Ганнибал. Враг Рима
Шрифт:
— Вот и готово, — пробормотал Юлий, ставя кувшин на поднос. — Беги, пока она снова не позвала.
Ганнон поспешно исполнил приказ. Ему очень хотелось знать причину преждевременного возвращения Фабриция. Навострив уши, он понес поднос семейству, к которому только что присоединился Квинт.
Тот широко улыбнулся, прежде чем вспомнил, что теперь он — взрослый мужчина.
— Отец, — сдержанно сказал он, — рад тебя видеть.
Фабриций ущипнул сына за щеку.
— Еще подрос.
Квинт покраснел и, чтобы скрыть смущение, бросил требовательный взгляд на Ганнона.
— Давай наливай.
Ганнон замер, услышав приказ, но тут же принялся его выполнять. Его рука замерла над четвертым бокалом, и он поглядел на Атию.
— Да-да, и Аврелии тоже налей. Она уже почти взрослая женщина.
Радостное выражение исчезло с лица Аврелии.
— Ты нашел мне мужа? — спросила она жестко. — Вот почему ты вернулся?
— Не будь такой дерзкой, — хмурясь, сказала Атия.
Щеки девушки вспыхнули, и она опустила голову.
— Хотел бы я, чтобы все было так просто, дочь, — ответил Фабриций. — Хотя у меня есть некоторый прогресс в этом деле, в мире произошли куда более важные события.
Он щелкнул пальцами, глянув на Ганнона, и сердце юноши отчаянно забилось. Он продолжил ходить от одного к другому, подливая вина.
— Что случилось? — спросила Атия.
Вместо ответа Фабриций поднял бокал.
— Выпьем, — сказал он. — За то, чтобы боги и наши предки все так же благоволили нашей семье.
Лицо Атии слегка напряглось, но она присоединилась к тосту.
Квинта меньше беспокоили формальности, чем его мать, и он заговорил сразу же, как отец выпил вино:
— Скажи нам, почему ты вернулся!
— Сагунт пал, — спокойным голосом сообщил Фабриций.
Кровь прилила к щекам Ганнона, и он почувствовал, что Квинт смотрит на него. Он аккуратно вытер каплю вина с кувшина. Внутри же него все пело от радости. Ганнибал победил! Ганнибал!
— Когда? — спросил Квинт, переводя взгляд с Ганнона на отца.
— Неделю назад. Похоже, они никого не пощадили. Мужчин, женщин, детей. Немногих оставшихся в живых продали в рабство.
— Совершенные дикари, — произнесла Атия и сжала губы.
Ганнон заметил, что Аврелия смотрит на него расширившимися от ужаса глазами. Можно подумать, римляне не делают так же в захваченных ими городах, с яростью подумал он. Конечно же, Ганнон не сказал ни слова, просто отвернулся.
В отличие от сестры, Квинт явно разозлился.
— Так скверно, что Сенат в течение последних восьми месяцев ничего не сделал, чтобы помочь одному из наших союзников. Теперь-то они начнут действовать?
— Начнут, — ответил Фабриций. — На самом деле уже начали.
Последовавшая тишина звенела громче, чем звук трубы.
— В Карфаген отправлено посольство; оно должно потребовать немедленной выдачи Ганнибала и его старших командиров, чтобы привлечь их к суду за беззаконные поступки.
Ганнон сжал тряпку так, что вино закапало на мозаичный пол у его ног.
Никто ничего не заметил, да Ганнона это и не волновало. «Как они смеют, — беззвучно кричал он. — Ублюдочные римляне!»
— Вряд ли они это сделают, — сказала Атия.
— Конечно нет, — ответил Фабриций, понятия не имея, с какой горячностью — правда, храня молчание, — соглашается с ним Ганнон. — Несомненно, у Ганнибала есть враги, но карфагеняне — гордый народ. Они желают расплатиться за то унижение, которому мы их подвергли после войны на Сицилии. И сейчас у них есть такая возможность.
Квинт на мгновение задумался.
— Ты говоришь о войне?
Фабриций кивнул.
— Думаю, да, дело идет именно к этому. В Сенате есть те, кто со мной не согласится, но, думаю, они недооценивают Ганнибала. Человек, столько достигший всего за несколько лет, не начал бы осаду Сагунта, если бы это не было частью куда большего плана. Ганнибал всегда хотел войны с Римом.
«Как же ты прав!» — торжествующе подумал Ганнон.
Квинт тоже обрадовался:
— Гай и я пойдем служить в кавалерию!
Гордость Фабриция за сына, вполне понятная, была лишь подчеркнута молчанием Атии. Хотя она и не могла скрыть печали, но быстро взяла себя в руки.
— Из тебя получится отличный воин.
Квинт гордо расправил грудь.
— Я должен сообщить Гаю. Могу я отправиться в Капую?
Фабриций утвердительно кивнул.
— Давай, но поторопись. До темноты осталось уже совсем немного.
— Тогда вернусь завтра.
С благодарной улыбкой Квинт поспешно ушел.
Глядя на него, Атия вздохнула.
— А что с другим делом?
— Тут есть хорошие новости, — ответил Фабриций, но, заметив живейший интерес Аврелии, осекся. — Расскажу тебе позже.
Девушка спала с лица.
— Все так нечестно! — вскричала она и убежала в свою комнату.
Атия коснулась руки Фабриция, не давая ему сделать выговор дочери.
— Пусть идет. Для нее это очень тяжело.
Ганнон не обратил внимания на семейную проблему, свидетелем которой стал. Сейчас желание сбежать, добраться до Иберии и воевать бок о бок с соплеменниками захватило его целиком. Как долго он мечтал об этом! Но в его уме мрачной тенью нависал долг перед Квинтом. Расплатился ли он с ним, расправившись с разбойниками у хижины пастуха или нет? Ганнон не мог быть в этом уверен. А еще оставался Суниатон. Как он сможет наслаждаться свободой, сбежав, если хотя бы не попытается разыскать своего лучшего друга? Ганнон даже обрадовался, услышав голос зовущего его Юлия. Мысли и чувства грозили разорвать его на части.
Шло время, а Ганнон все так же работал на кухне. Он так и не нашел ответа перед своей совестью, так и не смог решить, отдал ли долг Квинту. Кроме того, он не мог заставить себя сбежать с виллы, не попытавшись найти Суниатона. Но как это сделать? Ганнон понятия не имел. Кроме него, кто знает, да и кому какая разница, где сейчас Суниатон? Эти проблемы не давали ему спать по ночам, и даже отвлекли его от страстных мыслей об Элире, обычно одолевавших его. Усталый, раздражительный, он даже не обратил внимания, когда как-то раз Юлий объявил, что к завтрашнему ужину Атия выставила особые пожелания.