Фугас
Шрифт:
— Возьми, сынок…
Не отводя взгляда от дороги, он улыбнулся смущенной детской улыбкой:
— Спасибо, маманя…
У Антонины Петровны защемило сердце, так ее называл только сын.
Часа через четыре колонна остановилась на блокпосту с огромным транспарантом «Чеченская Республика». Водитель остановил машину и заглушил двигатель. Небритые милиционеры о чем-то переговорили со старшим колонны, заглянули в автобус, поочередно оглядывая Антонину Петровну. Она уже держала в руках фотографию сына. На ее вопрос, не встречали ли они его где-нибудь, оба отрицательно покачали головами. За блокпостом колонна опять остановилась. Солдаты и казаки вышли из машин, по команде старшего зарядили оружие. Водители повесили на стекла дверей машин бронежилеты. К обеду были в станице Наурской. Старший колонны отвел Антонину Петровну в военкомат, на прощанье пожал ей руку:
— Желаю вам успеха…
Военком был на месте. Он вызвал к себе какого-то контрактника, приказал:
— Проводишь женщину к главе администрации, отдашь ему это письмо.
Глава администрации, пожилой чеченец с умным лицом и усталыми глазами, был дома. Прочитав записку, позвал жену.
— Хади, — сказал он. — Накорми Антонину Петровну обедом, пусть отдохнет с дороги. А я попробую узнать, как ей быть завтра. Посоветуюсь со стариками, как ей попасть на ту сторону.
Пока Хади накрывала на стол, Антонина Петровна, чтобы не быть обузой, напросилась почистить картошку. Женщины разговорились, говорила больше Хади, Антонина Петровна слушала:
— Наша станица считается уже свободной от боевиков, хотя по ночам тоже стреляют. Недавно кто-то поджег школу. У нас жизнь почти мирная, пенсии вот стали давать, хоть какая-то работа появилась. Люди радуются, все уже устали от войны. А в Грозном еще боевики, горит там все. Утром сами увидите, до города километров семьдесят, и над ним днем и ночью висит облако дыма. Вам, наверное, надо искать там. Говорят, что многих пленных солдат пригнали строить укрепления.
К вечеру появился Магомет Мусаевич, глава администрации и хозяин дома. Переодевшись, он колол дрова, потом долго умывался, ужинал. Все это время Антонина Петровна ждала каких-либо известий. Потом он прошел в комнату, где сидела она. Антонина Петровна отложила в сторону спицы. Чтобы хоть как-то унять нервы, она начала вязать сыну теплый свитер. Магомет Мусаевич помолчал, вздохнул:
— Завтра утром за вами заедет машина с моим родственником, поедете с ним по селам. Дело ваше очень нелегкое, но думаю, что Всевышний вас не оставит, люди помогут.
Утром, после снятия комендантского часа, подъехала машина, старенький дребезжащий «жигуленок».
За рулем сидел небритый мужчина лет около сорока. Антонина Петровна сердечно попрощалась с хозяевами, Хади положила ей в сумку завернутые в полотенце теплые пирожки, сказала:
— Это вам на дорожку.
До соседнего села ехали недолго. Здесь было все то же самое: пустынные улицы, дома без занавесок, женщины в черном. Какое-то подобие жизни ощущалось на асфальтированном пятачке перед зданием администрации. Люди торговали всякой всячиной: на табуретках, грубо сколоченных столах лежали шоколадки, жевательная резинка, семечки.
Антонина Петровна зашла на рынок, разговорилась с женщинами, показала им фотографию. Никто никогда не видел ее сына. Люди говорили, что искать надо на территории, не подконтрольной федералам. Советовали поговорить со стариками, те каким-то образом имели связь с полевыми командирами и боевиками. У многих в отрядах боевиков воевали сыновья, внуки, родственники.
Так в бесплодных поисках прошел месяц. Антонину Петровну уже знали во многих селах, называли «солдатская» мать. Несколько раз ее задерживали армейские и милицейские патрули, доставляли в комендатуру, потом отпускали. Антонина Петровна решила пробираться в Грозный. По созданным коридорам туда и обратно еще ходили люди. Выходили из Грозного женщины, старики — те, кого хоть кто-то ждал в России. Пытались выскользнуть и боевики. Однажды на посту задержали красивую девушку, светловолосую, синеглазую, она вела под руку старую, почти беспомощную чеченку, еле передвигающую ноги. Офицер что-то заподозрил — больше эту девушку никто не видел. Люди говорили, что при досмотре у нее на плече обнаружили синяк от приклада винтовки, шептались, что она была снайпером, приехала из Прибалтики… В Грозный шли люди, потерявшие там своих близких. У многих там оставались дети, больные или немощные родители. Кто-то так же, как и Антонина Петровна, искал своих сыновей, пропавших без вести. Однажды она услышала, как молоденький лейтенант, отдавая паспорт пожилой чеченке, сказал ей с горечью:
— После этой войны нам всем придется заново учиться улыбаться.
Город лежал в руинах, лишь кое-где сохранились остовы домов. Грозный готовился к предстоящему штурму российских войск. Чеченцы и подгоняемые автоматами заложники строили укрепления, рыли окопы. Антонина Петровна забыла о еде и отдыхе. Иногда только вечером вспоминала, что сегодня ничего не ела. Однажды в группе пленных, копающих яму, она увидела молоденького солдатика, почти мальчишку с большим шрамом на лице.
Пленный косил взглядом в ее сторону, будто что-то хотел спросить или сказать, но не решался. Их охранял свирепого вида бородатый чеченец. Антонина Петровна попробовала подойти к пленным, но чеченец навел на нее автомат, она испугалась, что он будет стрелять, и отошла. Спала Антонина Петровна в подвале разрушенного дома. Его обитатели находили себе пропитание в брошенных или разрушенных подвалах, там можно было найти консервированные овощи, варенье, иногда попадались даже консервы. Несколько раз заходили пьяные или обкуренные боевики, искали девушек или молодых женщин. На следующий день после того, как ее отогнал страшный чеченец с автоматом, она опять ходила на то место, хотела поговорить с мальчишкой-солдатом, но его нигде не было видно. Наверное, эта группа заложников уже работала в другом месте.
Однажды Антонина Петровна наткнулась на госпиталь, где оперировали боевиков. Робея, она стояла у порога, боясь войти. Врач в забрызганном кровью халате, пробегая мимо, крикнул:
— Чего стоишь, принеси быстро воды!
Антонина Петровна беспрекословно взяла ведро и пошла на колонку. Когда она принесла воду, врач непонимающе глянул на нее, потом протянул:
— А-а, это вы… Извините, я кажется накричал. Зайдите ко мне в кабинет через два часа, я должен закончить операцию.
Врач освободился через четыре часа, все это время Антонина Петровна простояла у закрытой двери с табличкой «Главный хирург Кориев А. Р.».
Выслушав ее, хирург сказал:
— Если вы будете просто ходить по городу и искать, то никого не найдете, хотя запросто можете угодить под обстрел или шальную пулю. Мне как раз нужна санитарка, зарплату я вам не обещаю, а вот ночлег и еду получите. — Кориев закурил и добавил: — У нас тут много народа бывает, может, кто-нибудь вашего сына и встречал.
Так Антонина Петровна стала работать в госпитале. Она мыла полы, выносила утки, носила воду, делала всю тяжелую, грязную работу. Ее не обижали…
Зайдя однажды в подвал, в котором обитала раньше, она принесла хлеб и лекарство трехлетней девочке, живущей с матерью, похоронившей всех своих близких. Заговорившись, она не заметила, как пролетел отпущенный ей час. Случайно глянув в подвальное окошечко, она увидела группу людей, стоящих под охраной боевиков. Один человек, Антонина Петровна не видела его лица, стоял на коленях чуть поодаль. Его голова лежала на большой деревянной колоде, которые обычно используют при рубке мяса. Женщина испуганно вскрикнула: