Гарри Поттер и Орден Феникса (народный перевод)

Роулинг Джоан Кэтлин

Время от времени Умбридж бросала злобные взгляды на Гарри, который сидел, словно полностью погрузившись в книгу, хотя мысли его были далеки от Теории по Защите от Тёмных Сил…

Он представил себе, как отреагирует профессор МакГонагалл, если Гарри поймают с поличным в кабинете Умбридж всего через несколько часов после того, как она поручилась за него… Не было ничего проще, чем вернуться в Гриффиндорскую башню в надежде, что где-нибудь на летних каникулах он ещё встретится с Сириусом и расспросит его обо всём, что он увидел в Омуте… Но мысль, что он изберет столь благоразумный способ поведения, давила тяжёлым камнем на его сердце… И потом, Фред и Джордж

уже спланировали свое действо, и нож Сириуса уже лежал в его рюкзаке рядом с отцовской мантией-невидимкой.

Однако опасение быть пойманным не давало ему покоя.

— Дамблдор пожертвовал собой, чтобы тебя оставили в школе, Гарри! прошептала Гермиона, закрываясь книгой от Умбридж, — и если тебя сегодня выгонят, получится, что его жертва была напрасна?

Он мог отменить свой план и постараться жить с воспоминанием о том, что творил его отец в эти летние дни двадцать лет назад. Он вспомнил слова Сириуса, когда тот появился в камине Гриффиндорской гостиной:

— Ты не так похож на отца, как я раньше думал…Джеймс никогда бы не отказался рискнуть…

Но хотел ли он теперь быть похожим на своего отца?

— Гарри, не делай этого, я прошу тебя, не делай! — взывала Гермиона страдальческим голосом, когда в классе раздался звонок.

Он ничего не ответил, он сам не знал, что ему делать.

Рон определённо решил не вмешиваться: ни советами, ни соображениями. Он даже не смотрел на Гарри; только когда Гермиона в очередной раз раскрыла рот, пытаясь разубедить Гарри, он тихо её перебил: "Оставь его, ладно? Он должен сам решить".

Когда Гарри выходил из кабинета, его сердце билось в сумасшедшем темпе. Дойдя до середины коридора, он услышал доносящийся откуда-то шум, который ни с чем нельзя было спутать: Уизли устроили кавардак. Где-то сверху раздавались крики и вопли, из всех окружающих классов выбегали ученики, замирали и испуганно смотрели на потолок.

Умбридж поспешила из своего кабинета настолько быстро, насколько могли позволить ей короткие ноги. Вытянув палочку, она устремилась в противоположном направлении: сейчас или никогда.

— Гарри — не надо! — Гермиона беспомощно умоляла его.

Но он уже решился. Пристроив поудобнее рюкзак на плече, он пустился в бег, петляя между студентами, которые мчались в обратном направлении, желая увидеть, что же произошло в восточном крыле.

Гарри добежал до коридора, где находился кабинет Умбридж, сейчас он был совершенно пуст. Спрятавшись за огромные рыцарские доспехи, шлем на которых повернулся, чтобы посмотреть на него, Гарри раскрыл рюкзак, схватил нож Сириуса и накинул мантию-невидимку. Затем он стал осторожно выползать из-за доспехов, а потом прокрадываться по коридору, пока не достиг кабинета Умбридж. Он вставил лезвие магического ножа в трещину на двери, осторожно подвигал его туда и обратно, а затем вытащил. Раздался тихий щелчок, и дверь раскрылась. Гарри ввалился в кабинет, быстро закрыл дверь и оглянулся.

Всё было спокойно, только какие-то отвратительные котята шалили на настенной доске, висящей поверх их конфискованных мётел. Гарри скинул мантию и через несколько секунд, на пути к камину, увидел то, что так искал: кружаную муку.

Он опустился перед пустым камином, его руки дрожали. Он никогда раньше этого не делал, хотя ему казалось, он знал, как работает эта штука. Засунув голову в камин, он загрёб пригоршню муки и бросил её в дрова, сложенные прямо под ним. Они тут же вспыхнули зелёным пламенем.

"Номер двенадцать, Гриммальд!" — громко и отчётливо выкрикнул Гарри.

Это было одно

из самых странных ощущений, которые он когда-либо испытывал. Он, конечно, уже путешествовал при помощи кружаной муки, но тогда всё его тело кружилось сквозь сеть волшебных каминов, разбросанных по стране. А сейчас его колени касались твёрдого холодного пола кабинета Умбридж, и только голова была просунута в изумрудный огонь. Затем верчение прекратилось так же внезапно, как и началось. Испытывая тошноту и странное ощущение, словно вокруг головы у него был обвязан невыносимо горячий шарф, Гарри раскрыл глаза. Он выглядывал из кухонного камина на длинный деревянный стол, за которым сидел человек, внимательно изучающий листок бумаги.

— Сириус?

Человек подпрыгнул от неожиданности и оглянулся. Это был не Сириус, а Люпин.

— Гарри! — воскликнул он в шоке. — Что ты здесь… что случилось, всё в порядке?

— Да, — ответил Гарри, — я просто думал — я хочу сказать, мне надо попоговорить с Сириусом.

— Я позову его, — ответил Люпин и поднялся на ноги, всё ещё не придя в себя, — он ушел наверх, искать Кричера, тот опять, кажется, сбежал на чердак.

Гарри увидел, как Люпин торопится из кухни. Некоторое время ему пришлось одиноко смотреть на ножки стола и стульев. Он удивлялся, что Сириус ни разу не упомянул, как неудобно общаться через камин. Его колени болезненно сопротивлялись столь долгому контакту с холодным каменным полом в кабинете Умбридж.

Через секунду Люпин вернулся, за ним поспешал Сириус.

— Что случилось? — тут же спросил Сириус, убирая с лица длинные чёрные волосы и опускаясь на пол перед камином, чтобы быть на одном уровне с Гарри. Люпин тоже опустился, выглядя крайне озабоченно.

— Ты в порядке? Тебе нужна помощь?

— Нет, — ответил Гарри, — не в этом дело… Я просто хотел поговорить… о моём отце.

Они обменялись удивленными взглядами, но у Гарри не было времени ни на какие смущения и неловкость. Его колени с каждой секундой болели все сильней, и ему казалось, что прошло уже минут пять с начала того беспорядка, который устроили Уизли, а Джордж обещал ему лишь двадцать. Гарри тут же пустился рассказывать всю историю, увиденную в Омуте Памяти.

Когда он завершил, и Сириус, и Люпин некоторое время молчали. Потом Люпин сказал тихим голосом: "Мне бы не хотелось, чтобы твоё мнение об отце складывалась по тому, что ты там увидел, Гарри. Ему было всего лишь пятнадцать…".

— Мне тоже пятнадцать! — вскрикнул Гарри.

— Послушай, Гарри, — Сириус попытался утихомирить его, — Джеймс и Злей ненавидели друг друга с того самого момента, когда впервые встретились. Это та вещь, которую ты можешь понять, не так ли? Я думаю, у Джеймса было всё, о чём мечтал Злей: он был популярен, превосходно играл в Квиддич — он был хорош почти во всем. А Злей был всего лишь жалким чудилой, который мог уделать Джеймса только на Тёмных силах. Джеймс, каким бы он тебе не казался, Гарри, всегда ненавидел Тёмные силы.

— Да, — ответил Гарри, — но он ведь напал на Злея без всякого повода, просто, ну, ты сам сказал, оттого, что вам было скучно, — Гарри закончил фразу с какой-то извиняющейся ноткой в голосе.

— Я отнюдь не горжусь этим, — тут же ответил Сириус.

Люпин краем глаза посмотрел на Сириуса, а затем добавил: "Гарри, ты должен понять, твой отец и Сириус были лучшими в школе, и чтобы они ни делали — везде они встречали всеобщее одобрение, даже если они перебарщивали…".

— Даже если мы вели себя, как самодовольные идиоты, — ты хотел сказать, — перебил его Сириус.