Где сокровище ваше
Шрифт:
– Ты не забыла про гранатовую бусину? Видишь синий футляр сверху? Возьми и открой его. – Сказала бабушка.
Конечно, я про неё не забыла. Она хранилась в бабушкиной шкатулке, мне казалось, что так будет надёжнее. Я открыла маленькую коробочку. Там лежала та самая бусина.
– Дедушка отдавал её в ювелирную мастерскую, а там из неё сделали подвеску. Теперь ты можешь носить её на цепочке, или на браслете, когда он у тебя будет. А можешь подарить кому-нибудь. В старину девушкам твоих лет специально для этого и покупали бусы – чтобы они дарили их своим избранникам. С одобрения родителей, конечно. Но иногда это случалось и без их одобрения.
Я часто думала об этой бусине. Как получилось, что она попала в трещину в комоде? Была ли это серёжка или часть какого-то большого украшения, колье, например? Что случилось с хозяйкой этого украшения? Эти вопросы волновали меня. У бабушки было несколько больших альбомов с репродукциями
А дня через два-три после этого разговора к нам с бабушкой ввалилась Кирюша и предложила погадать. То есть, она, конечно, не бабушке предложила погадать, а мне, но разговор происходил при бабушке. И попросила для этой цели бабушкино зеркало. Отговаривать от гадания бабушка нас не стала, разрешила нам вынести из её комнаты зеркало в гостиную, а сама осталась в спальне. И свечки дала. Сказала только, что гадать ведь одной надо.
– Знаю, что одной, – ответила Кирюша, – но ведь одной-то страшно!
Кстати, насчёт зеркала. Я сказала Кирюше, что, мол, не всё ли равно с каким зеркалом гадать. Но подружка посмотрела на меня так, будто я сказала невесть какую глупость, и заявила, что гадать нужно только при старых зеркалах, это все знают. Откуда она это взяла, совершенно непонятно. В общем, выключили мы свет, зажгли свечи, поставили возле зеркала, всё, как положено. Гадаем, значит. Заговор какой-то прочитали, который Кирюша из какого-то журнала переписала. Сидим, ждём. А говорить-то нельзя, надо молча сидеть. А сколько времени сидеть надо, чтобы что-то увидеть – Бог его знает. Десять минут прошло, пятнадцать. Мы с Кирюхой устали, я уже хотела сказать: «А ну его, это гаданье!» Уже встать собралась, как вдруг в зеркале что-то мелькнуло, что-то мне почудилось. Я заморгала, потёрла глаза и посмотрела на Кирюшу. Она ухватила меня за руку и сделала «страшные» глаза, призывая молчать. Я посмотрела в зеркало внимательнее, придвинулась к нему чуть ближе… фигура! Вроде как в тумане, и вроде как движется, и вроде как знакомая! Да, очень знакомые очертания мужской фигуры! И походка знакомая! Ещё чуть-чуть, и я увижу его лицо, узнаю! Да, как же, не тут-то было. Фигура почему-то остановилась, я заморгала, не выдержав напряжения, и всё пропало. Мы с Кирюшей вышли из оцепенения, вскочили, включили свет, стали наперебой спрашивать друг друга: «Видела? А ты видела? А что ты видела? А кого?» В общем, выяснилось, что обе видели знакомую фигуру, но кто это был, то ли один и тот же человек, то ли разные люди, мы так и не поняли. Позже, когда мы немного успокоились, я сказала Кирюше, что это гаданье нельзя считать настоящим, ведь фигура-то была одна, а при настоящем гадании мы не могли видеть одно и то же.
– Ну и что, что одна фигура? – Сказала Кирюша. – Фигура одна, а видели мы всё равно каждая своё. Да и не факт, что фигура одна была, может, их две было, а видели мы с тобой по одной фигуре.
Я в очередной раз позавидовала способности Кирюши представить ситуацию так, как желательно ей, а потом долго сожалела и досадовала на себя, что сморгнула и не смогла разглядеть, кто же это был в зеркале.
Хотелось думать, что Мороз. Интересно, увидимся ли мы, удастся ли нам когда-нибудь встретиться?
Глава 10
Я вспоминаю… Вот подошёл к концу восьмой школьный год, наступила весна, впереди были экзамены. В нашем классе было трое отличников и несколько ребят, у которых были все шансы получить серебряную медаль после десятого класса, если, конечно, они останутся на прежнем уровне. Мы с Кирой готовились к экзаменам вместе. Отрывались от учебников и тетрадей только вечером и шли на огороды, помочь родителям с посадкой, с поливкой, с какими-то другими делами. С утра мы уходили то на консультации в школу, то в библиотеку, то оставались заниматься дома. Говорили, что на экзаменах будут присутствовать преподаватели из вузов областного центра и даже Москвы. Наша школа стала привлекать внимание преподавателей столичных вузов по той причине, что в выпускных классах время от времени было много медалистов, больше, чем в среднем по школам области. Потом наблюдался спад в несколько лет. И, видимо, кто-то, может, вузовское начальство, может, кто-то из преподавателей отследил такую динамику. А когда мы учились в седьмом классе, обратили внимание и на нас. Ведь довольно редко бывает, что в одном классе несколько лет подряд держится одно и то же количество отличников и хорошистов, причём эти отличники и хорошисты одни и те же ученики. Это, можно сказать, нечто не совсем обычное. В общем, почти каждый год в наш город весной, как раз в период экзаменов, приезжали, как нам объясняли директор и учителя, преподаватели вузов – то биологи, то химики, то физики. Когда по двое по трое, а бывало, что к ним присоединялись и преподаватели других дисциплин – историки, филологи. Особенно в те годы, когда наша школа была первой на каких-нибудь олимпиадах, а это бывало нередко. Они, конечно, посещали не только нашу школу, но и другие тоже. Проводили разные тесты, опросы, беседовали с классами и с отдельными учениками. К нам, к нашей группе отличников и хорошистов, они проявляли внимание не первый год. И уделяли нам больше внимания, чем другим, что, в общем, понятно. Если они выбирали для себя студентов, для чего им было распыляться. Они били точечно. Проверяли наши знания по разным предметам, причём, выходя за рамки школьной программы. Если, например, хотели выяснить уровень знаний по математике или физике, то давали задания из олимпиадных сборников разных лет, как мы потом выяснили, а то и вообще непонятно откуда. Если проверяли знание иностранных языков, то, опять же, отнюдь не по школьным учебникам. И, по нашим впечатлениям, были очень довольны ответами. Я как-то невзначай проговорилась, что мне нравится латынь, так мне произнесли на латыни несколько латинских изречений, причём не самых ходовых, типа modus vivendy, и попросили перевести.
И ведь какие хитрецы! Проверки устраивали не только на уроках. Могли и в школьной столовой интересный разговор завести или даже в коридоре во время перемены – то о какой-нибудь археологической находке, то о чём-нибудь новом в технике, физике, да о чём угодно, даже о политике и экономике. Кто-то из учеников всегда вступал в беседу. Ну, а потом, на уроках мы, конечно, чувствовали себя свободнее и высказывались гораздо смелее.
И порой во время этих бесед я видела человека, который не вступал в разговор, а просто слушал. Но странное дело! Когда я пыталась узнать, кто же этот человек, спрашивала одноклассников, не знают ли они, кто это, они отвечали, что не понимают, о ком я спрашиваю. Учителя говорили, что это один из университетских преподавателей, ведь комиссия сформирована именно из них. Но как-то раз я случайно услышала разговор нескольких учителей в школьном коридоре во время перемены.
– О ком это Настя постоянно спрашивает? – Сказал один из них.
– Никак не могу понять! – Ответил второй. – Она и ко мне как-то раз подходила с этим вопросом. Но под её описание ни один из наших гостей не подходит. Я ни разу не замечал, чтобы кто-нибудь из них стоял в стороне и просто наблюдал. Может, он просто приходит не каждый день. К тому же и мы-то ведь с вами не находимся в школе с самого утра и до позднего вечера. Кто-то из нас действительно мог его не видеть, мы могли просто разминуться.
– Да так-то оно так, но ведь у нас были общие собрания и педсоветы, на которых присутствовали все учителя и вузовские преподаватели. Особенно самое первое собрание, когда мы знакомились. Неужели он не был ни на одном из них? В общем, странная ситуация с этим человеком.
Не был ни на одном собрании? И никто его не видел? Это что же получается? Только я одна его вижу? Очень интересно! Но задумываться тогда над этим мне было некогда.
А каких только слухов не ходило по школе по поводу такого пристального внимания к хорошо успевающим ребятам! Чего только не выдумывали! И что выбирают учеников для службы в секретной агентуре, и что нас будут готовить для каких-то неведомых спецзаданий, и что намечается межзвёздная экспедиция к экзопланетам, чтобы оценить возможности их освоения. А тех, у кого есть выдающиеся способности к языкам, ждёт встреча с внеземным разумом. А эти преподаватели – они, конечно, преподаватели, но преподают они не совсем то, что говорят. В общем, пришлось вмешаться директору школы и призвать всех учеников умерить свою буйную, а местами даже не совсем здоровую фантазию. Она охладила пыл фантазёров, сказав, что сейчас нужно готовиться к экзаменам и итоговым контрольным, и напомнила, что некоторым до выпускного класса ещё два, три, а то и четыре года, а за это время кто-то вполне может сойти с дистанции. Так оно, кстати, и случилось в дальнейшем.
Глава 11
Ну, а пока мы готовились к экзаменам, был месяц май в середине, и всё было впереди. Как-то раз, вечером, отдыхая от учёбы, я рассматривала в очередной раз бабушкину шкатулку, её резьбу на крышке и стенках. И в очередной раз мне показалось, что в сплетении листьев, цветов и веток кроются какие-то символы, зашифровано какое-то сообщение, какое-то письмо, послание. Мне так казалось и раньше, но тогда это было не так отчётливо, как сейчас. Мне чудилось, что они вот-вот обретут чёткость и ясность, вот-вот я пойму, что это за символы, прочитаю их, но они прятались, убегали в извивы веток, скрывались за цветами. Я подумала: «Ну вот, приехали, совсем от учёбы переутомилась, надо немного сбавить темп. Пожалуй, завтра надо будет закончить заниматься до обеда. А может, вообще денёк пропустить? Кстати, и мама с папой уговаривают сделать перерыв в занятиях. И вообще, не мешало бы, пожалуй, поговорить с бабушкой о странностях её шкатулки. Или о своих!»