Где сокровище ваше
Шрифт:
Вот это письмо! Вот это номер! Какое-то время мы сидим молча, переваривая прочитанное. Бабушка с дедушкой недоумённо переглядываются: «Какие такие параллельные вселенные, какие иные миры, что за нелепая фантазия?» Я аккуратно складываю письмо и прячу в карман. Надо будет перечитать его ещё раз. В отличие от бабушки с дедушкой я отнеслась к нему серьёзно. Единственный вопрос, который у меня возникает, это почему Дмитрий вообще его написал? Неужели не предполагал, какая на него будет реакция? Да нет, наверняка мог себе представить. Но всё-таки оставил! Откуда он мог знать, что письмо попадёт в мои руки и окажется значимым именно для меня? Откуда мог знать, что я вообще начну поиски? А если бы его обнаружил кто-то другой раньше меня? Ну, что ж, этот другой мог подумать, что это всего лишь шутка, розыгрыш. Нелепая фантазия, как подумали бабушка с дедушкой. И не придать этому письму ровно никакого значения. Я вспоминаю о людях, живших здесь до дедушки с бабушкой. Что же, они были кем-то вроде сторожей? Может быть. И хотя в те годы люди в основном были заняты выживанием, мало
– Всё это хорошо, но надо искать дальше, а где – пока неясно. Александр Егорович пишет, что они решили ехать в Бельгию. Видимо, там и придётся искать.
– Настя, а ты письма все изучила? – Спрашивает бабушка.
– Нет, я их толком и не читала, два или три только просмотрела.
– Давай их все прочитаем, вдруг наткнёмся на какое-то упоминание кого-то из семьи, чтобы поточнее знать, где искать дальше.
Я соглашаюсь. Действительно, надо прочитать все письма. И тут я вспоминаю про бусину. Так вот как она оказалась в комоде! Она отломилась от колье, когда им играла дочка Елизаветы. И лишь спустя многие годы она попала ко мне. Надо непременно восстановить колье, сделать так, чтобы бусина вернулась на своё место. Почему-то мне это кажется очень важным. И ещё, мне кажется, очень важно найти тех людей, у которых сейчас находится это колье. Ведь эти люди – мои родственники, которые оказались далеко от родины много лет назад. Родственники, о которых много лет никто не знал. Я думаю о дальнейших поисках. Я могла бы попросить Антона помочь мне. Да и дядя Гера, я думаю, не отказал бы мне в помощи. Но я хочу сделать это сама. К тому же Антон может быть занят. Он на стажировке сейчас, и я даже не знаю точно, где. Может, во Франции, может, в Швейцарии. А мне, по всей видимости, придётся ехать в Бельгию. Только вот куда именно и к кому?
От моих размышлений меня отрывает стук калитки. Это кто же сюда идёт? Бабушка смотрит в окно и говорит:
– А вот и Герман пришёл с инструментами.
Дядя Гера заглядывает в дверь и говорит:
– Папа, я твои инструменты принёс, сейчас коробку на место поставлю и приду.
Через несколько минут он заходит, и бабушка говорит ему про письма, которые мы только что нашли и прочитали.
– Что за письма, от кого? Ну-ка, ну-ка. – Дядя Гера берёт их в руки и начинает читать. – Так это, выходит, наши родственники? – Говорит он, прочитав первое письмо.
– Выходит, так. – Отвечает дедушка. – Всю жизнь мы в этом доме прожили, и ни сном, ни духом, как говорится. Гадали, кто же в этом доме жил, а разгадка под рукой была. Если бы не Настя, до сих пор бы не знали, чей это дом.
Дядя Гера читает второе письмо, перечитывает, потом какое-то время сидит молча, что-то напряжённо обдумывая. Потом обращается ко мне:
– Настасья, ты позволишь эти письма Андрею Михайловичу показать?
Я не возражаю, и дядя Гера забирает их с собой.
Глава 19
На следующий день мы с бабушкой приступаем к чтению писем. Обычная переписка родственников – кто вышел замуж, кто женился, кто развёлся, у кого родился очередной ребёнок, кто умер. Половину из тех, кто упоминался в письмах, я не знаю. Бабушка тоже знает не всех. Девери, шурины, золовки… Я и слов-то таких почти никогда не слышала. А вот бабушка узнаёт то одного, то другого. Приходит дедушка. Бабушка рассказывает об одном из родственников. Оказывается, он был священником в небольшом городке на Урале. Его постигла печальная участь многих – арест, лагерь, потом ссылка. Он умер после войны. Бабушка видела его несколько раз и хорошо помнит. Вот ещё одна родственница – из так называемых раскулаченных. Тоже хлебнула горя. Её родителей арестовали, и их дальнейшая судьба была неизвестна, а её с братом за месяц до ареста увезли родственники, и им как-то удалось поменять их фамилию на свою. У других мужья на фронте погибли. В общем, всё, как у многих.
Мы читаем очень внимательно, стараемся не пропустить ни слова. Ещё одно письмо, и ещё. Мы уже начинаем думать, что всё без толку. Осталось не больше десятка писем. И вот, наконец, удача. В одном из писем, написанных не так уж давно, лет пятнадцать назад, мы читаем, что в одной из загранкомандировок один наш дальний родственник, Илья Сергеевич, встретился в Бельгии, в Шарлеруа, с одним господином, работающим в компании по производству электротехники, неплохо говорившим по-русски. И он рассказал довольно забавную историю о том, что во время отъезда его предков из маленького северного городка в России буквально накануне революции случилось так, что от одного очень дорогого колье отломилась бусина и потерялась, а искать её было некогда. Так и пришлось бусину оставить, а колье увезти без неё. Колье бельгийский господин показать не мог, потому что оно хранилось в Швейцарии, у его двоюродной сестры, Габи Беренс. Разумеется, Илья Сергеевич ничего не знал ни об утерянной бусине, ни о колье. Но его внимание привлёк тот факт, что господин из Бельгии назвал фамилию и имя своего предка – Ручейников Александр Егорович. Правда, он не помнил название того северного городка, из которого уехала его семья. Больше Илье Сергеевичу в Бельгии бывать не доводилось, да ему и в голову не приходило всё бросить и сорваться на поиски этой мифической бусины. Он вообще не воспринял этот рассказ всерьёз. Было это давно, да и было ли вообще – кто знает? Да и все остальные родственники отнеслись к этому так же – как будто других забот нет, кроме как искать пропавшую бусину с совершенно непонятной целью! Но мне-то цель была понятна и пути ясны.
Глава 20
На наше счастье, бабушка и дедушка знали этого родственника, и мы буквально за несколько дней выяснили, что он жив-здоров, и одна из родственниц дала номер его телефона. Жил он в Петербурге, и я, предварительно с ним созвонившись, отправляюсь туда. Он, конечно, понял, почему я не захотела подробно говорить по телефону. Он вообще был очень понимающим.
– Знаешь, – сказал он мне, – в последние несколько лет я немного покопался в этой истории. Я ведь уже на пенсии, и времени у меня теперь гораздо больше, в том числе и на решение всяких загадок и ребусов. Недавно выяснил, например, что это в доме твоих бабушки и дедушки жили те самые теперь уже заграничные родственники. Рассказывать об этом не торопился, да. Хотел сначала узнать о них побольше. Ну вот, пока узнавал, да пока раздумывал, как вам рассказать об этом, бабушка твоя позвонила, потом ты. Ну, я и решил поговорить обо всём при встрече. Впрочем, заграничные родственники – это был, так сказать, побочный эффект. Главный мой интерес состоял в другом. Ты ведь, наверное, уже знаешь, что после отъезда Александра Егоровича с женой, зятем, дочерью и их детьми (у них были девочка и мальчик) в городе остались старший брат мужа дочери Александра Егоровича, Дмитрий Алексеевич Руднев, и его племянник Игнат. Дмитрий работал в петербургском университете, преподавал физику и математику. Увлекался опытами с электричеством, кстати, на его лекции по электричеству чуть не весь институт собирался, включая преподавателей. Но году этак в двенадцатом Руднев оставил преподавательскую деятельность и занялся исключительно наукой. В Климове он снимал дом по соседству с братом, там же оборудовал лабораторию. И, говорят, любил гулять по лесу, грибы собирал. Иногда и Игната с собой прихватывал, когда он на каникулы приезжал.
Ну, так вот, месяца за два, значит, до революции Елизавета с мужем, детьми и родителями уехали за границу, а Дмитрий Алексеевич с племянником остались. По всей видимости, они хотели уничтожить лабораторию и записи все подчистить, чтобы ничего не оставлять. Когда произошла революция и всех состоятельных людей объявили врагами, по городу прокатилась волна арестов. Пришли и к Рудневым с обыском, но дома их не оказалось, и обыск ничего не дал. Искали в первую очередь ценности, но Рудневы, естественно, всё забрали с собой. Лаборатория была почти пустая и выглядела так, будто там действительно занимались только электричеством, судя по тем приборам, которые там остались. Соседи сказали тем, кто пришёл с обыском, что профессор с племянником ушли не очень давно, но вряд ли отправились на станцию, потому что видели, что они пошли по другой дороге, не той, что вела к станции. Ну, командир, возглавлявший отряд, производивший обыски, отправил несколько человек вслед за ними. Но те вернулись через какое-то время ни с чем. Говорили, что почти догнали их, видели уже. Но они спустились в довольно глубокий овражек, где всегда было сумрачно и туманно и как в воду канули. Земля там сырая была, и следы хорошо были видны. Две пары следов было, которые вели в овраг и в этом тумане обрывались. Командир к этому оврагу сам ходил всё осматривать, велел всю местность прочесать в радиусе пяти километров, да только всё без толку. Никого не нашли. Обыскали и дом Ручейниковых, но кроме того, что было в сейфе, ничего не обнаружили. Его, кстати, быстро нашли. Видать, командир этого отряда понаторевший был в обысках, знал, где чаще всего тайники устраивают. Ну, ещё столовое серебро забрали. Но его было немного, судя по описи. Меньше, чем можно было бы ожидать от такой состоятельной семьи. Да-да, список сохранился, я его видел. Кстати, тогда ведь многие не поверили, что Рудневых не нашли. Долгое время ходили слухи, что их или убили и закопали в том овраге, или сразу же, как догнали, отвели на станцию и увезли, то ли в Вологду, то ли в Петроград. И ещё вот что мне удалось узнать совершенно точно: дом ваш, точнее, твоего дедушки, простоял пустым буквально считанные месяцы. Ближе к весне там поселилась супружеская пара. По крайней мере, так они представлялись.
Тот командир, который обыском руководил, буквально через несколько дней после того, как он Рудневых по всей округе искал, уехал в Петроград, вроде телеграммой его вызвали. И больше о нём в тех краях никто ничего не слышал.
Ну, а адрес того господина из Бельгии я для тебя нашёл. Его зовут Марк Лангрен. И телефончик я тоже раздобыл. Ты ведь язык знаешь? Вот и умница. Договаривайся и поезжай. Да, если ещё какая помощь понадобится, обращайся. И расскажи потом о поездке. Уж очень хочется узнать, чем всё закончится. Стариковское любопытство, знаешь ли.
Я прощаюсь с Ильёй Сергеевичем, обещаю держать его в курсе. Сдаётся мне, что желание узнать об этом деле побольше вызвано не только стариковским, как он сказал, любопытством. Сразу я, конечно, не могла поехать, потому что почти все деньги, которые заработала переводами, уже потратила. И ещё потому, что скоро начинались занятия в университете. Пора было возвращаться в Москву, продолжать учёбу и зарабатывать на поездку в Бельгию. А заодно обдумать всё, что я узнала, и решить, обращаться ли за помощью к Антону. В конце концов, я решила всё же сказать ему, что я еду в Бельгию. Будет здорово, если он сможет меня встретить и сопроводить в Шарлеруа.