Гарик Потный и Оружие Пролетариата
Шрифт:
Уважаимай хазяин, праффесар Ильич !
Всучил Гареку песьмо.
Завтра йедем за пакупкаме.
Пагода кашмарная.
Огромаг
Огромаг еще раз нажал тумблер и быстро вышвырнул мыло в шторм. На улице что-то взорвалось. Затем Огромаг вернулся и сел на диван с таким видом, как будто совершил нечто самое обыкновенное, вроде как поговорил по телефону.
Тут Гарик осознал, что стоит с широко раскрытым ебалом - и захлопнул его.
– О чем бля я?
– начал было Огромаг, но в этот момент дядя Владимир, по-прежнему пепельно-серый от волнения,
– Он нихуя не поедет, - выкрикнул дядя Владимир.
Огромаг грязно выругался.
– Кто б ему помешал, только не такой скучный хуманс-натурал, как ты, - равнодушно проворчал он.
– Не такой кто?
– с интересом переспросил Гарик.
– Хуманс, - пояснил Огромаг, - так мы зовем всякий неволшебный люд. Тебе, ясен хуй, не подфартило, вырос у таких дебильных натуралов-хумансов, каких еще поискать.
– Когда мы взяли его, мы поклялись положить конец всей этой хуете, - заявил дядя Владимир, - поклялись уничтожить в нем бисексуальность! Колдун, бля!
– Вы знали?
– поразился Гарик.
– Знали, что я - колдун? Не просто долбоёб?
– Знали?!
– внезапно завизжала тетя Даздраперма.
– Еще бы не знать! Конечно, знали! Кем же еще ты мог быть, при такой матери, как моя наркоманка сестричка! Она тоже в свое время получила такое письмо и отправилась в эту - эту школу - а потом появлялась дома только на каникулы! Вечно говно в карманах! Вечно бульбуляторы дымят! И только я одна видела, какая она... ебанутая! А родители, ну что вы, они без конца восхищались, ах, Лэйла то, Лэйла сё, были счастливы - у них в семье, видите ли, родилась революционная суфражистка!
Она перевела дыхание и завелась снова. Видно, ей давно, долгие годы, хотелось высказаться.
– А потом она познакомилась с этим жутким хачиком Потерашвили, в школе, они сбежали и по накурке поженились. Родился ты, и, конечно, я не сомневалась, что ты будешь точно такой же... такой же ебанутый и... и... возможно даже бисексуальный, а потом, здрасте-пожалуйста, она позволяет себя укокошить и - нате вам - у нас на руках малолетний потенциальный рецидивист!
Гарик побелел. С трудом взяв себя в руки, он спросил:
– Укокошить? Вы же мне говорили, что они сдохли в столкновении самолёта с гужевой повозкой?
– В АВАРИИ?
– возмущению Огромага не было предела. Сила его гнева заставила и без того перепуганное семейство Разумовскеев забиться подальше в угол.
– Поглядел бы я, какая нахуй авария смогла бы убить Лэйлу с Гиви! Возмутительно! Безобразие! Гарик Потный сам про себя не знает! Да у нас любая шмара про него наизусть расскажет!
– Как это? Откуда? Почему?
– настойчиво спрашивал Гарик.
Гнев исчез с лица Огромага, уступив место беспокойству.
– Не ждал я такого, - сказал он озадаченным, тихим голосом.
– Ильич говорил, с тобой может произойти хуйня, да я-то не врубился, ты ж ведь и впрямь ничего не знаешь... Ох, Гарик, Гарик... не знаю, хорошо ли, плохо ли, если я тебе все расскажу, но, с другой стороны, кто-то ведь должен, не пойдешь же ты в "Нодваятс" этаким недотёпой.
Он бросил на Разумовских недобрый взгляд.
– Да и вам не грех послушать - правда, и сам-то я не все знаю, история тёмная ...
Он сел и некоторое время смотрел в огонь, а потом заговорил:
– Видать, начать надо с... с того, кого звать... нет, вот жуть! Вы и имени-то такого не слыхивали, а у нас все знают...
– Кого?
– Ну... не люблю его поминать. Никто не любит.
– Почему?
– Моржовый отросток! Боятся, вот почему! До сих пор боятся. Черт, как же все это тяжко. Понимаешь, Гарик, был один колдун, он стал... плохой. Хуже чем пидорас. Его звали...
– Огромаг сглотнул, слова не шли с языка.
– Может быть, напишете на бумажке?
– предложил Гарик.
– Да ну, писать еще хуже. Ладно - ВоланДляБадминтона.
– Огромаг содрогнулся, - Не заставляй меня повторять. Ну вот, этот самый... колдун, лет двадцать тому, начал искать любовников. И нашел, яс'дело - которые его боялись, а которые хотели секса, потому что уж хуй то у него был здоровенный, будьте покойны. Хуевые были времена, Гарик. Никто не знал, кому верить, никто не решался спать с чужаками... случались всякие ужасные вещи. Мало-помалу он стал побеждать. Ясен хуй, кто-то пытался бороться - таких он убивал. Страшной смертью. Просто трахал, или даже бил хуем по лбу... Оставалось одно безопасное место - "Нодваятс". Видать, Сами-Знаете-Кто боялся одного лишь Ильича. Не отваживался заходить в школу, по крайней мере, тогда.
– Вот... Твои мама с папой были самые лучшие колдун и суфражистка, каких я только знал. Лучшие ученики в "Нодваятсе"! И чего Сами-Знаете-Кто ни разу не попытался совратить их?... Чуял, видать: не станут они свингерами, они были с Ильичом, понимаете?
– Может, тем разом он решил их отыметь... а может, просто подглядывал... Кто знает... Только десять лет назад, на седьмое ноября, заявился он в деревню, где вы жили. Ты был кроха, годик всего. Он пришел к вам в дом и... и...
Огромаг вдруг осекся, вытащил из кармана очень грязный носовой платок и трубоподобно высморкался.
– Извиняюсь, - сказал он гнусаво.
– Но это так грустно - любил я твоих предков, в хорошем смысле, интимной связи у нас с ними никогда не было - а он, ну, то есть... ХуйЗнаетКто твою мать убил. А потом - выеб. Ну или наоборот, никто точно не знает. Твой отец не вынес такого позора - его нашли расчлененным на 73 куска - жуткое самоубийство. А затем ХуйЗнаетКто попытался выебать тебя. То ли хотел, чтоб не осталось свидетелей, а может, уж просто так перевозбудился. Но не смог! Знаешь, с чего у тебя шрам на лбу? Это тебе не какой-нибудь ерундовый порез. Такое остается, ежели кого ударить хуем по лбу- а такие удары не только твоих родителей унесли, но и еще кучу народа - а на тебе не сработали, потому-то ты и знаменит, Гарик. Кого он решал трахнуть, никто не выжил, никто, кроме тебя, ведь он тогда угробил лучших колдунов - МакКинтошей, Хуенсов, Преветт-Медветтов - а ты, пиздюк, выжил.