Гарри Поттер и Лес Теней. Альтернативное окончание.
Шрифт:
– Я положила её сюда, в уголок, - пояснила Сью, показывая рукой на узелок с чистой рубашкой и штанами. Она изо всех сил старалась не смотреть на Гарри, и хотя было темно, ему показалось, что она тоже страшно покраснела.
– Ой, спасибо! – нервно сказал Гарри, все ещё пытаясь нырнуть поглубже и проклиная того идиота, который срубил лохань с такими неудобными стенками. – Сью, мне так неловко, в общем,… я уже сейчас… погоди… только обсохну, - и в этот ужасный момент он понял, что даже не взял простыни, чтобы вытереться. Он замолчал, в отчаянии пытаясь придумать выход из этой кошмарно неловкой ситуации, но в голове у него было пусто, к тому же он вдруг понял, что не чувствует ничего, кроме удивительно родного и щемяще желанного аромата мяты, который у него всегда ассоциировался со Сьюки, аромата, перекрывающего все запахи трав, которыми была наполнена ванна.
– Гарри… Мисс Валери мне сказала, что Вольдеморт вызвал тебя на… на поединок, и завтра ты должен выйти на поле против него. Это правда? – Сью разговаривала с ним дрожащим голосом, все ещё глядя в пол. Гарри смутился оттого, что она не отвернулась, но понял, что, видимо, она только что узнала от леди Фрир о его возвращении и так разволновалась, что забыла обо всём остальном.
– П-правда, - осторожно подтвердил Гарри, опять выронив в темноте палочку.
– Нет, - сказала Сью и подняла глаза.
– Что? – не понял Гарри и тут же спохватился. – Сьюки, не надо…
– Гарри, - она в два шага пересекла узкую комнатку и опустилась на колени прямо в лужу возле корыта. – Не ходи к нему. Не соглашайся! Нет!
– О Мерлин, Сьюки, осторожно, тут мокро! И, пожалуйста, мне неловко… – пробормотал Гарри, чувствуя, что не владеет собой.
– Обещай, что не пойдёшь! – её глаза при свете луны казались огромными, прозрачными, как озёра. – Он же убьёт тебя, - простонала она.
– Сью, милая, как я могу это обещать! – Гарри повернулся к ней, забыв, в каком он находится виде. – Это должно было произойти когда-нибудь. Вот завтра это и произойдёт. Он – или я.
– Ты ещё можешь отказаться, - прошептала девушка, впиваясь пальцами в край ванны.
– Тогда он бы назвал меня трусом, - тихо сказал Гарри. Его ладонь неожиданно для него самого легла на узкую ладошку Сью.
Сьюзен молчала и смотрела на него так долго, что этот момент показался Гарри вечностью. А затем её пальцы поднялись и погладили его лицо. Гарри показалось, что это ветер прошелестел над ним, он закрыл глаза, и представил, что снова стоит на поляне, полной звёздочек цветущих асфоделей, и ветерок шевелит его волосы, осторожно касается щёк, лба, кончиков ресниц, шеи, плеч… Он вздрогнул и открыл глаза, потому что понял, что это не ветер, что это его робко касаются губы Сью.
– Сьюзен… Сьюки, я…не надо.
– Ничего не говори, Гарри, - горячо прошептала девушка. Её расширившиеся глаза были так близко, что Гарри мог разглядеть в них свое лохматое, мокрое отражение. Она прерывисто дышала. – Ничего, ничего не говори…
Её пальцы спустились к нему на плечи, и он автоматически, следуя зову не разума, а другого, древнего, как мир инстинкта, наклонился и притянул её к себе. От Сьюки исходил аромат весенних цветов.
– Что ты делаешь, Сью? – Гарри показалось, что всё тело у него словно застонало. – Я же… я не смогу остановиться!… – отчаянно пробормотал он, зарываясь в её длинные светлые волосы и осторожно, будто боясь сделать ей больно, скользя губами по её шее ниже, к упругому теплу, где взволнованно билось её маленькое горячее сердце.
– И не надо… – свет луны проник сквозь светлую полупрозрачную ткань платья Сьюзен, когда она встала и шагнула к нему, в жаркую горьковатую дымку травяных ароматов. Тихо плеснула вода.
– А если завтра… если я не вернусь? – Гарри замер, но мучительное желание кричало, что завтра будет завтра, а сейчас он ещё жив. Они живы. И надежда тоже жива.
– У нас есть сегодня, Гарри. Сейчас.
Глава 37. Поединок.
Утро явно не задалось. На самом-то деле, это было отличное, просто-таки классическое весеннее утро. Остатки ночной грозы унеслись прочь безвозвратно, пламенеющее лазурью небо щедро изливало солнечные лучи на всё окружающее. Такое утро создано для прогулок по лесу вдвоём, когда можно идти по тропинке, держась за руки, говоря ни о чём, или просто молча слушая веселый птичий гомон и вдыхая запах распускающейся молодой листвы. И такое утро вовсе не создано для смертельных поединков на мечах с великими тёмными магами, заброшенными в средневековье джинами с чересчур богатой фантазией.
Возможно, будь это утро хмурым, серым, дождливым, Гарри лучше удалось бы сосредоточиться на предстоящем поединке. Но ощущение силы и энергии, которой дышала обновлённая природа, заставляла его чувствовать себя все более расслабленным и изнурённым. Мысли разбегались кто куда, как непослушные овцы у рассеянного пастуха. Что было неудивительно, учитывая, сколь напряжённой выдалась последняя ночь, и что те несколько часов, которые он мог использовать для сна (как и советовал ему Снейп), он употребил совсем для другого, может, и более приятного занятия, но восстановлению сил отнюдь не способствующего. Скорее, даже наоборот. Удовлетворённое разморённое тело не желало воевать, в голове лениво, словно клёцки в бульоне, плавали какие-то вялые размышления о чем угодно, кроме дела. Гарри испробовал разные способы взбодрить организм – облился ледяной водой (по совету Рона), выпил чашку какой-то гадости по настоянию Снейпа (как и всё, изготовленное мастером зелий, жижа не радовала ни цветом, ни вкусом, ни запахом). Гарри охотно променял бы сие средство на бальзам Сулеймана-ибн-Дауда, которым потчевал его вчера Джим, но последний, как нашкодивший кот, спрятался неизвестно где, а тратить последние силы на его поиски Гарри не собирался.
Вчера они со Сьюки так и заснули на лавке в ванной комнате, едва успев одеться. Заснул, вернее, Гарри – прямо посреди очередной слезной попытки Сью убедить его отказаться от боя с Вольдемортом. Не решившись разбудить его, девушка так и просидела рядом весь остаток ночи, точнее, утра, устроив голову юноши на своих коленях и робко поглаживая непослушные черные волосы. Так их и застал Рон. Из всех троих он выглядел наименее смущённым, поэтому милосердно отведя взгляд от пунцовых физиономий друга и Сью, сразу взял быка за рога:
– Гарри! Ты обязательно должен взять мой меч! Пойдем, съешь завтрак, и потренируешься. Сер Кедоген говорит, меч отличный, но баланс у него необычный – нужно привыкнуть.
И началось. Вокруг завертелся вихрь из людей и событий, на которые Гарри пытался как-то реагировать, но получалось плохо. Он отдал Снейпу три увядшие асфодели послушника из Монмута и рассказал, при каких обстоятельствах нашёл их. На реакцию профессора он почти не обратил внимания, а вот тот, разумеется, не спустил такое вопиющее равнодушие к собственной персоне и высказался – в том смысле, что «пренебрежение к советам старших и излишне активная во всех отношениях жизнь приводят к очень плачевным последствиям – моральному и физическому истощению, например» (завидовал, наверное, гад) и попотчевал его взбадривающей микстурой.
Потом за него взялись Ровена, Годрик и Кедоген. Пока Гарри, подгоняемый советами последнего, приноравливался к чудесному мечу Рона, неожиданно тяжёлому и действительно непривычно сидящему в руке, двое основателей выбирали ему обмундирование, до хрипоты споря о дамасском методе ковки стали и способах скрепления кольчужных колец, употребляя непонятные слова наподобие «хауберк» и «бармица». Насколько понял юноша, Годрик доказывал преимущества более лёгких, чем кольчуга, пластинчатых доспехов, связываемых ремешками, а саксонка Ровена, питая недоверие ко всему новомодному, убеждала, что не может быть ничего лучше доброй старой кольчуги, изобретенной кельтами ещё Мерлин знает сколько веков назад.