Гать
Шрифт:
Как там сказал смотритель, «на том берегу».
А и чего тут диву даваться.
Машинист здесь был не впервые.
Что удивительного, когда в каждый рейс перевозишь в оба конца бесполезные грузы и заблудшие души. По ту сторону и на эту.
Работа как работа.
Так вот зачем в топках панцерцуга ярились, когтили броню демоны.
В том состояла их работа — разорвать завесу, пронзить преграду насквозь, протащив за собой километровый панцерцуг.
А иначе туда и не попасть.
Не выйдет. Знать, пробовали люди поумнее тебя.
Возвращался
Иначе что?
Машинист тряхнул головой, соображая. Забыл, как есть забыл. А, ну да.
«Говорит голова, ложная тревога, на путях чисто, отбой».
В ответ в рации тотчас раздался забористый мат, анжинера терпеть не могли зряшных побудок. Ничего, как-нибудь переживут.
Машинист для солидности еще минуту повозился с рычагами и клапанами, в точности следуя инструкции, после чего разблокировал стояночный. С пением пара рванули вверх стрелки манометров, топки дружно взревели. Трогаем!
Панцерцуг как всегда плавно, по малой, втягивался в лес, ничем, действительно, и не сдерживаемый. Стоило и останавливаться, график движения нарушать. Машинист протяжно вздохнул, теперь после смены садись да объяснительную пиши. А чего писать? Так-то и нечего. Кто его знает, может, почудилось что.
Пока мимо тебя часами скользит одинаковый частокол мертвого леса, чего только не привидится.
А вот и следующая остановка, ничем не отличимая ото всех предыдущих и последующих, подслеповато щурящаяся неверным электричеством.
Машинист инстинктивно дернул за тягу свистка, предупреждая зазевавшихся бродячих собак, чьи пугающе ясные зрачки сверкали парами на путях.
Развелось их тут, доходяг. Шляются по путям стаями, на стоянке могут и кабели погрызть, проклятые. А ну кыш!
Панцерцуг, загодя укрощенный, подкатывал к погрузочным платформам уже на самом излете хода, почти не требуя работы тормозных колодок. Подкатил и встал, шипя и отплевываясь.
Седой смотритель с цигаркой в зубах, вроде знакомый, где же он его видел?
— Ну как дела, дядя? Все перевозишь?
И чего им всем не сидится, вечно лезут к машинисту со своими досужими разговорами. Не видно что ли, человек занятой, серьезный. Тьфу. Но машинист сегодня был в настроении, и потому пусть свысока и поморщась, все-таки седому ответил:
— Перевожу, чего не перевозить. Работа наша такая.
6. Мать сыра земля
Крабы, рыбы, чайки, совы, мыши, змеи, рыси, волки.
Все придут ко мне
Tequilajazzz
Пора. Агнешка натужно взгромоздила ступку на колченогий стол, принявшись затем суетливо носиться вокруг, собирая нехитрые свои снадобья. Там семян в ладонь уронит, тут
Сырой туман послушно сунул свой нос под скрипучий ставень, тотчас потянув мягкие лапы вдоль сруба, по половицам и далее через черный затоптанный порог в светелку, заставив Агнешку зябко поежиться в ответ — за окном было все так же промозгло, будто и не рассветало сегодня вовсе.
Смех да и только. А то как же, рассветет тут тебе, здрасте. Тут в лесах скорее дождешься визита папского нунция со свитой, нежели случайного прогляда косого солнечного луча между ставен. Да оно и ладно, если подумать. При такой-то мгле куда меньше всякого дурного народа окрест шататься рискует, ни тебе суеты, ни тебе ранних побудок.
Впрочем, беспокойства Агнешке и без того не занимать.
Идет, касатик, идет.
Улыбаясь собственным мыслям, она уже меж тем принялась деловито работать локтями, наполняя свой домишко привычным глухим перезвоном старого камня о чугунный пестик. Ступка на вид выглядела древнее столетних бревен, из которых был сложен сруб, как будто сама изначально вовсе для подобных целей не предназначалась.
В локоть ширины и столько же высоты неправильный кособокий куб серого каменного монолита выглядел плодом усилий многих поколений женских рук, что терли и терли без устали концентрическую вмятину на верхней грани, с годами углубляясь сперва на пядь, потом на полную ладонь, покуда ступка не стала такой, как теперь. Гладким, сподручным, полированным изнутри вместилищем для любого порошка или снадобья, которому надлежало быть изготовленным к применению.
Для одного лишь каменюка не предназначалась — всякие мукомольные дела Агнешка творила в подполе, где темнел такой же старый жернов — оно и ловчей, иначе отмывать ступку от снадобий своих Агнешке приходилось бы столь тщательно и с опаской, что проще дождаться, пока само развеется. Тут же как, день-два постоит ступка под дождем, всякий травяной дух из нее вымоется и сгинет, но до того лучше к ней лишний раз даже не прикасаться.
Готово.
Агнешка деловито ссыпала мелкую фракцию в граненый стакан да залила все теплой водой настаиваться. Самый раз, судя по звуку приближающихся шагов, самый раз.
Шаги те она завсегда слышала с утра пораньше, когда ночная мгла еще только начинает потягиваться меж дерев, скрипя старыми костями и понемногу собираясь холодным гадом ускользнуть подальше в лес, уступая свое место совсем иным пришельцам — телесным и двуногим.
О, этих Агнешка знала хорошо, каждого по имени, каждого по приметам.
Кто добрый, кто злой. Кто Радек, а кто Кубусь. Каждый со своей историей, каждый со своей судьбой. Хотя уж какое ей на то дело, до их судеб. Для нее все они были на одно лицо.