Футбол. Искушение
Шрифт:
Проезжая мимо милой красно-белой церкви у въезда на ТТК, Кузьмич перекрестился и, шумно вздохнув, задумался о предстоящей встрече.
Уже на мойке, сразу за Рижским рынком, где, к счастью, он был единственным посетителем, пока его машину начищали худощавые ребята среднеазиатской национальности, Федор, облачившись в тулуп, прохаживался снаружи. Посматривал на проходящие с воем совсем рядом, прямо за решетчатым забором красно-белые электрички и мысленно разговаривал с Матвеем, подбирая нужные слова, убеждающие пацана, что только он, Федор Некрасов, может быть ему достойным агентом, а то и персональным тренером. Боже мой, парень ни разу не футболист, да и спортом, если занимался, то в глубоком детстве. Еще неизвестно, нужен ли он Рому и найдется ли ему место в какой-нибудь команде. Парнишка ведь, откровенно говоря, совсем сырой материал, не обладающий ничем, кроме удара. И возраст. Да и над ударом-то еще поработать надо бы. А я уже мысленно репетирую, как же ему персонально навязаться, как к Марадонне какому-то. Позорище, Федя, как же ты все же опустился.
У Матвеева дома, грязно-белесой панельной девятиэтажки на окраине, Кузьмичу пришла конструктивная мысль, - делать как надо, и будь что будет. Хуже уже точно не будет. Некрасов успокоился, приободрился, и тут появился Матвей, в черной пуховке, черных же джинсах и сумочкой через плечо. Критично оглядев парня и сделав нелицеприятные выводы касательно внешнего вида, Кузьмич изрек:
– Матвей, там переодеться негде будет, скорее всего, по времени у нас запас есть. Ты не мог бы заскочить домой, да сразу под пуховочку свою спортивный костюм надеть.
– Федор Кузьмич, вы как прям помолодели... Не узнать вас! Может, не буду возвращаться? В крайнем случае, в машине переоденусь, а?
– Тоже верно. Лады. Садись и поехали.
По пути болтали о пустяках: немного о погоде, немного о политике, о популярных ТВ-передачах. Между делом Кузьмич вкратце рассказал о Роме и их былых временах в команде. Матвей слегка волновался, и это было заметно. Федор Кузьмич постарался успокоить его, как мог, поведал пару смешных историй из прошлого. Уже на подъезде к Новоалексеевской Некрасов притормозил, прижался к кромке тротуара около пиццерии, взглянул на блеснувшие золотом наручные часы и спросил Тяглова:
– Послушай меня внимательно, Матвей. Вот сейчас посмотрит тебя мой дружок... и, к примеру, приглянешься ты ему. Да я даже не сомневаюсь. А вот дальше как? Как ты видишь наши с тобой отношения?
– Не знаю я, Федор Кузьмич. Вам виднее, думаю, - Матвей поёрзал на сидении и пожал плечами.
– Виднее, говоришь?
– Кузьмич попытался привычно схватиться за изрядно укороченную бородку, - Да, так это. Вижу я два варианта для тебя. Первый: закинут тебя в какую-нибудь команду, допустим... прикрепят на общих основаниях к тренеру. Уж не знаю, куда, сам понимаешь, возраст у тебя не ученический. Назначат какую-нибудь оплату, поверь, небольшую. Как там дальше будет, не ведаю. Мутно это как-то. Глянешься ты там, уже на месте, или нет, тоже не знаю. Станут с тобой возиться, отдельно заниматься или нет? Скорее, нет. И что дальше будет, - вилами на воде.. Это один вариант.
Федор Кузьмич глянул в боковое зеркало, распахнул дверь, ловко стянул тулуп, кинул его на заднее сидение и полез в машину обратно. Матвей разглядел явно дорогие куртку, полосатый свитер под ней, джинсы и ботинки и осознав, вкупе с радикально изменившейся, франтоватой стрижкой Кузьмича, что он имел в виду под своей рекомендацией "одеться поприличней", слегка съёжился.
Кузьмич захлопнул дверцу, уселся поудобней и продолжил:
– Другой вариант: я твой агент. Личный. Понимаешь? Агент, переговорщик по финансовым вопросам и условиям, защитник от всего на свете, персональный тренер и так далее. Мне кажется, этот вариант для тебя предпочтительней. Одного и самого по себе - тебя сожрут и не поперхнутся. Что ты знаешь об этом мире? Я имею в виду, футбольный. Ничего. А я помогу. Кто тебя персонально натаскивать будет? Кроме меня, некому. А это дело непростое.
Кузьмич обернулся, глянул Матвею прямо в глаза и продолжил:
– В общем-то, мы об этом же вчера у меня за чаем говорили, только неконкретно. Одно я упустил. В это наше "странное" время надо со всех сторон бумагами обкладываться, а у нас с тобой ничего нет. Контракт надо составлять, агентский. А его у нас нет... Да, и что ты опять скукожился? Что не так?
– Выглядите вы, Федор Кузьмич, шикарно... Я на вашем фоне - бедный родственник, одно слово. Неловко как-то, - Матвей отвел глаза и замолчал, уставившись через лобовое стекло вперед, на странное прямоугольное строение с крестом на фронтоне и надписью "Евангельская церковь", своим наполовину стеклянным фасадом глядевшее на площадь с круговым движением.
Он хорошо знал окрестности, в расположенной недалеко средней школе в свое время учился его сын, но это здание сразу припомнить не смог. "Мазутка" и "Водокачка", так называли свои районы местные жители, вспомнил Тяглов. Когда-то давно, еще с дореволюционных времен, здесь находились наливные склады хранения мазута и нефти. По этой небольшой площади, продуваемой ветром с четырех вливающихся в нее улиц, около ДК "Гипротранс", нынче сменившего вывеску на крест и "евангелистов", проходила граница между двумя этими районами, где нередко собиралась пацанва для выяснения отношений, часто "стенка на стенку". Остро захотелось курить, но Матвей не решился.
– А насчет договора, Федор Кузьмич, я на вас полагаюсь. Я... я сам не знаю, как мне поступать и что делать конкретно, на вас только надеялся.
Кузьмич немного покряхтел, посмеялся негромко и необидно:
– Нормально ты выглядишь, так что, не бери в голову. Я-то на скамеечке сидеть буду, а тебе мяч немного попинать придётся. Для этого ты одет приемлемо, в самый раз. Так что, все нормально. А одежда - дело наживное. Главное, всё правильно сделать, - Кузьмич положил руку на плечо Матвею - А насчет договора надо думать, причем, прямо сейчас. Иначе я окажусь в глупом положении, а мне этого совершенно не хочется, на старости лет да перед старым приятелем.
Некрасов снял руку, отвернулся, ссутулился, уткнувшись в баранку, и как-то неуловимо постарел. Потом негромко произнес:
– Знаешь ли, неприятен мне этот разговор. Сам должен понимать. А я навязываться не люблю, как есть, то и говорю.
Потом плавно тронулся с места, притормозил перед кругом, включил громко щелкающий поворотник и глухим голосом добавил:
– Вот как-то так. Сам думай, сам выбирай. Выберешь самостоятельность, без меня, не обижусь. Рому сейчас представлю тебя, а дальше сам разбирайся. А если вместе выберешь, то уж во всем вместе. Общие удачи, общие обломы, и деньги должны тоже вместе зарабатывать. Я все же профессионал.
Матвей почувствовал, что ответ надо давать немедленно. Собственно, он другого варианта и не мыслил, большое везение, невероятное, что он вообще встретил этого деда, и дед не отказал, взялся помочь. Да и какого деда? Кузьмич сейчас, в своей необычно стильной одежде казался Матвею совсем не тем косматым стариком, которого он встретил в Лужниках, а дорого и стильно одетым старшим товарищем, выглядящим на зависть. Тяглов набрал воздуха, обернулся к водительскому креслу, глядя на омоложенный профиль Кузьмича с аккуратной бородкой, переходящей в четко очерченные бакенбарды, и твердо произнес: - Только с вами, Федор Кузьмич. Без вас не мыслю.