Галя не в себе
Шрифт:
– Хочешь сказать, что Степаныч к ней до этого не подкатывал? И вот спустя столько лет отважился и получил от ворот поворот?
– Хм, я об этом и не подумала сразу… Ну, Лара тоже не пальцем деланная; думаю, она в свое время не просто так в «Сказку» попала, – поразмыслив, заявила Мариночка и, довольная своим каламбуром, замерла в ожидании похвалы в остроумии.
– То есть ты тоже не просто так туда попала? – не восхитившись каламбуром, заулыбалась Галя.
– Не знаю, к чему ты клонишь, но я же тебе говорила, что мой дед – кент Степаныча, он меня и пристроил, – оскорбилась Марина намеком на свое бесчестие.
– Вообще Лара та еще крыса жадная, я бы с ней на одном поле не присела… – продолжила
Галя промолчала, а ее подруга, впервые проявившая такое презрение к кому-либо, завелась, будто Лара нанесла ей личное оскорбление.
– Разумеется, ее все устраивало, страшилу. Кто ж еще на нее взглянет, если не озабоченный дедок!
Как бы ни было на самом деле, Мариночка, умело увиливавшая от ухаживаний Степаныча, быстро подсуетилась и замолвила словечко за подругу, которая отучилась на бухгалтера. Сделать это было несложно, ведь Марина была его любимицей: самая младшая и весьма недурная собой продавщица. Конечно, параметрами модели она не обладала, никогда не была худышкой, но и полной ее никто не называл. Как говорится, было за что ухватиться, что Степаныч и пытался делать. Его больше волновала внешность своих подчиненных, нежели их образование, поэтому, как Галя и догадывалась, диплом ей не пригодился, но можно было гордиться тем, что она нашла работу почти по специальности. К тому же на плечи Гали как ночной продавщицы практически не ложился груз рабочих обязанностей, и она могла заниматься своими делами и отдыхать. Анатолию Степанычу при первых же его поползновениях распустить руки она любезно дала понять, что с ней такие номера не пройдут, и он больше не рисковал, видя, что возле Гали часто кружится Давыденок-младший, явно имеющий на нее свои виды и превосходящий его в физической силе. Гена стал наведываться в магазин в Галины смены, чтобы ей «не было скучно», хотя особо веселее ей от его присутствия не делалось, и своя собственная компания ее полностью устраивала. Задетый ее несговорчивостью, Гена каждый раз нарочито развязным тоном просил пачку «Гусарских», чтобы вызвать в ней ревность.
– Ген, у нас в деревне столько баб нет, что ты с этими гандонами делаешь? Складируешь что ли? Или перепродаешь?
– А тебе скажи… Может, мне несколько на ночь нужно…
– Рвутся что ли? Ты инструкцию почитай, как правильно, – не сдерживала смеха Галя.
– Завидуй молча, – гордо отвечал Гена и уходил к своим мифическим ненасытным женщинам.
Как-то раз, пока Галя еще не заперла дверь, она услышала грохот подъезжающей побитой девятки Давыденкова. Через несколько минут нетрезвый Гена завалился в магазин вместе с какой-то девушкой в больших черных очках на пол-лица. Видимо, так она хотела прикрыть свой вызывающе безвкусный макияж, который все равно себя выдавал – другой причины надевать солнцезащитные очки посреди ночи Гали не придумала. Что-то очень знакомое было в этой особе, но темные стекла мешали ее опознать. Она надула розовый пузырь из жвачки, он с щелчком лопнул, и ошметки от него вернулись обратно к ней в рот. После этого она подняла очки и зацепила их за волосы.
– Здоров, Гирова, – равнодушным тоном поприветствовала она продавщицу.
«Ну и потрепала же тебя жизнь», – подумала Галя. Она сразу узнала этот голос, хотя не слышала его лет пять. Бывшая одноклассница заметно набрала в весе, перекрашенные в пепельный блонд черные волосы выглядели неухоженными и предельно неестественными, а на руках красовались наращенные ногти кислотного цвета длиною в полпальца. Все это дополняли лосины с леопардовым принтом.
– Привет, Анжела, – не уступая в равнодушии, ответила Галя.
– Я теперь Анжелика, – поправила та. – Или просто Лика.
– Эм, окей… буду знать.
(Анже)лика не сочла нужным продолжать диалог. Галя брать на себя инициативу тоже не стала; теперь она понимала, что очки нужны как часть модного образа: Анжела бы никогда не стала просто так скрывать свою красоту. В «Сказке» воцарилась тишина. Продавщица перевела взгляд на Гену, тот рассматривал полки с напитками с таким интересом, словно это была только завезенная, прежде невиданная партия товара. Тут раздался громкий звонок, а точнее начала орать раздражающая Галю мелодия «Nossa, nossa»; спутница Гены неохотно полезла в свою сумку и долго копалась в поисках телефона. Потом, с трудом подцепив его своими когтями, она смотрела на экран и размышляла, стоит ли отвечать, и все это время чересчур радостный бразилец пел один и тот же припев. «Какое же ты клише», – хотелось сказать Гале, чувствовавшей, что ее вот-вот начнет трясти; она сдерживалась, чтобы не вырвать телефон из рук Анжелы – или как там ее теперь – и не разбить его о плиточный пол. Наконец Анжела, сказав, что сейчас вернется, нажала на кнопку ответа и вышла из магазина.
– Так что брать будем?
– Нам… мне как обычно, – Гена с довольной физиономией кивнул в сторону полки с презервативами. – И пива. Четыре бутылки стеклянные.
– Че, Ген, на безрыбье и рак – рыба? – усмехнулась Галя. Гена намека не понял или притворился, что не понял, и промолчал. В это время раздался сигнал девятки: Анжела, вопреки своим словам, возвращаться не стала и ждала Гену в его машине. Озираясь на выход, он начал шарить по карманам, но никак не мог отыскать деньги.
– Ладно, завтра отдашь. Беги, а то твоя хищница заждалась.
Даже Марина, гордо заявлявшая, что знает о жизни других все и даже больше, не смогла точно сказать Гале, приехала ли Анжела жить в Ковтнюки или у нее здесь очередная пересидка. Постоянством в месте жительства она не отличалась, как, собственно, и постоянством в отношениях. Никто не знал, где Беляева работает и работает ли вообще, а так как ее часто видели в разных мужских компаниях, то укоренилось мнение, что она находит средства к существованию благодаря своей непроходимой слабости на передок. Измененное на Анжелику имя только придавало вес этой теории. Тем не менее казалось, что для Анжелы дурная слава – тоже слава: несмотря на все сплетни и нелицеприятные высказывания в ее адрес, ничто не могло поколебать ее высокого мнения о себе и своих женских достоинствах.
Впоследствии Анжела еще пару раз появлялась с Геной ночью в магазине. Было понятно, что он что-то растрепал ей про Галю: она смотрела на продавщицу с едкой улыбкой, о чем-то перешептывалась с Геной и хихикала. А чуть только она отходила от магазина и начинала усаживаться в машину, Галя слышала, как она заливается громким и мерзостным смехом. Этот смех Галя помнила со школы и всегда была уверена в его неискренности и показном характере. Ей хотелось придушить и эту заносчивую блудницу, и ее болтливого хахаля. Но вскоре Анжела пропала из виду, и Гена вновь стал наведываться в «Сказку» один.
– А куда ты подругу свою дел? Ей тоже всего мало стало?
– Ой, надоела она мне. Поматросил и бросил, – отрезал Гена, но Галя прекрасно понимала, кто кого бросил.
– Мой тебе совет, матрос: съезди сдай анализы после этой жрицы любви.
– А на что мне презики были, по-твоему?
– Боюсь, в случае с твоей любезной Анжеликой ни одна резина не даст стопроцентной гарантии.
Гена, убежденный в надежности контрацептивов, счел анализы лишней тратой денег и совету не внял. А зря. Как выяснилось позднее, Галя была права, а Гена не настолько осторожен, как он думал. Но Галя узнала об этом с неожиданной для себя стороны.