Галобионты
Шрифт:
Но Степанов не отчаивался. Стоило отдать должное капитану – тот отнесся с пониманием к первой неудаче. Все же первый этап работы, занявший без малого два года, стал доказательством правомерности теории Степанова. Еще в годы студенчества Антона Николаевича озарила одна гениальная по своей простоте идея: если на основании изучения митохондриальной ДНК доказана возможность общей родоначальницы – так называемой Евы – для всех существующих рас и народностей, то должна существовать и общая родоначальница для всех представителей фауны, включая человека. Степанов был уверен, что по крайней мере все млекопитающие, будь то обитатели водоемов или сухопутные животные, должны иметь общий первоисточник, точно так же, как все живое на планете произошло от одного микроорганизма. Дело было за малым: найти этот первоисточник, изучить его составляющие и обнаружить принципы, по которым при той или иной комбинации генов происходили те или иные живые существа, каждое из которых было предназначено природой для определенных условий существования.
В те времена, когда Степанов занялся этой проблемой вплотную, такое понятие, как трансгенные животные, относилось еще к разряду фантастики. Антон Николаевич был одним из первых, кто посмотрел на эту проблему с реалистической точки зрения.
Задача, которую поставил перед собой Антон Николаевич была колоссальной: выработать фенотип, объединяющий в себе наиболее специфические особенности нескольких генотипов, что обеспечивало наиболее оптимальное применение трансгенных животных. Здесь сказался и с детских лет присущий Степанову интерес к морским обитателям. Однажды, когда Антон Николаевич был еще семилетним мальчиком, кто-то из родственников подарил ему великолепно оформленную книгу под названием „Тайны мирового океана“. С этого дня и пошел отсчет его увлечения морями. Слабость здоровья не позволяла ему рассчитывать на то, что когда-либо он сможет самолично погрузиться в морские глубины испытав ни с чем не сравнимое ощущение свободного плавания без аквалангов и другого подводного снаряжения.
Порой, особенно на ранних стадиях работы, идея создания так называемых людей-амфибий, или галобионтов, казалась бредовой и совершенно не осуществимой и самому Степанову. Возможно, она так и осталась бы фантасмагорической мечтой и Антон Николаевич не прошел бы в своих научных изысканиях дальше умения расшифровывать информацию, закодированную в генетической программе человека – того, над чем они работали совместно с профессором Мечниковым. Горести, пережитые Степановым, заставили его подойти к этой проблеме с позиций практического осуществления.
Теперь, когда за плечами у Антона Николаевича было два десятка лет титанических трудов, он имел возможность смело заявить, что продвинулся в своих изысканиях неизмеримо дальше, чем мог себе представить его покойный наставник. Гордился ли этим Степанов? Пожалуй, он и сам не мог бы ответить на этот вопрос. При его презрении к человечеству, основанному на в общем-то справедливом сознании собственного превосходства, сей вопрос терял актуальность. Именно то, что он никогда не давал себе труд скрыть этого презрения и сделало Степанова изгоем в кругу именитых коллег. Так что гордиться Антону Николаевичу было не перед кем. Это несколько обедняло его душевное состояние, ввергая в эмоциональный голод. Даже свойственное каждому прирожденному ученому стремление как можно глубже проникнуть в тайны бытия не могло в полной мере компенсировать этого эмоционального голода. Только одно поддерживало его силы – жажда отмщения.
На третий год после водворения Степанова на подводной базе капитан, ставший к тому времени уже майором, сообщил Антону Николаевичу о том, что бывшая супруга разыскивает его с целью официально оформить развод.
– Напишете заявление о согласии на развод? – спросил майор, с непринужденным видом.
От Степанова однако не укрылся внимательный его взгляд. Антону Николаевичу понадобилось все его хладнокровие, чтобы скрыть нахлынувший на него яростный поток чувств.
– Так значит, – процедил он, отвернувшись от майора, – она объявилась?
– Да она никуда и не пропадала, Антон Николаевич, – на протяжении всего этого времени ваша супруга проживала в Куйбышевской области у своих родителей. А теперь она собралась замуж. Если вас интересует, могу сказать, кто стал ее избранником.
Степанов пожал плечами и промолчал, не в силах произнести ни слова. Майор счел это за приглашение продолжать рассказ о Любаше.
– Ваша супруга, хм…, теперь уже, наверное, бывшая, – добавил майор, – собирается замуж за некоего Вячеслава Просвиркина, мастера спорта по шахматам. Он проживает в Ленинграде и, насколько мне известно, намеревается увезти туда вашу … э-з-э… бывшую супругу.
Некоторое время Степанов хранил гробовое молчание. Майор, очевидно, из деликатности, не прерывал его.
– У нее всегда была слабость к спортсменам, – заговорил наконец Антон Николаевич глухим надтреснутым голосом. – Готов держать пари, я могу даже сказать, как он выглядит.
– Довольно высокий, отличного сложения светловолосый мужчина тридцати с небольшим. По образованию – военный инженер. Женат не был. В прошлом году вернулся из длительной загранкомандировки в Республике Гвинея-Бисау. То, что холостяка отправили в такую командировку является редким нарушением неписанного правила: не посылать неженатых мужчин на длительное проживание в другую страну. По всей видимости, это доказывает, что избранник вашей бывшей супруги представляет собой высококлассного специалиста, а также очень благонадежного гражданина.
– Не сомневаюсь, что она сделала достойный выбор, – выдавил из себя Степанов, уткнувшись глазами в белую стену лаборатории, он не мог заставить себя встретиться взглядом с собеседником.
Вновь повисло тягостное молчание.
– Ну так как, Антон Николаевич, – заговорил майор, – вы дадите свое согласие на развод?
– А вы как думаете? – вскинулся Степанов, обернувшись и вперив в майора горящие глаза.
– Антон Николаевич, сохраняйте хладнокровие, – сказал майор, спокойно выдержав тяжелый взгляд Степанова, – если женщина не оценила вас в должной мере, стало быть, она вас не стоит.
– Вы думаете, это меня утешает? – саркастически хмыкнул Степанов.
– Вы ведете себя, как капризный ребенок, – отрезал майор Безопасности, – подпишите эту бумагу, – он положил на стол листок с заранее набранным на печатной машинке текстом, – и я уйду. У меня нет времени наблюдать за всплесками ваших эмоций.
Майору всегда удавалось оказывать на Степанова необходимое воздействие. Антон Николаевич без слов поставил свою подпись внизу листка, даже не ознакомившись с содержанием текста. Но после ухода майора Антон Николаевич впал в глубочайшую депрессию, из которой его смогла вывести лишь адвентация ихтиандров второй серии – наутилусов.
С тех пор майор никогда не заговаривал о Любаше. Степанов же в свою очередь никогда не задавал никаких вопросов о своей бывшей жене. Изредка все же бывало так, что Антон Николаевич не мог больше сдерживать поток горьких воспоминаний. Чаще всего это случалось во сне. Тогда, проснувшись, Степанов испытывал острое желание немедленно вырваться из этих стен и бежать на поиски ушедшей любимой. Он готов был пасть перед ней на колени, умолять подарить ему хотя бы ничтожную крупицу нежности, наградить лишь мимолетной улыбкой. Но вслед за этим безумным порывом наступало глубокое отчанье. Он словно погружался в бесконечный тоннель. И где-то далеко впереди мерцал слабый огонек, его путеводная звезда, дававшая волю к жизни: надежда на осуществление возмездия. Выходя из этого страшного состояния Степанов обычно с головой погружался в работу, сутками не выходя из лаборатории и прогоняя Тихомирова, если тот осмеливался приставать к нему с увещеваниями об отдыхе или еде.