Гемоглобов (сборник)
Шрифт:
Иконка от Кондрата: «…Мой отец, этот первобытный пользователь PC, называет наш восхитительный венозный Гемоглобов неуклюжим ругательством „Интернет“. Никогда не прощу ему этого!.. Я уговорил мать бросить отца…»
На мониторе высвечивается предупреждение: «Внимание! Вы входите в сеть Гемоглобов». Я вижу сначала себя, лежащего полуголым в телеге… Потом у меня все плывет перед глазами…
Появляется вдруг в полный рост мать Кондрата в одном нижнем белье. Она очень красива. Я нервно вздрагиваю при ее появлении.
– Ратик, оставь в покое оружие. Это
Я гляжу на свои руки: в них обойма, которую я ловко заряжаю маленькими бронзовыми пулями. Рядом лежит серебристый «браунинг». Я смотрюсь в его рукоятку. В ней отражается с пробивающейся первой щетиной лицо Кондрата.
– Все путем, мам. Я должен держать себя в боевой форме – вот и все! – я говорю голосом Кондрата. Со мной происходит что-то неладное: я не то курнул, не то глотнул какую-то колесную гадость. – А ты накинь халат. Скоро гемы ко мне придут.
– Тебе стыдно за мой вид?.. Ну ладно, – она, улыбаясь своим мыслям, уходит и уже на пороге роняет. – Хорошие у тебя друзья. Особенно Эрос. Он такой красавчик.
– В самом деле?! – вдогонку кричу я-Кондрат…
– …В самом деле? – переспрашивает Палермо. – Кондрат, ты уверен, что эта кровь того парня?
– А кого еще?! – я ужасно психую. Мне такие психи не свойственны, но для меня-Кондрата они обычное дело. Я оглядываюсь, ища, на чем бы сорвать свою злость. Вокруг – бесчисленные справочники по химии, физике, генетике и море колб, трубок, склянок, проводов… На столе стоит разобранный комгем. Осознав, что я нахожусь в комнате Палермо, я успокаиваюсь. – Я влепил только в того придурка, когда он полез на меня с молотком. Но я же показывал тебе фотки!
Палермо молчит. Отчего-то он боится смотреть мне в глаза…
Я вижу крупное фото. На нем бездыханное тело какого-то стриженого мальчишки. Где-то я его уже видел… Я склоняюсь над ним. Из раны в голове бьет ключом кровь. Я подставляю крошечный пузырек. Он мгновенно наполняется. Перед глазами у меня снова плывет…
– …Ну вот, пришел в себя! – на меня насмешливо смотрит Кондрат. Он чужой. Он больше не я. Рядом стоит Ален с испуганными глазами и машет перед моим лицом полотенцем.
– Слабак ты, Эрос! – Кондрат беспощаден. – И трех минут не продержался в Гемоглобове. Бери пример с Палермо – его теперь оттуда клещами не вытянешь!
Глянув на Палермо, мне опять становится дурно: он взглядом врос в свой монитор, его глаза – это глаза вяленого карпа. Вдруг они мигают!
Иконка от Кондрата: «…Гемоглобов – это Вакх, способствующий плодородию твоего эго…»
Нонна Юрьевна делает мостик. Я искал комнату, где бы мог прилечь и успокоиться, и случайно попал в ее спальню. Мать Кондрата необыкновенно пластична.
– Подстрахуй меня, Эрос.
Я поддерживаю Нонну Юрьевну за талию, но не могу удержаться и трогаю ее голый живот. Он очень сильно накачен. Замерев в форме триумфальной арки, 37-летняя красивая женщина вдруг меняется в лице: – Такие юноши, как ты должны, бояться заниматься сексом!
Я сажусь перед ней на корточки и заглядываю в ее перевернутые «вверх ногами» глаза: – Но я не боюсь, Нонна… Я уже достаточно взрослый!
– Ты ничего не знаешь,
– Какие, «анальные»? – насмешливо перебиваю я.
– Анальным бывает секс, а мужчины – аномальными. Они способны заниматься аномальным сексом. Нет более счастливой женщины, чем та, которая переспала с таким мужчиной!
– Почему же тогда «увы»?.. Я что, должен буду умереть от избытка сексуального удовольствия?
– Нет. Удовольствие вдруг откроет тебе дорогу к страху. Ты станешь бояться умереть от страха смерти. И тогда возненавидишь всех женщин.
– Но почему?! – я больше не улыбаюсь, глядя в ее мигающие «вверх ногами» глаза.
– В голове у каждого мужчины есть участок мозга, который блокирует этот страх. У аномального мужчины это место особенно уязвимо. Сильный экстаз разрушит этот блок так же легко, как стихия защитную дамбу.
– Так что же мне делать?! Постричься в монахи?!
Нонна Юрьевна неожиданно выпрямляется, ложится на ковер, превращаясь из триумфальной арки в долину любви. Она хищно смеется: – Если ты не боишься умереть от страха… иди ко мне!
18.04.
Иконка от Кондрата: «…Ге-Мы! Мы – гемы… Гем, не ищи в словаре толкования имени своего. Гемы… У тебя есть что-то от поклонника Вакха, орфика, пифагорейца и раннего христианина. Но ты пошел дальше их! Грубые поклонники Вакха достигали божественного безумия, упиваясь вином. Аскетичные орфики достигали божественного безумия благодаря духовному опьянению. Точно так же поступали пифагорейцы и ранние христиане. Ты приходишь в экстаз, обменявшись кровью с близким другом…»
Ален больше не приходит. Может, она узнала, что я могу умереть от страха перед смертью? Кто ей это сказал?!.. Мы по 12 часов не вылазим из Гемоглобова. Я теперь не знаю, чьей крови во мне больше: Кондрата, Палермо или моей собственной. Я досконально изучил своих друзей (уверен, они меня тоже). Я был Палермо и дважды трахался с его девушкой в ее душном «фольксвагене»-«жуке». Я усвоил, как стряхивает с пениса капельки мочи Кондрат. Я, будучи опять же Кондратом, старательно разрисовывал яички спящего пьяного себя-Эроса. Но я всегда мгновенно выхожу из Гемоглобова, когда, вновь родившись Кондратом, наверное, в сороковой раз отправляюсь на сборы с «браунингом», к которому прикручена цифровая камера. Наверное, Нонна Юрьевна права: я действительно боюсь умереть от страха смерти.
Неожиданно сегодня после обеда появилась в нашей команде Ален. От нее струится какая-то невидимая сексуальная патока. Я затащил ее в ванную. Нонна Юрьевна чистила зубы. Она грустно улыбнулась мне и вышла. Я раздел Ален догола и посадил на раковину. Ален развела ноги, а я… Меня вдруг охватил дикий ужас, ноги подкосились… Ален в полном восторге: она подумала, что я потерялся перед ее наготой. Она набрала в соломинку томатного сока и, не выпуская один ее конец из своего рта, приблизила другой к моим губам. Я ухватился за него как утопающий за соломинку. Минут пять мы, дурачась, гоняли сок от одного края к другому, потом Ален его неожиданно проглотила.