Ганнибал

Харрис Томас

Пауза. Затем:

– А почему вы не позвонили в полицию? Я обязан предупредить, что вы обязаны это сделать.

– Вознаграждение будет выплачено при любых обстоятельствах?

– Вознаграждение выплачивается за информацию, которая приведет к аресту и осуждению.

– А будет ли оно выплачено… при особых обстоятельствах?

– Вы хотите сказать, будет ли оно выплачено лицу, которое при обычных условиях может не иметь права получить это вознаграждение?

– Да.

– Мы все работаем над решением одной и той же проблемы. Не вешайте трубку, пожалуйста, я хочу вам кое-что предложить. Это ведь противоречит международным соглашениям

и американскому законодательству, сэр – предлагать награду за чью-либо смерть. Не вешайте трубку, пожалуйста. Могу я узнать, вы звоните из Европы?

– Да, но больше я ничего не могу вам сообщить.

– Очень хорошо, тогда слушайте меня – я вам предлагаю связаться с адвокатом и обсудить с ним юридическую сторону получения вознаграждения. Не предпринимайте никаких незаконных действий против доктора Лектера. Я мог бы порекомендовать вам нужного адвоката. Такой есть в Женеве, он прекрасный специалист в подобных вопросах. Хотите, я вам дам его номер? Звонок бесплатный, за счет абонента. Я вам настоятельно рекомендую позвонить ему и быть с ним полностью откровенным.

Пацци приобрел карточку на международный телефонный разговор и позвонил еще раз – из телефонной будки в универмаге «Бон Марше». И поговорил с человеком, отвечавшим ему сухим, совершенно швейцарским голосом. Разговор занял менее пяти минут.

Мэйсон выплатит один миллион американских долларов за голову и руки доктора Ганнибала Лектера. Он выплатит ту же сумму за информацию, которая приведет к аресту доктора. Он в частном порядке выплатит три миллиона долларов за живого доктора, не задавая никаких вопросов и гарантируя соблюдение полной тайны. Еще одно условие – сто тысяч долларов авансом. Чтобы получить этот аванс, Пацци необходимо представить легко идентифицируемые отпечатки пальцев доктора Лектера, отпечатки, оставленные на каком-либо предмете и взятые in situ. Если он это сделает, то в любое удобное для него время сможет сам убедиться, что остальная сумма положена на условный депозит в ячейке банковского сейфа в Швейцарии.

Перед тем, как ехать из «Бон Марше» в аэропорт, Пацци приобрел для жены потрясающий муаровый шелковый пеньюар персикового цвета.

ГЛАВА 23

Как вы ведете себя, если уже поняли, что все обычные почести – не более, чем суета сует? Если вы уже пришли к тому, что считаете – вслед за Марком Аврелием – что мнение грядущих поколений будет стоить не больше, чем мнение нынешнего? Возможно ли при этом, что вы будете вести себя лучше? Желательно ли при этом вести себя лучше?

Теперь Ринальдо Пацци, истинный Пацци из знаменитого рода Пацци, главный следователь флорентийской Квестуры, должен был решить, чего стоят все почести и не cуществует ли соображений более глубоких и значительных, нежели соображения чести.

Он вернулся из Парижа к ужину и немного поспал. Он хотел бы посоветоваться с женой, но не мог заставить себя это сделать, хотя всегда находил у нее утешение. Потом, когда ее дыхание успокоилось, он еще долгое время просто лежал без сна. Совсем поздно ночью он сдался на милость бессонницы и вышел из дому пройтись по улицам и подумать.

Жадность – вещь в Италии распространенная и хорошо известная, и Пацци впитал в себя немалую ее толику, дыша воздухом родины. Но его врожденные качества – жажда наживы и карьеризм – получили новый мощный толчок именно в Америке, где любое влияние ощущается более быстро, включая крушение христианских заповедей и торжество маммоны.

Когда

Пацци вышел из тени Лоджии на Пьяцца делла Синьория, остановился на том месте, где был сожжен Савонарола, и поднял взгляд на окна освещенного Палаццо Веккьо, он полагал, что все еще раздумывает. Но это было не так. Он уже пришел к окончательному решению – он шел к нему постепенно, но неотвратимо.

Мы обычно считаем, что решение принимается в конкретный момент времени, стремясь облагородить его как временной результат рационального и сознательного мышления. Однако решения принимаются на основе смешанных, противоречивых чувств; по большей части это просто масса ощущений, но не их сумма.

Когда Пацци снял телефонную трубку в Париже, он уже принял это решение. И еще раз утвердился в нем час назад, после того, как его жена в новом пеньюаре была всего лишь покорно-исполнительной. Некоторое время спустя, когда он протянул руку, чтобы погладить ее по щеке и поцеловать на ночь, он ощутил на ладони слезы. Именно в тот момент, сама не подозревая об этом, она «вкусила от его сердца».

Еще раз те же почести? Еще одна возможность стоять и нюхать, как дурно пахнет изо рта архиепископа, пока с помощью священных кремней поджигают запал в заднице у тряпичного голубя? Снова слушать похвалы из уст политиков, о частной жизни которых он прекрасно осведомлен? Кому все это нужно – прославиться как полицейский, который поймал доктора Ганнибала Лектера? Слава, этот кредит любого полицейского, имеет очень короткий период полураспада. Гораздо лучше ПРОДАТЬ ЕГО.

Мысль эта словно ударом молнии пронзила Ринальдо Пацци, поразила его прямо в сердце, оставив его бледным и решительным, и когда реальный Ринальдо бросил свой жребий, он ощущал два запаха – запах, исходящий от его жены, и запах, доносимый ветром с Чесапикского залива.

ПРОДАТЬ ЕГО. ПРОДАТЬ ЕГО. ПРОДАТЬ ЕГО.

Удар, который нанес Франческо де Пацци в 1478 году, тот самый удар, который швырнул Джулиано Медичи на пол кафедрального собора, вряд ли был сильнее; да и потом, когда Франческо в бессильной ярости пронзил себе кинжалом бедро, едва ли он бил сильнее…

ГЛАВА 24

Дактилоскопическая карта доктора Ганнибала Лектера – это достопримечательность и своего рода объект культа. Оригинал вставлен в рамку и висит на стене в Отделе идентификации личности ФБР. В соответствии с принятой в ФБР практикой снятия отпечатков пальцев людей, у котороых больше пяти пальцев, отпечатки большого пальца и четырех следующих находятся на лицевой стороне карты, а шестого пальца – на обороте.

Копии дактилокарты были разосланы по всем странам сразу же, как только доктор сбежал, а отпечаток его большого пальца, должным образом увеличенный, являет себя миру с плаката Мэйсона Верже, причем на нем отмечено достаточно точек идентификации, чтобы их мог сравнить и опознать даже минимально подготовленный специалист.

Простое снятие отпечатков пальцев – задача нетрудная, так что Пацци и сам мог бы проделать все необходимое, чтобы получить такие отпечатки, и даже сам смог бы провести первичное сравнение, чтобы быть полностью уверенным в результате. Но Мэйсону Верже требовались свежие отпечатки, взятые in situ, оригинальные, а не переведенные с какого-нибудь вещдока, чтобы его эксперты провели независимое опознание; Мэйсона не раз обманывали в прошлом старыми отпечатками, снятыми многие годы назад в местах первых преступлений доктора Лектера.