Гавань разбитых ракушек
Шрифт:
— Ну ты преувеличиваешь. Там социальные пособия, пенсия, страховка, прочие блага. У европейской женщины есть право на наследство от мужа в любом случае, а у детей — от отца в случае его смерти, независимо, захотела их мать жить с братом отца или нет. А у гамбийской женщины такое право обеспечивается только ее покладистостью, получается.
— А ты о мужике подумала? Вот о том же Ландине? Легко ему на себя брать еще обоз из трех человек, кормить, поить? Ему это надо? Его ведь тоже принуждают.
— Но это ведь здешняя традиция, — вмешалась Лара, выпустив сигаретный дым.
Она сидела в углу и
— И касается не только жены брата. Если женщина умирает и семья ее мужа не хочет или не может вырастить детей, их растит сестра. Если одна из сестер бедная, не может прокормить всех своих детей — заботу о части из них берет на себя более обеспеченная.
— О! Это несправедливо, — засмеялся Нестор. — Тогда и мужа должна брать на обеспечение сестра жены!
— Ну конечно, несправедливо.
Ольга злилась и теряла нить аргументов. Нестор явно подтрунивал над ней, но она так увлеклась, что не нащупала намеков иронии и шутки, утонув в предмете спора.
— При большей занятости в трудовом секторе мужчин, — продолжила она, как оратор на политической сцене, — при многоженстве, но не многомужестве, при малой вероятности женщине найти работу, при очень большой вероятности вдовцу остаться с другими своими женами, при вероятности жениться еще раз, не так уж несправедливо.
— Да ладно тебе! — бросил Нестор. — Нормальный закон. Охраняет общину и род, клан, земля в семье остается опять же.
— Нет, ты не понимаешь. Это натуральное насилие над женщиной, у которой фактически-то нет выбора. Она не выберет волю, ей там нечего есть. А в неволе она отрабатывает свой кусок хлеба телом, грубо, но так.
— Ты просто не жила в малообеспеченных слоях населения развитых стран. Вдове без образования, без работы, без страховки не позавидуешь.
— Сравнил! Они с голоду все равно не умрут.
— Возможно, но шоколадной жизни им тоже не видать. И у них нет выбора — остаться женой брата мужа на полном обеспечении. Уверяю тебя, предложи ты такое в любом бедном обществе, в какой-нибудь филиппинской глубинке — еще как согласятся, лишь бы полы за гроши не мыть и не убиваться из-за голодающих детей.
— Ребята, кончайте спорить, — примирительно произнесла Лара. — Не придете вы к согласию. Законы каждого общества хороши для этого общества. Ты, конечно, Нестор, преувеличиваешь проблемы европейской женщины. У них есть поддержка государства, хоть какая-то. Но для гамбийской женщины, ты прав, этот закон не так уж плох. Если бы не это, многие давно бы уже ушли в утиль вместе с детьми после смерти мужа, при феодальном-то обществе, как здесь! Никакого будущего у женщин нет и не было.
— Странные вы, — пробормотала Ольга. — Вместо того чтобы предлагать бороться с этим, вы одобряете.
— Да ни с чем бороться не надо. Можешь помочь — помогай. Не можешь — уходи, — спокойно возразила Лара. — И мы с тобой это уже как-то обсуждали.
— Кстати, о Ландине. Можем мы ему подыскать работу здесь где-нибудь?
Лара улыбнулась. Ее восхищала способность Ольги в пылу собственных страстей и эмоций не забывать о вполне реальных насущных вопросах.
— Здесь — вряд ли. Но я поговорю с друзьями в Банжуле, там, где я работала, по-моему, один из водителей собирался уехать к жене в Англию, может, Ландина пристрою.
— В Англию? Она что, англичанка?
— Да нет, медсестра местная, устроилась там на работу, теперь его вызывает.
— Молодец женщина. Уж эта-то точно не станет ни за какого деверя выходить замуж в случае чего, что и требовалось доказать, — торжествующе заметила Ольга.
— Что требовалось?
Лара скептически посмотрела на Панову. Все никак не уймется, правозащитница.
— Дайте женщине образование, работу, и она сама прекрасно проживет и детей прокормит.
— То есть муж, по-твоему, уже не нужен будет?
— Нужен, но не в качестве способа выживания.
В тот вечер они повели Нестора в «Вуду», недавно открывшийся бар в получасе езды от Маракунды, куда они иногда ездили выпить пива и потрепаться с завсегдатаями бара. Бар открыла одна из проворных местных жительниц, которая умудрилась выбить у одной НПО микрокредит. Нехитрое по исполнению заведение стало первым и единственным баром в округе Маракунды. Даже Пол привозил сюда своих волонтеров выпить холодного пива. Баром заведение «Вуду» можно было назвать с большой натяжкой, но холодное пиво, кока-колу и молодое пальмовое вино здесь всегда можно было найти, пыльные плетеные табуреты имелись в наличии, вид на пальмовые плантации с одной стороны и море с другой открывался отличный, жареный арахис продавался в бесконечном количестве, иногда даже имелись чипсы и растворимый кофе с сухим молоком. Над стойкой бара возвышался плоский настил, укрывающий посетителей от дождя, но от ветра их ничего не спасало. И в те моменты, когда дул сильный ветер, пронзительная прохлада побуждала визитеров купить больше выпивки. И хотя это противоречило мусульманским правилам деревни, молодежь все же уже соблазнилась «Вуду» и проводила здесь все свободные часы, а авторитет хозяйки бара и ее щедроты властям деревни охраняли заведение от закрытия.
Местных женщин здесь никогда не бывало, но Лара пользовалась репутацией независимой и нетипичной африканки, а Ольга на правах иностранки могла делать все, что заблагорассудится.
Они уселись на высоких табуретах и взяли по пиву. После тяжелого дня пузырящийся глоток освежал и возвращал к жизни. С моря дул резкий ветер, но свежесть его опьяняла. Солнце уже погрузилось в дымку на горизонте, и океан стал серым, хмурым, неприветливым. Нестор завязал разговор с одним из знакомых, по случайности оказавшимся в баре, а Лара повернулась к Пановой:
— А для чего лично тебе нужен муж?
Вопрос Лары прозвучал ни с того ни с сего. Ольга даже не нашлась что ответить.
— С чего ты вдруг спросила?
— Ну сегодня ты сказала, что образованная женщина выйдет замуж не для выживания.
— Ну естественно! Что, мало на свете причин решить жить с кем-то вместе? Взаимные интересы, секс, взаимопонимание.
— Все это ерунда. Современная женщина уже перешагнула этот этап и вернулась к истокам — как бы выгоднее поместить себя как капитал, что в итоге ведет к тому же вопросу о выживании, просто о качественном выживании, а не о сухом куске хлеба. Чем выше уровень женщины в социальной иерархии, тем больше она боится продешевить.