Футбол. Искушение
Шрифт:
Спросив у тещи, ела ли она, и получив утвердительный ответ, Матвей прямо со сковороды поел картошки, подбирая вилкой из пакета нитеобразные клубки капусты, заедая все салом, хлебом и чесноком. За окном стемнело, солнце зашло за стоящие напротив жилые башни. Запив все водой, чаю не хотелось, выкурив еще одну сигарету, Тяглов прошел в свою комнату. Снял с себя верхнюю одежду, покидал её на стул, рухнул на раз и навсегда развёрнутый диван-раскладушку со скомканным бельем и почти мгновенно заснул, так и не зацепившись ни за одну стоящую мысль о будущем бытие.
***
Среди ночи он неожиданно проснулся. Было жарко и мокро, тело покрылось потом. Матвей опустил босые ноги с дивана, нащупал прохладный пластик тапочек и заставил себя встать. Сквозь штору пробивался свет уличного фонаря, но в комнате был мрак. Подошел к шкафу, на ощупь вынул сухую футболку, стянул с себя влажную и положил на холодную батарею. Официальный отопительный сезон еще не на стал, власти не волновались по поводу пертурбаций погоды, в квартире было прохладно. Переодевшись, он понял, что теперь сразу не уснуть. Побрел на кухню, покурить и, может, выпить горячего чаю.
По пути заглянул в ванную. Щёлкнув выключателем, подошёл к раковине, открыл воду и глянул на себя в висевшее над краном зеркало. Сквозь засохшие белесые брызги мыла и зубной пасты отражающая поверхность явила Матвею его лицо. М-да, годы не щадили. Щеки были слегка одутловаты, своей намечающейся брылистостью напоминая бульдога. Мешки под тусклыми зелено-карими глазами, покрасневшие белки, что, впрочем, можно объяснить неспокойным сном. Густые чёрные брови, высокий и широкий лоб, обрамлённый сверху траченными сединой поредевшими волосами неопределенно-пегого цвета, совершенно отличного от былого жгуче-черного оттенка. Впрочем, общая картина соответствует реальному возрасту, - Матвей вздохнул, - что и мешает котировкам на рынке труда. Плеснув в лицо прохладной воды и утеревшись не так уж чтобы очень свежим полотенцем, Тяглов прошёл на кухню.
Включив свет, задернул занавеску и уселся в тот же любимый тесный угол, прижавшись спиной к теплой стене, где проходила труба отопления. Зашумел, вскипая, электрический чайник. Матвей обреченно подумал, что надо кипятить чай на газу, так дешевле.
Подвинул ближе пепельницу красного чешского стекла, подарок отца, открыл лежащую в ней полусмятую сигаретную пачку и досадливо поморщился. Оставалось две сигареты, этого явно мало. Глубокая ночь, электронные часы на кухне мерцали цифрами 02:33, но на проспекте исправно функционировал круглосуточный универсам, где продавать сигареты по ночам властями пока не запрещалось. Надо пойти, иначе утром будет тошно.
***
Сигареты продавали только на кассе, пришлось миновать часть торгового зала. В универсаме пусто, посетителей не было, только молоденькая кассирша, да полусонный седоусый охранник у выхода. Проходя мимо стеллажа с игрушками, Матвей запнулся, остановился и опустил взгляд. Перед ним на нижней полке красовался нарядный, сверкающий разноцветными нашлепками, завёрнутый в даже на глаз хрустящий дешевый целлофан мячик. Точь-в-точь такой же, как и у давешних ребят на площадке. К целлофану был приклеен стикер с надписью фломастером "300". Недорого, видимо китайский, подумалось Матвею.
Хмыкнув, Тяглов последовал дальше к кассе, спросил у кассира своих сигарет, две пачки. Пока девушка копалась под кассой в сигаретных закромах, у Матвея всплыл мысленный образ ярко освещенной фонарями пустой хоккейной коробки во дворе с одиноко торчащими по сторонам баскетбольными кольцами, на которую он наткнулся глазами при выходе из подъезда.
Наконец девушка протянула сигаретные пачки.
– С вас 170.
– Погодите, я куплю еще кое-что.
Сам не понимая зачем, может быть, лишь потому, что яркое футбольное чудо стоило только вдвое дороже опостылевших сигарет, Тяглов вернулся к стеллажу с игрушками, неловко потоптался, оглянулся вокруг и наклонился за мячом.
На кассе, убедившись, что мяч действительно стоит только 300, Матвей заплатил за все. Возвращаясь по блестящему от ночной изморози асфальту сквера и удерживая под мышкой скользкий мяч ослабевшими в локтях руками, Тяглов чувствовал себя глуповато, слегка жалел о потраченных лишних деньгах, но упрямо твердил себе: "Это всего лишь детский мяч, всего лишь 300, неужто я уже и этого не могу позволить? Блин, могу. Могу же. Ночь, никто, никто не увидит, надо убедиться". В чем хотел убедиться Матвей, он избегал даже думать.
На площадке перед баскетбольным кольцом, Матвей разрезал хрустящий целлофан потертым карманным ножом "Спайдерко", который приобрел давно и с тех пор не расставался, воровато оглянулся по сторонам и, наклонившись, аккуратно поставил мячик перед собой. Поднял голову. Метрах в семи от него и метрах в трех выше от асфальта площадки в свете ярких фонарей четко выделялось кольцо. Ну, - подумал Тяглов, представил полет мяча, сделал шаг вперед и пнул его ногой. Мяч легко взмыл и бесшумно упал сквозь кольцо. Ёёё... прости Господи, - мысленно перекрестился Матвей. По внезапно обострившейся чувствительности ушных перепонок больно били звонкие шлепки мяча, прыгающего на асфальте. Скакнув четыре-пять раз, мячик успокоился и немного откатившись, замер чуть в стороне от кольца.
В ушах шумело. Матвей стоял и смотрел на мяч. Ярко сияющий в электрических огнях мячик смотрел на него. Неплохо накачен, - немного туповато и не к месту подумал Матвей. Подошел к мячу, не трогая его, обогнул по кругу. Поднял голову. Шум в голове усилился. Кольцо было почти над ним, только чуть в стороне, едва видимое на фоне ночного неба. Неожиданно остро и точно ощущая положение мяча под ногами, Матвей представил его уходящим сквозь окружность кольца ввысь и сильно пнул пыром. Мяч сверкнул в свете фонарей и умчался через кольцо. Матвей почувствовал слабость в ногах. Остро захотелось подержаться за что-нибудь устойчивое и закурить. Уже потянувшись рукой в карман, Тяглов спохватился и, прикинув траекторию полета, рысью побежал искать его за пределы площадки.
Матвей успел вспотеть от острого ужаса возможности не найти мячик, но, к счастью, он белел в темноте неподалеку на едва различимой грязновато-желтой сентябрьской траве. Тяглов крепко прижал мячик к груди, вернулся на площадку. Голова немного кружилась, но шум утихал, и Матвей привалился к гладкой стенке коробки, расслабил ноги и, скользнув по жести ограды, опустился на корточки. Аккуратно поставил мячик рядом. Вытащил из кармана пачку, ногтями содрал с нее целлофан, с трудом совместил кончик сигареты с пляшущим огоньком зажигалки в трясущихся руках, несколько раз глубоко затянулся.