Где-то поодаль от мира
Шрифт:
После обеда все закрутились. Лошадей и осла завели на плоты, закрыли ограждения. Проверили все крепежи, которыми плоты крепились друг к другу, чтобы не разбежались они во время движения. На передний завели швартовы с буксира, который начал аккуратно отходить от берега. А мы с берега отталкивали плоты шестами. Вскоре между нами и плотами была довольно широкая полоса чистой воды.
— Ну, все, давайте по лодкам. Домой, и с богом. — Сергеич перекрестился. Я у него давненько заметил крестик на шее. Вообще-то, верующий человек сейчас редкость, к религиям относятся как к фольклору.
Рассевшись по двум деревянным лодкам, мы оттолкнулись от берега, и погнались за плотами. Впрочем, погнались громко сказано, буксир диагональю вывел их на стрежень, и, дав обратных ход, слегка притормозил. Так что буквально через пять минут мы перелезли на толстые смолистые бревна.
Поздним вечером я, прихватив винтовку, и шест, без которого ходить по плотам бригадир запретил, я пошел в гости к Вере. Перепрыгивая через метровые просветы темной воды, в которой начали отражаться звезды, я подошел к шалашу девушки, которая вместе с голованой сидела на положенном поперек основных бревен коротком и толстом обрубке.
— К вам можно? — Вера кивнула, и я присел рядышком. Почесал за ухом помахавшую хвостом и окатившую теплой радостью Герду, поглядел на придерживающую шляпу и смотрящую на звезды девушку.
— Сняла бы свой стетсон, Вера. Неудобно же? — я снял с себя свою шляпу, и с удовольствием подставил голову прохладному ветру. Хоть бригадир и шкипер утверждали, что с часу на час начнется похолодание с ветром и дождем, сейчас было ясно, чуть свежо и очень звездно.
— Как здесь тихо, — неожиданно сказала Вера, сняв свою шляпу, и положив ее возле себя. Тряхнула собранными в «конский хвост» волосами», перекинула их через плечо. — Тихо, спокойно. Очень хорошо. — Потом, помрачнев, едва слышно шепнула. — Сейчас.
— Мы сейчас живы, здоровы, свободны. У нас оружие, у нас товарищи. Есть желание жить, есть возможность жить. Уже очень хорошо. — Я оперся спиной на стенку шалаша Веры, вздохнул запах хвойных веток. — По приезду в Звонкий ручей я тебе покажу одну вещицу, уверен, что тебе станет веселее и интереснее жить.
— Чем это ты решил меня заинтересовать? А то звучит так, двусмысленно. — Неожиданно развеселилась девушка. — Ты уверен, что эта твоя «вещица» сумеет меня развеселить и заинтриговать? А?
— Вера, о доме думать надо! — Смутившись, буркнул я.
— Чего? — искренне удивилась Вера, нагнувшись и подняв шляпу с бревен. Отряхнув ее, она одела ее на голову, задорно сбила на затылок. — О каком доме?
— Анекдот есть такой, старый-старый, — Ответил я. Подумав, продолжил. — Маленький сын прибегает к отцу с матерью, и кричит — «Мама, папа, я слово написал из трех букв!» Мать ему шлеп подзатыльник — «Ах ты пошляк мелкий!» Сын обиделся, захныкал — «Мама, ну я же слово «дом» написал!» Тут отец матери хлоп подзатыльник — »О доме думать нужно!»
Вера несколько секунд молчала, а потом звонко, на всю реку, расхохоталась. Смеялась долго, заразительно, аж я посмеиваться начал.
— Вы чего здесь так ржете весело? — К нам подошел Федор. — Привет, Вер. Матвей, можно тебя на пару слов?
— Садись, Федь. Что-то серьезное? — Я похлопал по бревну рядом с собой.
— Да нет, Федька брякнулся рядом, положил на плот свой шест, снял с плеча и поставил между колен французский карабин. — В общем, я с бугром поговорил насчет карты того бандита, как ты и просил. Сергеич сказал, что это наша договоренность с людоловом, его всякие пиратские карты не интересуют, и разбираться с ней должны мы сами. Так что, попробуем зимой, по первоснегу до ближайших зимовий добраться? Кобыла у тебя хорошая, сани можно купить незадорого. Пробуем?
— Поглядим, можно и попробовать. Ух ты! — где-то не очень далеко гулко ахнуло по воде. — Это рыбина, обалдеть!
— Да ну, только свиньям на корм. Щуки и сомы частенько в сети попадают килограмм по двести-триста. Их есть никто не будет, мясо уже так себе, очень жирные, так что скармливают скотине. Килограмм до сотни — самое то. А еще лучше — толстолобики по сотне килограмм, или осетры. Вот это рыба!
— Федь, а зимой не замерзнем? Ну, до зимовий добираться? — если честно, то такого опыта у меня вообще нет. Никогда даже не думал, что он понадобится.
Вера с интересом прислушивалась к нашему разговору. Потом решила вмешаться.
— Ребята, а вы про что? — И пару раз хлопнула ресницами. Блин, вот знаю, что очень умная девица, а все едино приятно.
— Да, я одного людолова подстрелил, а Матвей с него сумел вытрясти кой-какую информацию. — Федька глянул на меня. Я, подумав, кивнул. Герда мне передала, что кроме чистого любопытства у Веры нет никаких интересов. Федор продолжил. — Он карту оставил, и сказал что в одном из их зимовий захоронка его, а в какой не сказал. Понимаешь, теперь искать нужно.
— А вы мне карту показать можете? — Вера заинтересовалась. — Понимаете, я все-таки менталист. Порой получается считывать с вещей мысли, если они яркие. По идее, ваш тайник должен оставить очень характерные эмоции.
Оба на. Блин, как у меня это из головы вылетело? Хотя, пусть и сейчас менталисты и почаще встречаются, чем те же голованы, но все-таки очень редки. И обычно находят хорошую работу в серьезных компаниях. А Вера еще нейрохирург. Что же она все-таки наделала?
— Вот только темновато, наверное, завтра утром, — закончила Вера, поглядев на небо.
— Да без проблем, — Федька вытащил из кармана небольшой фонарик, пару раз качнул рычагом. С жужжанием прокрутилось магнето, накачивая энергию в аккумулятор, карту осветило синеватым лучом.
— Эх, какой у тебя агрегат. Где купил, Федь? — Блин, как не хватает всяких мелочей, которыми так богата цивилизация. Простых электрических фонариков, например. В лагере работали керосиновые, но на плотах бугор их не разрешил зажигать. Мол, хватило ему пожара три года назад.
— У скупщина артефактов Прошлых. У него много такой всячины продается. Фонарики, зажигалки, кроме того, через них только можно заказать дизель для станков, например. Или инструмент резательный для тех же станков. Дерут безбожно, конечно, скоты. Но иначе нигде это вообще не найдешь. — Федор расстелил поровнее карту, подсвечивая фонариком. — Ну, Вера, смотри.