Где танцуют тени
Шрифт:
– Имеете на примете кого-то определенного?
– Я с французами не якшаюсь, если вы об этом.
– Ну, хорошо, а кто помимо них?
– Думаю, датчане.
Себастьян мысленно застонал. Не хватало только обнаружить, что в убийстве замешано еще одно дипломатическое представительство.
– Как насчет австрийцев? – кисло поинтересовался виконт. – Или пруссаков?
Подумав над таким предположением, Линдквист покачал головой.
– Росс не вел с ними никаких дел. По крайней мере, мне об этом неизвестно.
«Благодарение Богу», – подумал Девлин.
– Когда вы видели Александра в последний раз?
– О, наверное, еще в начале месяца, – надул щеки швед. – Видите ли, я был занят. Но, помнится, пару недель назад мы
– Отчего же, приходилось. А приятель при встрече не показался вам обеспокоенным?
– Не настолько, чтоб я заметил. Знаете, он был жизнерадостным парнем. Ничто не могло расстроить его надолго.
32
« Слепой нищий» – существующий поныне паб в лондонском районе Уайтчепел, выстроенный в 1894 г. А в 1812 г. на этом месте находился одноименный постоялый двор, существовавший еще до 1654 г. и получивший свое название от средневековой легенды о нищем слепце из Бетнал-Грин и его прекрасной дочери Бесси. Сюжет ее таков: любви Бесси добивались рыцарь, знатный юноша, купец и сын трактирщика. Бесси заявила, что нужно согласие ее отца, слепого нищего. Тогда все, кроме рыцаря, отказались от своих притязаний. На свадьбе нищий заявил, что он Генри де Монфор, сын погибшего в сражении при Ившеме предводителя баронов, Симона де Монфора. Спасаясь от шпионов короля Генриха III, он вынужден был скрываться под видом слепого нищего. Однако исторический Генри де Монфор (1238-1265) также погиб при Ившеме.
– Росс не упоминал о каких-либо затруднениях? На работе, к примеру?
– Нет-нет, такие вещи он со мной не обсуждал.
– А как насчет его невесты, мисс Кокс?
Швед уже начал было качать головой, но заколебался.
– Так что?
– Ну, по-моему, Александр не очень-то ладил с будущим шурином. Но мне бы не хотелось делать из мухи слона.
– Джаспер Кокс ведь известный коммерсант? Торгует лесом, пушниной и зерном, – сделав паузу, Себастьян добавил: – Как и вы.
– Кокс – один из богатейших людей Лондона. А я? – хмыкнул Линдквист. – Какой-то ничтожный шведский купчишка. Мой отец – простой викарий в Уддевала.
– Однако же вы знаете Кокса достаточно хорошо, чтобы составить о нем нелестное суждение, – заметил Девлин.
– Непросто вам будет сыскать вдоль береговой линии человека, у которого не сложилось бы определенное мнение о Джаспере Коксе. А теперь извините, милорд, – отвернулся швед, – у меня дела.
– Еще один вопрос: где вы были той ночью, когда умер Росс?
Линдквист оглянулся на собеседника:
– Я был дома. Один, – и насупил брови.
– В чем дело? – полюбопытствовал Себастьян.
– Да вот, пришло в голову… Недавно Росс ввязался в одно дело, оказавшееся не совсем тем, на что он подряжался. С какими-то американцами, приехавшими в Лондон, – стариком и молодой девицей. Что-то насчет принудительно завербованного сына… Только вот не помню имени парня.
– Вы про Натана Бейтмена?
– Ja, именно.
* * * * *
На лавочке во дворе церкви Святого Панкратия сидел пожилой американец, облаченный в старомодный камзол, бриджи и длинный, весь в табачных пятнах, жилет. Этому старику по имени Уильям Франклин шел восемьдесят второй год. Когда-то он был губернатором его королевского величества в колонии Нью-Джерси. Затем разразилась революция, за ней последовали тюремное заточение, размолвка с отцом, смерть первой жены и нескончаемые десятилетия изгнания из земли, где родился Уильям. Долгие годы бывший губернатор большую часть своего времени посвящал содействию собратьям-лоялистам в их стараниях получить компенсацию от правительства,
Когда Себастьян присел рядом с американцем, тот поднял глаза и приветственно кивнул.
– Слышал, вы были ранены. Как рука?
– Спасибо, настолько хорошо, что я почти не вспоминаю о ней. А как вы?
– Дряхлым костям солнышко в радость. – Франклин покосился туда, где внучка наблюдала за вереницей шествующих между двумя замшелыми надгробиями муравьев. – Однако вряд ли вы пришли посудачить о стариковском здоровье, верно, милорд?
Виконт улыбнулся.
– Хотелось бы знать, что вы можете рассказать об американце по имени Натан Бейтмен. Моряк, насильственно завербованный на побережье Нью-Бедфорда в Массачусетсе на британское судно «Родни» в июне 1809 года. Слышали о таком?
– Да, слышал. – Франклин поерзал на скамье, обхватив ладонями набалдашник поставленной между коленей трости. – Грязное дело, эта вербовка. Нехорошо, когда государство, по сути, похищает и превращает в рабов собственных подданных. А уж творить такое с гражданами других стран… – покачал головой старик. – Немудрено, что Соединенные Штаты протестуют. По правде сказать, меня удивит, если американцы еще до конца года не объявят Британии войну вследствие столь бесцеремонного поведения.
– А еще вследствие желания заполучить Канаду, – с сухой иронией добавил Девлин.
Собеседник издал смешок, перешедший в кашель.
– Не без того.
– Этот Бейтмен – американец?
– О, да. Видите ли, на британском военном флоте множество принудительно завербованных – целых четырнадцать тысяч, по утверждению бывшего американского консула. В Адмиралтействе заявляют, что американцы сами виноваты, поскольку разрешают дезертирам с королевского флота записываться на свои корабли. И если военное судно его величества останавливает в открытом море американское торговое, так это англичане всего лишь разыскивают своих беглецов. Вопрос в том, как, скажите на милость, отличить американского моряка от британского? Выглядят одинаково, разговаривают одинаково. При этом бремя доказывания ложится на бедолагу, обвиненного в том, что он англичанин. Другими словами, если несчастному не удается убедить вербовщиков, что он не является британским подданным, его по умолчанию считают таковым. По правде говоря, известны случаи, когда военный корабль, нуждавшийся в людской силе, нападал на американское судно, забирал наиболее здоровых физически мужчин – и плевать на любые документы, которые те могли предъявить.
– Расскажите о Бейтмене.
– Плавал на каботажной шхуне. На «Родни» случилась нехватка рук, и они остановили суденышко прямо в прибрежных водах. Бейтмен оказался одним из трех, кого забрали, все трое – американцы.
– У него имеются доказательства американского гражданства?
– Бесспорные. Отец Натана представил копии своего назначения на должность времен войны, а в придачу – подтверждения от самого президента Мэдисона и нынешнего массачусетского губернатора.
– Так в чем же дело? Почему Бейтмена не освободили?
– Время от времени Адмиралтейство, по ходатайству американского консула, дает распоряжение отпустить нескольких везунчиков, – Франклин издал смешок, в котором не было ни капли веселья. – Их отправляют обратно с невнятным извинением, мол, англичан и американцев трудно отличить, поскольку и те, и другие разговаривают на одном и том же языке и принадлежат к одной и той же расе. Нет нужды упоминать, что это мало кого успокаивает. В голове не укладывается, почему, черт подери, Адмиралтейство никак не уразумеет, что проблем с дезертирством не возникало бы, не будь служба на королевском флоте непомерно тяжелой? Когда моряк сбегает с британского судна и записывается на американское – разве это ни о чем не свидетельствует?