Гадюка в сиропе

Донцова Дарья

Густой запах алкоголя повис в кухне.

– К вам.

– И чего хочешь? – благодушно поинтересовалась Рита. – Соли дать? Нету у меня. Сахару тоже, уж извини. Помогла бы по-соседски, но откуда деньги взять инвалиду, ой, тошно…

И внезапно она громко зарыдала.

Я слегка растерялась. В своей жизни мне никогда не приходилось иметь дело с алкоголиками. Отец, правда, выпивал по праздникам рюмку-другую хорошего коньяка. Мама иногда наливала в чай пару ложек «Рижского бальзама» или ликера, но, как вы понимаете, пьяными я их никогда не видела. Нет,

вру, был один раз случай.

Память услужливо подсунула картину. Вот открывается входная дверь, и отец тяжело садится на стул у входа.

– Папочка пришел! – с радостным криком кидаюсь я ему на шею и сразу понимаю, что с ним произошла беда.

Пальто отчего-то грязное, шляпа висит на одном ухе, глаза бессмысленно бегают из стороны в сторону, на пороге с виноватым видом молчит его шофер Иосиф Петрович.

– Папа заболел, – сообщает он мне. – Позови маму.

Но она уже бежит по коридору. Меня моментально уводят в детскую и велят не выходить. Я очень послушная девочка, поэтому покорно сижу за закрытой дверью и внимательно слушаю, что происходит в квартире. А там царит суматоха: льется вода в ванной, доносятся непонятные и от этого жуткие звуки, затем приезжает «Скорая».

Где-то около одиннадцати мама наконец вспоминает про меня и входит в детскую. Ее лицо заплакано, а всегда причесанные волосы стоят дыбом.

– Папу увезли в больницу, у него инфаркт, – поясняет она и добавляет: – Ложись спать, детка. Завтра поедем к нему.

Но назавтра смущенно улыбающийся папа появляется дома. Радостная мама затевает праздничные пироги. Вечером мы получаем подарки. Я нахожу на кровати громадного, слегка косорылого розового зайца, а мать маленькую коробочку с золотым кольцом. И только спустя много лет, уже после папиной смерти, она рассказала мне, что произошло в тот день.

Отец был на похоронах своего товарища, тоже крупного ученого, работавшего на военно-промышленный комплекс. Замерз, устал и проголодался. На поминках его посадили возле миски с незнакомым салатом – белый овощ, наструганный на терке, был заправлен подсолнечным маслом. Папа попробовал и пришел в полный восторг – острое, необыкновенно вкусное блюдо.

– Что это? – поинтересовался он у хозяйки.

– Черная редька, – ответила та и удивилась: – Разве ваша супруга такую не делает? Лучшая закуска под водку.

Но мама никогда не готовила ничего подобного. Отец увлекся и съел всю миску. Впрочем, хозяйка оказалась права – выпитой водки он не ощущал и смело опрокидывал стопку за стопкой, надеясь побыстрей согреться.

Плохо ему стало в машине. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота, сердце билось так, что, казалось, оно сейчас выскочит из груди… Приехавшая «Скорая» моментально заподозрила инфаркт. Но в больнице опытный кардиолог велел промыть больному желудок и, мрачно посмотрев в таз, поинтересовался:

– Сколько же вы редьки слопали? Килограмм? Два? Никогда больше так не поступайте. Этот овощ изменяет сердечную деятельность, он крайне опасен в больших количествах.

Утром сконфуженного отца отправили

домой. И это был единственный случай в моей жизни, когда я видела его подшофе.

Мой бывший супруг тоже не злоупотреблял горячительными напитками. Он в основном увлекался бабами. А Катин старший сын Сережка любой выпивке предпочитает мороженое. Поэтому как вести себя с женщиной, сильно страдающей от похмелья, я просто не знала.

– Ой, ой, ой, – раскачивалась из стороны в сторону хозяйка, держась за голову. – Ой, ой, как болит, спасу нет!

– Вы Рита? – попробовала я вступить с ней в контакт.

– Ох, не знаю, – пробормотала она.

– Как? Вы не знаете свое имя?

– Ничего не знаю, – нудила тетка, держась за виски. – Ничего.

Честно говоря, я ее пожалела. Сама только один раз в жизни напилась и помню, как мне было плохо, пока заботливый Андрюша не поднес стаканчик «Балтики». Пиво! Вот что должно помочь. Я выскочила на улицу и в ближайшем ларьке схватила две бутылки. Пиво и впрямь оказалось живой водой. Хозяйка прекратила стонать, натренированной рукой вскрыла бутылку и выхлебала содержимое прямо из горлышка. Я уставилась на нее во все глаза, ожидая действия «лекарства». Минут через пять алкоголичка удовлетворенно рыгнула и пробормотала:

– Хорошо пошла, давай вторую!

– Э, нет, сначала скажи, ты Рита?

– Я Марго, – ответила пьянчужка.

Ну уж на королеву она явно не тянула. Но если ей так хочется, пусть будет Марго.

– Знаешь, где Степан?

– Кто это такой? – удивилась она.

– Брат твой родной, Степан Разин.

– Ах, Степка, – протянула собеседница. – А хрен его знает.

– Ну попробуй сообразить.

Рита попыталась встать, но ноги не слушались, подламывались в коленях и явно не собирались никуда идти.

– Там, – мотнула она головой в сторону коридора, – на стене телефон.

Я вышла из кухни, сняла с полочки телефон и принесла Маргарите.

– Нет, – икнула та. – На обоях телефоны записаны, глянь, может, и есть нужный…

Щелкнув выключателем, я принялась изучать клочья, висевшие вокруг полочки. Среди них и впрямь нашлось несколько бумажек с цифрами. Женя, Леша, Галка и почему-то парикмахерская. Вот уж никогда бы не подумала, что подобный экземпляр ходит делать прически. Вернувшись на кухню, я увидела, что Марго добралась до второй бутылки, выхлебала ее до дна и теперь спит, уронив грязную голову между вонючей тряпкой и газетой, на которой громоздятся остатки копченого леща.

Переписав на всякий случай телефончики, я несолоно хлебавши отправилась домой.

ГЛАВА 18

В понедельник ровно в десять утра я позвонила в издательство и сообщила Михаилу, что дискета с рукописью готова.

– Душенька! – воскликнул главный редактор. – Сейчас пришлю машину.

Не успела я привести себя в порядок, как запищал домофон.

– Дорогая моя, – защебетал Галин, увидав, как я с гордо поднятой головой вхожу в кабинет, – вы умница, давайте.