Г Е В Р А Л. Начало
Шрифт:
Барракиньо стоял рядом молча, опершись плечом о противоположную стенку модуля. В целом невозмутимо спокойный, не реагирующий улыбкой на лингвистические каламбуры военного, но на сжатых скулах поигрывают желваки. Генерал вдруг припомнил, как во время полёта итальянец пару-тройку раз успокаивал таких вот “бунтарей”. Что это у него, одарённость в сфере психологии и отмеченность искренним альтруизмом? Странный тип.
– И как вы планируете решить это, сэр?
– обиженно, едва ли тише продолжал ныть учёный.
– Вы понимаете хоть что-то в чистоте
– Вэ эн эс Уилсон!
– пружинисто вскочив на ноги и прижавшись своим мощным лбом ко лбу голосистого парня, зашипел Блейк.
– Если вы немедленно не заткнётесь, я выведу вас для беседы наружу! Без скафандра!
Чарли Уилсон наконец-то осознал всю серьёзность ситуации, побледнел и шокированно замолчал, уставившись на генерала с глупым видом. В экспедиции все уже успели усвоить: когда Авраам Блейк называет кого-то на манер авианосца, при помощи аббревиатуры, - дело и правда дрянь.
– Позвольте мне ещё раз поговорить с ним, сэр, - вдруг встрял итальянец. Его вкрадчивый голос, подкупающая манера говорить и абсолютная уверенность в каждом слове и впрямь действовали почти гипнотически, и генерал мог лишь гадать, почему в этот раз мятежный химик до сих пор не уснул на руках у старшего радиотехника. Встряхнув напоследок учёного, как ястреб мышь, старый вояка выпустил его из своих железных ручищ. Чарли, едва не опрокинувшись назад, прижался к дверце спальной кабины с затравленным видом. Взгляд его выражал испуганный протест.
– Все разговоры - после шести ноль-ноль, - холодно отрезал Блейк.
– Нарушители дисциплины и режима будут иметь дело со мной лично.
Радиотехник безмолвно выждал, пока за генералом захлопнется крышка индивидуального отсека, после чего слегка наклонился и, доверительно глядя в глаза, протянул Уилсону руку. Тот, помедлив, ответил тем же, выпрямляя спину. Ладонь радиотехника на ощупь казалась каменной, но Барракиньо неожиданно бережно обхватил ею кисть Чарли и кивком указал на его кабину. Благодарно улыбнувшись, химик послушно нырнул в свою нору и не появлялся до утра.
Хоть и на время, назревающий конфликт был заморожен. Обитателям первой марсианской колонии оставалось менее двух с половиной часов спокойного сна. Правда, к сурово выглядевшему итальянцу это не относилось. Теперь он понимал, что положение дел требует от него предупредительных действий. Прежде, чем далёкое Солнце окрасит бесплодный горизонт в холодные голубые тона, ему предстояло ещё много работы за пределами общего модуля…
3. H2O2[1]
28 марта 2046 года, 17:06_
Геолог Дамиан Фурнье, крепко сжимая в руке молоток, подошёл к склонившемуся над кабелем Барракиньо. В ореоле лучей клонящегося к закату Солнца, переживающего фазу полного затмения его головой в скафандре, выглядел француз весьма угрожающе.
– Как оно, дружище?
– приветственно помахал рукой старший радиотехник.
– Чем могу быть полезен?
– Чао, синьор Антонио! А давай-ка на твоём, - прозвучал в наушниках тихий, с хитрецой и сильным акцентом, голос Дамиана. Толстоватыми в гермоперчатках пальцами Фурнье изобразил нажатие кнопок.
Барракиньо кивнул и переключился на частоту, которая уже три дня была выделена им для общения лишь с некоторыми, особыми колонистами.
– Что приключилось?
– спросил он.
– Вот, погляди, - француз раздражённо помахал в опасной близости от его шлема инструментом.
– Представь, они взяли геологические молотки только для осадочных рыхлых пород, а здесь же нужен для осадочных консолидированных! Я как без рук! Эти идиоты ничего не смыслят в оснащении научной миссии.
– Согласен. Только говори по существу и побыстрее, чтобы наше исчезновение из общего канала можно было списать на помехи, - напомнил Барракиньо.
– Вторая экспедиция прибудет через восемнадцать солов, - заторопился Дамиан.
– И нам с парнями надо успеть выбить места на Землю. Мы с Чарли и Фредом договорились сегодня в полшестого пересечься в лаборатории и всё решить. Так и заявим второй смене на собрании: такая наука, как у нас здесь, не стоит свеч, верно? Не стоило ради этого всё бросать. А тебе от меня горячее grazie! Без твоего персонального радиоканала Блейк уже давно бы нас вычислил и взгрел. Итак, ты ведь всё ещё с нами?
– О чём речь! Конечно, я в деле, - уверенно кивнул итальянец.
– Подойду минут через десять, только закончу с кабелем. Захвати пока канистру с водой. Уилсон попросил перелить ещё одну в общий бак - голубой такой, ты его сразу за шлюзом после входа увидишь. И вот ещё: будь другом, брось туда мою серебряную монетку - ради очищения от всякой грязи и на удачу.
– Зачем столько воды, Антонио?
– удивился Фурнье.
– Чарли сказал, ты и так почти весь бак уже наполнил.
– Меньше слов, больше дела!
– со странной горькой интонацией усмехнулся итальянец.
– Вот увидишь, последняя канистра будет незаменима для полёта. Всё, перехожу на общий канал - Блейк не дремлет.
Геолог поднял вперёд ладонь, разведя средний и безымянный пальцы и вытянув большой. Вулканский салют, не сразу понял итальянец. “Живи и процветай”. “Как иронично, - с грустью подумал Антонио.
– Как жаль, что не могу пожелать того же”.
Авраам Блейк был несколько озадачен одновременной пропажей из поля зрения и общего канала связи радиотехника, химика, геолога и механика. Впрочем, минуту спустя генерал наткнулся на ковыряющегося в кабеле итальянца. А ещё через десять секунд он напрочь забыл про него, потому что из лопнувшего модуля лаборатории в клубах пара вылетели тела троих учёных.