор, пока Господь не разлучит вас?
— Да, — пробурчал себе под нос Крапольд. Церемония переставала нравиться ему.
— Не слышу.
— Да! — рявкнул «жених».
— Не слышу... не слышу в твоём голосе радости, Фруэ, — покачал головой «епископ». — Скажи так, чтобы мы все поняли, как ты счастлив.
— Да, — в третий
— Да! — подхватили зрители. — Он сказал — да! Каков молодец!
— Горячая ему предстоит ночка!
— Не оплошай Крапо... то есть Фруэ!
— Раз он согласен, — проговорил один из «служек», — тогда сделаем вот так!
Он подбежал к калеке и под хохот и улюлюканье ремнями прикрепил к его бёдрам муляж огромного фаллоса.
— Теперь прекрасной Инсапелле не придётся скучать, — прокомментировал свои действия помощник шута. — У муженька-то больше, чем у осла!
— А он и есть больше чем осёл! — крикнул кто-то в наступившей на мгновение тишине.
— Но и жена должна не оплошать! — напомнил Караколь, и «служки» бросились приторачивать к ней искусственный кожаный зад. — Теперь никто не скажет, что прекрасная Инсапелла худа и костлява. Найдётся ли хоть один жеребец, который останется равнодушен к такому крупу?
— Даже и ишак не пройдёт мимо! — с уверенностью заявил один из зрителей.
— Значит, наследничек будет мулом? — спросил другой.
Раздались и другие реплики, суть которых сводилась к одному и тому же.
Когда зрители вволю поупражнялись в остроумии, «архиепископ» обратился к невесте:
— Согласна ли ты, прекрасная Инсапелла, стать женой этого славного рыцаря, сира Фруэ, и не расставаться с ним до гроба? До тех пор пока Господь не разлучит вас?
— Э-э-э! Э-э-э! — закивала Берта. — Э-э-э!
Однако дотошный Караколь спросил:
— Можно ли считать это выражением твоего согласия?
— Э-э-э! Э-э-э!
— Прекрасно! Объявляю вас мужем и женой! — заключил шут и крикнул подручникам: — Давайте елей!
Заподозрив неладное, Крапольд забеспокоился. В тревоге он оглянулся, но опоздал — вездесущие «служки» вылили на него, как, впрочем, и на «невесту» по целому кожаному ведру дерьма, вызвав взрыв необузданного, дикого хохота зрителей.
— Увенчайте их коронами! — давясь от смеха, приказал Караколь, и помощники его нахлобучили опорожнённые вёдра на головы «новобрачным». — Да здравствует славный союз двух любящих сердец! Пусть новобрачные целуют друг друга!
Внезапно раздался громкий свист ветра. Всеобщее ликование смолкло. Казалось, что все собравшиеся разом закрыли рты руками. Сердца некоторых христиан наполнились страхом: они видели и понимали, что сейчас случится, но так же, как и их товарищи, стоявшие рядом, но ещё не осознававшие ужаса происходящего, не могли сделать и шагу. Огромный камень, весом не менее чем в пять кантаров, медленно, словно бы нарочно давая людям
Недолгой оказалась супружеская жизнь благородного Фруэ и прекрасной Инсапеллы. Они сдержали обещание, оставшись вместе до самой смерти. В компании с ними ещё около дюжины «гостей» отправились продолжать пир на Небеса или... в Преисподнюю — как-никак действо, в котором все принимали участие, трудно называть угодным Богу. Среди стонов раненых, завываний и стенаний перепуганных женщин и криков мужчин очень скоро раздался чей-то полный суеверного ужаса голос, а может быть, сразу несколько голосов:
— Кара Господня! В наказание нам за богомерзкие деяния наши!
— Кара Господня! — дружно подхватили другие. — Наказание от Бога!
К чести Караколя скажем, он почти всегда очень быстро шевелил мозгами. В общем, «архиепископ» вовремя понял, что дело для него пахнет чем-то куда менее приятным, нежели даже «елей», которым «помазали» «новобрачных». «Служки» соображали не столь стремительно, и толпа, только что бурно радовавшаяся их проделкам, исполнившись благочестия, давила и рвала несчастных на куски.
Шут бежал под защиту дворцовой охраны.
Хозяин замка, где происходило настоящее бракосочетание, которое давно уже закончилось, пировал с гостями. Он велел им не волноваться и продолжать праздник, сам же со стражниками вышел к толпе. Как известно, к властителям, которые потакают прихотям толпы, сеньор Петры не принадлежал. Когда собравшиеся потребовали отдать им Караколя, Ренольд велел воинам обнажить мечи. Очень скоро всё закончилось: смутьяны обратились в бегство, а некоторых из бунтовщиков со связанными за спиной руками столкнули со стен в ров. Туда же выбросили тела мертвецов.
Князь решил никого не вешать, дабы не портить настроения дамам и без того напуганным ситуацией — не каждому приятно гостить в осаждённом замке. Инцидент таким образом оказался исчерпан: нобли за столами продолжали веселиться, спасённый от гнева толпы Караколь отправился в надёжное укрытие, в темницу — сеньор вовсе не спешил прощать его за учинённые безобразия, — а новобрачные... настоящие новобрачные в опочивальню.
Белокурый ангел Онфруа де Торон и темноволосая черноглазая принцесса Изабелла представляли собой прекрасную пару; они ни в малой степени не походили на тех двух бедолаг, чьи жизни унёс снаряд, брошенный сарацинской катапультой. Камень лишь исправил ошибку Создателя: ей-же-ей, не стоило Господу Богу создавать таких человеков — что это в самом-то деле за подобия Творца? Нонсенс, чушь, чепуха! Лучше уж, Всеблагий, твори Ты таких, как наследник Петры и его невеста!