Галактика мозга
Шрифт:
Леонтьев взглянул на часы и потянулся за телефонной трубкой. Когда, наконец, ему доложат об окончании операции? Согласно плану, она должна давно закончиться! Набрав половину цифр, профессор опустил трубку. Его лоб покрылся испариной. Молчание всегда подозрительно. Если ему не звонят, значит, скрывают информацию. А если скрывают, значит, случилось непоправимое.
Леонтьев живо представил реакцию министра и похолодел. Здоровье генерала на контроле у самого премьера! В случае провала на собственной карьере можно ставить жирный крест.
Хмурый директор вызвал в кабинет ассистентку.
— Валентина, почему мне не звонят?
— Кто?
— Хотя бы кто-нибудь! Из операционной!
— Я сейчас узнаю, Юрий Михайлович, и доложу.
Ассистентка хотела выйти, приоткрыла дверь, но директор окликнул ее.
— Позвони отсюда. — Леонтьев встал и нервно придвинул ей телефон. Ни под каким видом руководитель научного института не признался бы, что верит в «легкую руку» бессменной ассистентки.
— Как скажете. — Валентина Федоровна невозмутимо подняла трубку.
Леонтьев заметил в приоткрытую дверь нечто странное.
— Кто у тебя в приемной?
— Это съемочная группа с четвертого канала.
— Зачем они здесь? Как пронюхали?
— У нас же сегодня событие.
— Какое к черту событие! Меня инфаркт хватит от этих событий!
— Вы успокойтесь, Юрий Михайлович. Сядьте.
— Кто их пустил в институт? Почему мне не доложили?! — кипятился директор.
— Сейчас я принесу воды и лекарство. Вам нельзя нервничать. Садитесь.
— Закрой дверь! Выпроводи их! — метался по кабинету Леонтьев. — Ишь чего удумали. Телевидение! Чтобы сразу прогреметь на всю страну.
— Институту нужен положительный имидж.
— Сначала надо дождаться результата, а потом думать об имидже! А вдруг…
— Всё будет хорошо, — заверила Валентина Федоровна. — Вы присядьте, я сейчас позвоню.
В ее голосе было столько спокойствия и уверенности, что директор невольно умерил пыл и послушно сел за стол.
— Откуда знаешь, что будет хорошо? Тебе сообщил Вербицкий?
— Нет. Я его не видела и не слышала. — Она хотела добавить, что видела и слышала сегодня утром в седьмой лаборатории совершенно другого человека, поэтому и верит в успех операции, но ограничилась лишь фразой: — Я думаю, операция пройдет удачно.
Про свой звонок на телеканал Рашникова тоже благоразумно умолчала.
— Звони, — потребовал Леонтьев.
Он наблюдал, как крепкие пальцы Валентины Федоровны жмут на клавиши, и волновался, не переоценил ли «легкость руки» грубоватой пожилой женщины.
Доставив родителей из ресторана, Антон хотел уединиться, но старший Шувалов не отпускал сына. Его коляска катилась за Антоном по комнатам, куда бы тот не направился.
— Батя, ну что ты хочешь?
— Жду сообщений.
— Я тоже жду. Но от нашего желания результат уже не зависит.
— Ты позвони.
— Пробовал. Не отвечают.
— Еще попробуй.
Антон вздохнул, покачал головой и последовательно набрал номера Сергея Задорина и Елены Репиной. Оба телефона, как и час назад, молчали.
— Надо ехать, — решил бывший военный. — Когда нет связи, требуется разведка.
— Мы не на войне, батя.
— Мы с тобой — да. А генерал остался в военном времени. В его голове еще идет бой.
Антон вынужден был согласиться с отцом. Сознание генерала застыло в момент взрыва, застряло между жизнью и смертью, как мяч на краю крыши. И в какую сторону оно качнется в результате воздействия, которое предложил Шувалов, не знает никто.
— Ты прав, я поеду, — сказал Антон, одевая куртку.
— Так-то лучше. С богом, — напутствовал отец. — Как узнаешь, обязательно мне доложи!
Таинственный Институт нейронауки не давал покоя Алле Николаевне Петровской. Один сомнительный эксперимент там уже закончился дыркой в черепе молодой женщины, и хотя последние данные указывали на то, что Людмила Вербицкая, скорее всего, утонула, следователь не хотела мириться с тем, что дерзкий Шувалов окажется безнаказанным. Увольнение и семейный конфликт лишь малая часть наказания. Если ученый издевался над мертвым телом, это требует более суровой кары. Шувалов вообразил себя новым Франкенштейном, способным воскресить труп. Но из трупов получаются монстры. И в первую очередь они убивают своих создателей.
Такова была логика железной женщины.
Однако с другой стороны, Петровской нравился Антон Шувалов. Он привлекал ее тем же, что вменялось ему, как превышение полномочий. Научная смелостью, уверенность в своих действиях, отчаянная дерзость в поступках и глубокая убежденность в своей правоте не оставляли молодую женщину равнодушной. Она с уважением слушала, как он отстаивает свои взгляды, и порой терялась, чего ей хочется больше: наказать его или спасти?
На днях до нее дошел слух, что в институте затевается новый уникальный эксперимент. И опять доктор наук Шувалов имеет к нему непосредственное отношение.
Как это может быть, если его выгнали из института? Что за игра идет за ее спиной? А если в результате появится новое тело с дыркой в черепе? В этом предстояло немедленно разобраться.
И следователь Петровская отправилась в Институт нейронауки. Как оказалось, вовремя.
37
Под неусыпным взглядом директора института Валентина Федоровна спокойно набрала номер операционной и, обменявшись парой фраз, передала трубку Леонтьеву. Ее взгляд красноречиво говорил: «Вы зря боялись».
В течение пятнадцати минут Леонтьев выслушивал сбивчивый рассказ Вербицкого о том, как прошла операция, как все волновались после ее завершения, как ждали положительных изменений в состоянии пациента, поэтому и не звонили, и вот, наконец, он может с уверенностью доложить, что генерал выходит из комы. К нему возвращается сознание. Леонтьев переспрашивал, узнавал детали, и с каждым ответом у него крепло странное чувство, будто он молодеет и сбрасывает лишний вес. Закончив разговор, профессор приосанился и гордо смотрел куда-то вдаль, не замечая ни ассистентки, стоявшей прямо перед ним, ни даже стен своего кабинета.