Гастарбайтер
Шрифт:
– Придётся звонить Очкарику, – вслух произнёс Вадим, не видя других вариантов.
Это была странная личность: ростом Вадиму по грудь, в вечно мятой одежде, с засаленными волосами и толстыми линзами очков, без которых мало что видел, Миша Рощин больше походил на «бомжа», чем на бандита. И это заблуждение кое-кому стоило жизни. Он ходил по городу с полиэтиленовым пакетом, полным всякого хлама, а на дне его, в грязной тряпке лежал боевой пистолет. Отец был кадровым военным, и тяга к оружию с детства проявилась у Михаила. В России он был в розыске, «грохнув» то ли «бизныка», то ли «авторитета» и то убийство стало для него лишь звеном цепочки.
Работать
– Привет. Узнал? Есть работа для тебя.
***
Задуманное было просто и незатейливо, но должно было принести доход, как всё за что он брался. Ему было тринадцать, когда под Новый год они ходили с Чипсом по району, «засевая» рисом и рассказывая колядки открывшим дверь людям. Конфеты и печенье Вадим отдавал приятелю, деньги брал себе. Работали весь день, жутко устали и промёрзли до костей, но когда он подвёл итог, результат превзошел все ожидания – без десятки было пятьсот рублей. Включив горячую воду, он лёг в ванную и уснул. Ему снился мотоцикл. Он ехал на новенькой «Яве», разрезая красным крылом, горячий воздух и девчонки влюблено смотрели ему в след…
Разбудили его соседи, извлекая из мира сладких грёз. Вода лилась через край и затопила по стояку все этажи, включая гастроном на первом. Мечты о мотоцикле развеялись, словно дым дешёвых сигарет, что курил на кухне отец-алкоголик, вместе с суммой, отданной на ремонт. Первый блин вышел комом, но дал почувствовать уверенность в своих силах.
После денег второй его страстью были машины. Закончив восемь классов, Вадик ушёл крутить гайки в гараж предприимчивого соседа, поначалу нелегально торговавшего водкой и самогоном, а потом закатавшего под асфальт выстроенного им рынка небольшое кладбище своих врагов. Повзрослев, Вадим влился в «братву», собирая с «барыг» на подконтрольной «авторитетному» соседу территории.
Время шло, чем дольше он вникал в криминальную кухню, видел, сколько зарабатывается и куда идут деньги, тем меньше ему хотелось до конца жизни быть бессловесной пешкой – делать, что прикажут, получать сколько дадут. С каждым днём это нравилось всё меньше, но тут «авторитета» посадили и Вадим остался не у дел. Он стал работать самостоятельно, в крайнем случае, прикрываясь именем сидельца. Выходило меньше, чем рассчитывал, зато он распоряжался заработанным так, как считал нужным. Жизнь шла полосами к его тридцатилетию, которое планировал с помпой отметить в облюбованном ресторане испанской кухни.
Вот и сейчас у него был готов план, как всегда криминальный, но победителей не судят, а проигрывать Вадим не собирался. Он видел на примере других: если приехал на хорошей машине, одет в дорогую одежду и в карманах твоих полно денег, то пусть руки в крови хоть по локоть, всегда найдётся толпа, поющая тебе дифирамбы. А раз пашешь весь месяц за двести долларов, то будь душа твоя чиста как слеза младенца, те же люди пройдут мимо, презрительно цыкнув – «лох».
Вадим выбирал магазин мобильной связи, приценивался к товару, замечая расположение сейфа и подсобок, если таковые имелись. Это была его стихия, а крутить до пенсии гайки в шиномонтаже – увольте!
В выбранный для налёта день Чипс ставил машину где-то по близости и входил в магазин. Если что-то мешало, выходил в течение минуты, если нет, Очкарик заходил туда, надев маску из женских чулок. Рощин держал продавцов под прицелом, а водитель собирал в спортивную сумку деньги и всё, что можно было быстро продать. При удачном раскладе выходило до десятки «зелени». «Барыги» брали товар с половины, но это были живые деньги и деньги немалые. С каждой работы Чипс получал двести «баксов», с Очкариком приходилось делить поровну.
На мобилках Вадим не зацикливался. Ещё одним объектом его внимания были валютные спекулянты. Обмен вёлся нелегально под «крышей» местных участковых и дорога в милицию им была закрыта. Он отслеживал маршрут выбранной жертвы, на это уходила неделя, иногда две и когда женщина входила в подъезд, звонил Очкарику, поджидавшему на лестничной площадке. Вадим просил Рощина не брать с собой патроны, тот соглашался, но он был уверен что пистолет заряжен всегда и если ситуация выйдет из-под контроля, Очкарик будет стрелять.
Заработанное уходило, растекаясь по маленьким ручейкам. В борьбе за денежные знаки прошли зима, весна и лето. Он закончил начатый ещё лет пять назад ремонт, приобрёл новый холодильник, стиральную машинку, обновил гардероб. Наконец-то обзавёлся машиной, синей «копейкой», выпущенной в конце восьмидесятых и проехавшей по километражу пол земного шара. На её ремонт уходило куча времени и денег, но всё-таки, это было лучше, чем ничего.
Вадик понимал, вечно так продолжаться не может, или фортуна отвернётся от него, или у Очкарика сдадут нервы. Нервишки начинали шалить и у Вадима. По ночам мысли, путаясь в голове, не давали уснуть, тогда он доставал «Пирсен» и глотал две таблетки сразу. Он мечтал о серьёзной «работе» и однажды ему её предложили.
***
Два депутата Верховной Рады – назовём их А и Б, они и сейчас плодотворно трудятся на ниве законотворческой деятельности – не смогли найти общий язык, разругавшись окончательно. Конфликт шёл между ними давно, то затухая, то разгораясь с новой силой. Ситуация усугублялась тем, что их земельные участки в Конча Заспа разделялись лишь трёхметровым забором. Когда-то они начинали свой путь в бизнес и политику вместе, но спустя время дороги их разошлись. Иногда доходило до стычек; от А приезжали какие-то «звери» в спортивных костюмах и чёрных туфлях под белые носки, а от Б, Вадим сотоварищи. Б дал денег что бы А не прошёл на выборах – и тогда прощай, Конча! – но А заплатил больше и его выбрали вновь. Так длилось больше четырёх лет, когда терпение Б лопнуло. Он позвонил Вадиму и тот приехал, гадая, зачем его вызвал шеф. Они молча шли по лесу, оставив телефоны в машине и Б, наконец негромко сказал, думая о своём:
– Так больше продолжаться не может. Всё зашло слишком далеко, и я готов на крайние меры. Самые крайние.
– Это Вы о ком? – осторожно спросил Вадим.
– О своём соседе, о ком же ещё, – проворчал депутат, задав главный вопрос: – Помочь можешь?
– Пока не знаю, – признался Вадик. – Окончательный ответ дам через пару дней, но в любом случае я на вашей стороне.
Б лишь усмехнулся в пушистые усы с белыми отметинами седых волос. Усы делали его похожим на Игоря Николаева и Павла Зиброва, и, пожалуй, это было единственное сходство. Вадима он знал с детства. Они жили в одном дворе, когда его карьера незаметного районного судьи стремительно пошла вверх, унося с рабочей окраины. Можно было через знакомых обратится в спецслужбы, но Б не сделал этого. Чекистам он не доверял, а без доверия, какое сотрудничество? Он был уверен, Вадим будет молчать, молчать как рыба, единственное, что вызывало опасения, это его профессионализм.