Фугас
Шрифт:
Старик только кивнул головой — мужчина не должен много говорить.
Весь день юный охотник лазил по горам. Джали увязался за ним следом. К вечеру Шамиль подстрелил козленка, освежевал его, разжег костер. Мясо запек на углях. Довольная собака, высунув розовый язык, лежала рядом. Прямо над головой висели звезды. Завернувшись в одеяло, мальчик задремал у костра. Неожиданно подул ветер, ударил гром. Хлынул ливень. Прогоревшие угли костра зашипели под струями дождя, мальчика обступила кромешная тьма. Схватив ружье и одеяло, Шамиль бросился к нише под скалой, но поскользнулся на мокром камне и покатился по склону, выронив ружье. Он попытался встать, но почувствовал
По его щекам текли слезы, перемешанные с каплями дождя. Испуганный щенок жался рядом. Ружье и одеяло остались на склоне. Мальчик начал замерзать. Промокшая насквозь одежда не грела, его худенькое тельце сотрясала крупная дрожь. Подвернутая в щиколотке нога распухла, доставляя мучительную боль. Он прижался к щенку, стараясь согреться. Поднялась температура, забытье перемежалось с явью. Вдруг Джали, навострив уши, зарычал, затем жалобно завизжал, пытаясь спрятаться за Шамиля.
Мальчик поднял голову и увидел стоящего рядом громадного волка. Глаза его горели желтым огнем, мальчику показалось, что от его боков идет пар. Волк долго бежал, из раскрытой пасти вырывалось жаркое дыхание.
Маленький охотник замер, волк зарычал и, подойдя ближе, лег рядом, закрывая его от дождя своим телом. Согревшись, мальчик и щенок задремали, не заметив, как закончился дождь и наступило утро. Волк тоже дремал, положив голову на передние лапы, и, казалось, он о чем-то думает, пытаясь принять какое-то решение. Неожиданно он поднялся, лизнул лицо мальчика горячим языком и потрусил по тропе.
Через несколько минут появились люди. Ахмет держал в руках ружье. Увидев старика, Джали залаял, радостно завизжал, будто пытаясь сказать: «Мы — здесь, мы — здесь! Не проходите мимо!» Кузнец Магомед взял мальчика на руки, завернул его в старую бурку, взятую с собой. Тело мальчика горело, он беспрерывно бредил и шептал:
— Дедушка, дедушка, я видел волка, он пришел ко мне и согревал. Дедушка, он не зверь, он хороший, он как человек.
Расстроенный старик шептал:
— Бредит, не уберег мальчика. — Торопил Магомеда: — Скорее, скорее!
Пока мальчик болел, лежал дома, Ахмет еще раз сходил на то место, где мальчика застала гроза. На подсохшей земле были видны отпечатки громадных лап, в нише под скалой между камнями торчали клочья серой шерсти. На сердце у старика было неспокойно, он не находил места. Отправив выздоровевшего внука в Москву, он почти не жил дома, на неделю уходил в горы, ища следы странного волка. Между тем в селениях стали говорить о необычном звере. Людская молва приписывала ему и то, чего не было. Люди верили и не верили, старики качали головами — оборотень, мол, в тело этого волка вселилась душа человека, абрека, ушедшего в горы, чтобы не сдаться властям.
Однажды у дома, в котором жил Ахмет, затормозила райкомовская «Волга», из машины вышли инструктор райкома Махашев и незнакомый пожилой мужчина в строгом костюме и с планкой орденов на пиджаке. Мужчине было под шестьдесят или где-то около этого, седая голова, внимательный взгляд. Что-то в его фигуре напоминало Ахмету, было ощущение, что они где-то встречались. Поздоровавшись, Махашев представил гостя:
— Генерал-лейтенант Семенов, из Москвы, воевал в наших местах. Приехал поохотиться, вспомнить молодость. Ему нужен проводник в горах.
Старик его не слышал, в его глазах стояла картина прошлого: колонна воняющих бензиновой гарью грузовиков, медленно поднимающихся в гору,
Старик стоял, сгорбившись, потом произнес пересохшими губами:
— Къанвелла эпсар! [1]
Волоча ноги, пошел в дом. Громко хлопнула дверь, завизжал щенок. Инструктор хотел перевести фразу старика, но, взглянув на Семенова, осекся. Генерал стоял бледный, сжав губы в узкую тонкую полоску. Полоснув Махашева взглядом, Семенов повернулся и пошел к машине, инструктор поплелся следом.
1
Къанвелла эпсар (чечен.) — постарел офицер.
Старик продолжал ходить в горы, где-то в этих же местах охотился и Семенов. Они оба рыскали в горах, но их пути не пересеклись, и больше они не встретились. Прошел слух, что генерал на охоте ранил волка. Но увезти в Москву шкуру ему не удалось. Раненый зверь ушел в горы, чтобы зализать рану и набраться сил.
Однажды утром, охотясь в горах, старик увидел незнакомого бородатого мужчину, который поднимался по горной тропе. Несмотря на утреннюю прохладу, он был раздет по пояс. На мощной спине, покрытой волосом, виднелся свежий бледно-розовый шрам от пули. На плечах он нес убитую козу. Фигура незнакомца выплыла из тумана и через несколько мгновений исчезла. Человек двигался совершенно бесшумно, и старик мог поклясться, что никогда не видел его ни в одном из ближайших селений.
Однажды под утро его будто что-то толкнуло. Проклятая луна опять заглядывала в окна, не давая спать. В горах ударил выстрел. Джали, зарычав, стал царапать дверь. Старик наскоро оделся и, схватив ружье, поспешил за собакой. Пес бежал впереди, опустив морду к земле и глухо подвывая. Ахмет, спотыкаясь и падая, спешил за ним, его ноги дрожали.
У скалы, где раньше он нашел внука, навзничь лежал генерал Семенов. Кровь из разорванного острыми зубами горла запеклась на лице и груди. Невдалеке от него лежал совершенно раздетый бородатый мужчина с развороченной картечью грудью.
На бородатом лице, рядом с родинкой в виде полумесяца, каплей росы застыла одинокая слеза…
ВЕРА
Несмотря на летний месяц, погода в последние дни совершенно не радовала. С самого утра небо заволокло серыми тучами, которые проливались на землю холодным, каким-то безрадостным дождем. Как нарочно, я забыл дома зонт и, промокнув до нитки, уже не спешил укрыться от холодных струй, а обреченно шагал по мостовой, равнодушно рассматривая стекла витрин.
Настроение было под стать погоде. Несколько месяцев назад меня, подобно песчинке во время бури, подхватил ветер иммиграции и опустил в красивой, богатой, но страшно далекой и чужой Германии. Внезапно навалились проблемы, о которых я и не подозревал: бытовые неурядицы, языковый барьер, вакуум общения. И самое страшное: я чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Не звонил телефон, мне не нужно было никуда спешить, меня никто не ждал и не искал со мною встреч.
Редкие прохожие бросали в мою сторону равнодушные взгляды и молча спешили по своим делам. Я был здесь чужим. На душе горько. Обидно было осознавать свою ненужность в сорок лет.