Гарри Поттер и Орден Феникса (народный перевод)
Шрифт:
Но даже пользователи Лакомств не могли конкурировать с тем мастером хаоса, Пивзом, который, казалось, принял прощальные слова Фреда близко к сердцу (вариант: всерьез). Кудахча безумно, он скакал через школу, переворачивая вверх ногами столы, взрывая доски, сваливая статуи и вазы; дважды он запирал миссис Норрис внутри рыцарских доспехов, из которых она, громко воя, была спасена разъяренным опекуном. Пивз разбивал фонари и задувал свечи, развлекался, играя горящими факелами над головами кричащих студентов, сваливал аккуратно сложенные груды пергамента в огонь или из окон; затопил второй этаж, когда вытянул все пробки
Никто из штата кроме Филча, казалось, не вмешивался, чтобы помочь ей.
Действительно, спустя неделю после отъезда Фреда и Джорджа Гарри заметил профессора МакГонагалл, проходящую мимо Пивза, который решительно ослаблял хрустальную люстру, и Гарри мог поклясться, что он слышал, как она сообщила полтергейсту уголком рта: "Это отвинчивается в другую сторону.".
Что касается капитана, Монтагью все еще не оправился от своего пребывания в туалете; он остался смущенным и дезориентированным, и его родителей увидели однажды утром во вторник, они шагали твердым шагом и выглядели чрезвычайно сердитыми.
— Мы должны кое-что сказать? — спросила Гермиона взволнованным голосом на уроке Заклинаний, подпирая щеку напротив окна так, чтобы видеть мистера и миссис Монтагью, шагающих внутри. — О том, что случилось с ним? В случае, если это поможет мадам Помфри вылечить его?
— Конечно нет, он очухается, — сказал Рон безразлично.
— Так или иначе, больше неприятностей Амбридж, не так ли? — сказал Гарри удовлетворенным голосом.
Он и Рон оба стукнули по чайным чашкам, которые, как предполагалось, они должны были заколдовать своими палочками. Гарри исторг из своей чашки четыре очень коротких ноги, которые не могли достать стола и бессмысленно извивались в воздухе. Рон вырастил четыре очень тонких веретенообразных ноги, которые приподняли кубок над столом с большим трудом, подрожали в течение нескольких секунд, затем свернулись, отчего кубок раскололся пополам.
— Репаро, — произнесла Гермиона быстро, исправляя кубок Рона с мановением своей палочки. — Это очень хорошо, но что если Монтагью останется таким навсегда?
— Кому какое дело? — сказал Рон раздраженно, в то время как его чайная чашка, снова пьяно встала, яростно дрожа в коленях. — Монтагью не должен был пытаться забрать все те очки у Гриффиндора, не так ли? Если тебе не о чем волноваться, Гермиона, волнуйся обо мне!
— О тебе? — сказала она, ловя свой кубок, поскольку он радостно побежал поперек стола на четырех крепких небольших ивоподобных ногах, и ставя его перед собой. — почему я должна волноваться о тебе?
— Когда следующее мамино письмо наконец пройдет через процесс экранирования Амбридж, — сказал Рон горько, теперь поддерживая свою чашку, в то время как ее хилые ноги слабо пытались удержать ее вес, — у меня будут большие неприятности. Я не удивлюсь, если она послала еще одну Вопилку.
— Но…
— Это будет моя вина, что Фред и Джордж уехали, вот подождите, сказал Рон мрачно. — Она скажет, что я должен был остановить их отъезд, я должен был схватил концы их метел и повиснуть на них или еще что-то… да, это все будет моя вина.
— Ну, если она так скажет, это будет
— Да, вот еще и это, как они получали помещение? — сказал Рон, так тяжело поразив свою чайную чашку палочкой, что ее ноги разрушились снова, и она лежала дергаясь перед ним. — Это немного хитро не так ли? Им потребуются кучи галлеонов, чтобы они могли позволить себе арендную плату за место в Диагоновом Переулке. Она захочет знать, что они сделали, чтобы достать такие деньги.
— Ну, да, я тоже хотела бы, — сказала Гермиона, позволяя своей чайной чашке описывать трусцой небольшие аккуратные круги вокруг чашки Гарри, короткие небольшие ноги которой были все еще неспособны коснуться рабочего стола, — меня интересует, убедил Мундунгус их продавать украденные товары или что-то еще ужасное.
— Нет, — кратко сказал Гарри.
— Откуда ты знаешь? — спросили Рон и Гермиона вместе.
— Это потому, — Гарри колебался, но момент, чтобы признаться наконец, казалось, настал. Не имело смысла продолжать хранить молчание, если это означало, что любой мог подозревать Фреда и Джорджа в преступлениях. Потому что они получили это золото от меня. Я дал им мой выигрыш Турнира Трех Волшебников в прошлом июне.
Воцарилось напряженная тишина, потом чайная чашка Гермионы, пробежала прямо по краю стола, упала на пол и разбилась.
— О, Гарри, ты этого не делал! — воскликнула она.
— Нет, я это сделал, — сказал Гарри мятежно. — И я даже не жалею об этом. Я не нуждался в золоте, а они будут превосходно управлять магазином Волшебных Шуток.
— Но это прекрасно! — вид у Рона был взволнованный. — Это все — твоя вина, Гарри, мама вообще не сможет обвинять меня! Можно рассказать ей?
— Да, я полагаю, это было бы лучше, — тупо произнес Гарри, — особенно если она думает, что они достают украденные котлы или что-то в этом роде.
Гермиона не произнесла ни слова до конца урока, но у Гарри было предчувствие, что это затишье перед бурей. И точно, как только они вышли из замка на перерыв и стояли вокруг на слабом майском солнце, она поймала взгляд Гарри и открыла рот, уже набрав воздуха.
Гарри прервал ее прежде, чем она даже начала.
— Бессмысленно ворчать на меня, это уже сделано, — он сказал твердо. Фред и Джордж получили золото, потратили солидную часть его, к тому же я не могу забрать его у них, да и не хочу. Так побереги свое дыхание, Гермиона.
— Я не собиралась ничего говорить о Фреде и Джордже! — сказала она осипшим голосом.
Рон недоверчиво фыркнул, и Гермиона бросила на него очень грозный взгляд.
— Нет, я не об этом! — сердито сказала она. — На самом деле, я хотела спросить Гарри, когда он собирается вернуться к Снейпу и попросить побольше уроков Перезаграждения!
Сердце Гарри упало. Как только они исчерпали тему драматического отъезда Фреда и Джорджа, которая по общему мнению заняла много времени, Рон и Гермиона захотели услышать новости о Сириусе. Поскольку Гарри не доверил им причину, по которой он хотел первым делом поговорить с Сириусом, ему трудно было решить, что им можно сообщить; но в конце рассказа он признался, что.