Гедда Габлер (пьесы)
Шрифт:
Ф о г т. Я составил краткую памятку, как надо трактовать приведенные в докладе факты на основании взвешенного подхода, и, в частности, обрисовал, с помощью каких мер, подъемных для бюджета водолечебницы, можно было бы в будущем содействовать устранению предполагаемых недочетов в случае их выявления.
Х о в с т а д. Она у вас с собой, господин фогт?
Ф о г т (шарит в кармане). Да, прихватил на всякий случай.
А с л а к с е н (торопливо). Вот черт, принесла нелегкая.
Ф о г т. Кого? Моего брата?
Х
А с л а к с е н. Уже в типографии, идет сюда.
Ф о г т. Катастрофа! Я ни в коем случае не хотел бы встретиться с ним здесь, но мне надо договорить с вами.
Х о в с т а д (указывает на дверь направо). Зайдите пока сюда.
Ф о г т. Но…
Х о в с т а д. Там один Биллинг.
А с л а к с е н. Живее, живее, господин фогт, он сейчас войдет.
Ф о г т. Ладно, хорошо, иду. Но постарайтесь выпроводить его побыстрее. (Скрывается за дверью, которую Аслаксен закрывает за ним.)
Х о в с т а д. Аслаксен, займитесь чем-нибудь! (Садится и начинает писать; Аслаксен роется в кипе газет, наваленных на стул справа.)
Д о к т о р С т о к м а н (входит из типографии). Это опять я.
Х о в с т а д (продолжая писать). Уже, господин доктор? Аслаксен, займитесь тем, о чем мы говорили. У нас сегодня времени в обрез.
Д о к т о р С т о к м а н (Аслаксену). Слышал, корректуры еще нет?
А с л а к с е н (не оборачиваясь). Нет. С чего доктору подумалось, что есть?
Д о к т о р С т о к м а н. Нет, нет, просто мне очень не терпится, сами понимаете. Пока не возьму в руки газету с напечатанной статьей, места себе не найду.
Х о в с т а д. Хм, но это займет еще порядком времени, да, Аслаксен?
А с л а к с е н. Да, боюсь, что так.
Д о к т о р С т о к м а н. Ладно, ладно, друзья мои, я зайду еще раз, да хоть два раза, если понадобится. Вопрос серьезнейший – процветание всего города, тут лениться нельзя. (Собирается уходить, но поворачивается и идет обратно.) Да, забыл еще одно.
Х о в с т а д. Простите, но нельзя ли в другой раз?
Д о к т о р С т о к м а н. Это минутное дело. Видите ли, когда завтра весь город прочитает в газете мой текст и поймет, что я всю зиму, избегая огласки, работал на благо города…
Х о в с т а д. Ну, господин доктор?
Д о к т о р С т о к м а н. Я знаю, что вы скажете. Вы не видите здесь ничего, кроме моей прямой обязанности, долга каждого гражданина. Но мои сограждане, эти святые люди, так высоко меня ценят, что…
А с л а к с е н. Да, до сих пор горожане всегда были о вас высокого мнения, господин доктор.
Д о к т о р С т о к м а н. Потому я и боюсь, как бы… Я это и хотел сказать: если самые неимущие сословия услышат здесь вдохновляющий призыв впредь брать дела города в свои руки, то…
Х о в с т а д (вставая). Хм-хм. Господин доктор, не стану скрывать от вас…
Д о к т о р С т о к м а н. Ага, так я и знал, что-то здесь замышляется! Даже не думайте! Если
Х о в с т а д. Что?
Д о к т о р С т о к м а н. Ну, не знаю, что именно – шествие, торжественный банкет или сбор средств на памятный подарок, то сейчас же поклянитесь все отменить. И вы тоже, господин Аслаксен, клянитесь!
Х о в с т а д. Прошу прощения, господин доктор, но лучше мы уж прямо сейчас скажем вам всю правду.
В левую дверь в глубине сцены входит К а т р и н а С т о к м а н в пальто и шляпке.
К а т р и н а (заметив доктора). Так я и знала!
Х о в с т а д (идет ей навстречу). О, и госпожа Стокман тоже к нам?
Д о к т о р С т о к м а н. Катрина, какого черта ты сюда явилась?
К а т р и н а. Ты, наверно, догадываешься, зачем я здесь.
Х о в с т а д. Не желаете ли присесть? Или, возможно…
К а т р и н а. Спасибо, не беспокойтесь. И не кляните меня, что я пришла увести Стокмана, но я, знаете ли, мать троих детей.
Д о к т о р С т о к м а н. К чему ты это говоришь? Все и так знают.
К а т р и н а. А вот что-то не похоже, чтобы ты думал о жене и детях. Иначе ты не стал бы ввязываться в дела, которые обернутся для нас бедой.
Д о к т о р С т о к м а н. Катрина, ты часом не рехнулась? Неужто человеку с женой и детьми отказано в праве возвещать истину, быть активным и полезным гражданином, служить городу, в котором он живет!
К а т р и н а. Во всем важна мера, Томас!
А с л а к с е н. И я так всегда говорю – умеренность во всем!
К а т р и н а. Стыдно вам, господин Ховстад, отвлекать моего мужа от семьи и дома и дуриком втравливать в ваши штучки.
Х о в с т а д. Я никого никуда дуриком…
Д о к т о р С т о к м а н. Дуриком! Ты думаешь, меня куда-то можно втравить дуриком?!
К а т р и н а. Да, думаю. Я не сомневаюсь, что ты самый умный человек в городе, но тебя очень легко одурачить, Томас. (Ховстаду.) Подумайте хоть о том, что он лишится места курортного врача, если вы напечатаете этот его доклад.
А с л а к с е н. Что такое?!
Х о в с т а д. Видите ли, господин доктор…
Д о к т о р С т о к м а н (смеется). Ха-ха-ха, пусть попробуют. Да они и не сунутся, потому что у меня за спиной компактное большинство, как тебе известно.
К а т р и н а. Вот в том и несчастье, что у тебя за спиной бог знает что.
Д о к т о р С т о к м а н. Катрина, да что за ерунда? Ступай домой и занимайся семьей, а общественными вопросами, с твоего позволения, займусь я. Что это вообще такое: я во всем уверен, радуюсь, а ты дрожишь от страха? (Ходит по комнате, потирая руки.) Народ и правда победят, даже не сомневайся. Я отчетливо вижу, как все свободомыслящие граждане города встают под знамена победного войска! (Останавливается у стола.) Та-ак! Это еще что, черт возьми?!