Генерал Ермолов
Шрифт:
Но вот в череде гонцов, прилетавших с разных мест боя явился, в пыли по самые брови и в простреленной шляпе зять Кутузова полковник Кудашев.
— На левом фланге неприятель чрезвычайно умножил свои батареи… — задыхаясь от скорой езды, доложил он. Начальник главного штаба Сен-При серьезно ранен, генерал Тучков-4-й убит… Войска отходят назад… Артиллерия уступает превосходному огню неприятеля…
Слушая, Кутузов согласно кивал головой, точно все зю отвечало его замыслу, а затем поманил к себе Ермолова.
— Голубчик, Алексей Петрович, — доверительно, словно говоря о чем-то интимном, домашнем, не
Чрезвычайно обрадованный тем, что ему предстоит наконец горячее дело, Ермолов объявил Кутайсову, чтобы тгт приказал трем конноартиллерийским ротам из резерва следовать за ним на левое крыло.
— Хочу, Александр Иванович, — пояснил он начальнику артиллерии, — чтобы это были роты полковника Никитина…
— Алексей Петрович! — взмолился Кутайсов. — Возьми меня христа ради с собой!
— Да что ты? — почти рассердился Ермолов. — Ты всегда бросаешься туда, куда тебе не следует. Давно ли тебе был выговор от светлейшего за то, что тебя нигде отыскать не могли? Я еду во 2-ю армию, мне совершенно не знакомую, приказывать там именем главнокомандующего. А тыто что делать будешь?
— Не могу я сидеть и глядеть, как дерутся другие! упрямо возразил Кутайсов. — Ни ты мне, ни я тебе, Алексей Петрович, не подчиняемся. И ты можешь считать, что я еду из праздного любопытства…
Ермолов молча махнул рукою: «Делай, как знаешь» — и сел на лошадь.
Во весь карьер понеслись роты из резерва. Перекаты пушечной и ружейной стрельбы все усиливались по мере приближения Ермолова с его маленьким отрядом к центру рус.
ских позиций. И вот справа открылся на холме редут Раевского, позади которого заметно было большое смятение. Солдаты нестройными толпами валили от Курганной высоты, осыпаемые вдогонку картечными выстрелами французов.
Это были приведенные в полное расстройство егерские полки из дивизии Паскевича. Над высотой, в разрывах пороховых туч, трепетало с вспыхивающим на солнце золотым орлом вражеское знамя.
Решение родилось мгновенно. Прежде чем ехать во 2-ю армию, необходимо восстановить здесь порядок и выбить неприятеля из редута, господствующего над всем полем сражения и справедливо названного ключом Бородинской позиции.
— Алексей Петрович! — крикнул Ермолов зычно старому своему другу и тезке Никитину. — Поворачивай вправо, к редуту!..
Надо было остановить ретирующееся разношерстное воинство, но сделать это можно было лишь вооруженной рукой. Ермолов бросился к резервному отряду 6-го корпуса, самому ближнему к высоте.
— Какая часть? — наехал он на торопливо опоясывавшегося форменным шарфом офицера.
— Третий батальон Уфимского пехотного полка, ваше высокопревосходительство! — с веселой готовностью ответил тот.
— Батальон, слушай мою команду! — загремел Ермолов. — В атаку развернутым фронтом! За мной!
Он развернул солдат так, чтобы линия оказалась длиннее и ей удобнее было захватить большее число бегущих.
Командиру батальона майору Демидову велено было находиться на правом фланге наступления, а полковнику
Егеря десятками присоединялись к уфимцам, создавая толпу в образе колонны. Так войско Ермолова достигло небольшой углубленной долины, отделяющей занятую неприятелем Курганную высоту. Здесь задержались остатки дивизии Паскевича, команду над которыми принял полковник И. Я. Савоини.
Ермолов спешился и вынул саблю.
— Ребята! — закричал он, вращая клинком. — Воротите честь, которую вы уронили! Пусть штык ваш не знает пощады! Сметем врага! По-русски!..
Веселое лохматое слово прозвучало, перекрывая выстрелы и вызвав дружные улыбки на измученных лицах. Кутайсов подъехал к Ермолову:
— Я возьму часть людей и поведу их вправо от кургана…
Они с чувством пожали друг другу руки.
— Барабанщик! — скомандовал Ермолов. — Сигнал «На штыки»!
Загремела тревожная дробь; генерал с поднятой саблей первым побежал на крутизну.
Как начальник главного штаба, Ермолов имел с собой несколько Георгиевских крестов. Выдернув левой рукой из кармана пук черно-оранжевых лент со знаками отличия боевого ордена, он швырнул их далеко, на бруствер, из-за которого высовывались французские ружья. Множество егерей, обгоняя Ермолова, бросились вверх, навстречу выстрелам. Закипел бой, яростный и ужасный; сопротивление было встречено отчаянное. Прискакавший к батарее Раевского Барклай-де-Толли не имел под рукой резерва, и вся его свита мужественно пристроилась к атакующим.
Бились на батарее молча, не было сделано ни одного выстрела; с обеих сторон урон возрастал, доколе все французы не были переколоты. Пощады не давалось никому — солдаты сбрасывали с вала вместе с неприятелем и вражеские пушки. Всюду была кровь; умирали в судорожных страданиях тяжелораненые. Ермолов услышал сквозь хрипы и стоны мольбу о пощаде:
— Не убивайте… Я король Неаполитанский…
У вала Ермолов снял со штыков получившего двенадцать ран генерала, назвавшегося сим именем. В главную ставку помчался гонец с известием о пленении Мюрата. Все вокруг светлейшего тотчас закричали «ура!». Умеряя общую радэсть, Кутузов спокойно сказал:
— Подождем подтверждения…
Вскоре привели пленного. Им оказался бригадный гепорал Бонами. Он назвался Неаполитанским королем, желая спастись от неминучей смерти. Позднее Ермолов отправил Бонами в Орел и просил отца своего заботиться о нем…
Вся масса атакующих не могла взойти на тесный редут; многие в пылу преследования устремились по глубокому оврагу, покрытому лесом, и были встречены свежими войсками Нея. Ермолов тотчас приказал кавалерии, заскакав вперед, вернуть увлекшихся обратно на редут, а барабанщикам бить сбор. Явился израненный полковник Савоини с малым числом офицеров и нижних чинов. После жестокой схватки батальоны, которыми командовал Ермолов, были малочисленны, при орудиях в укреплении — ни одного заряда. Наблюдавший за боем Барклай-де-Толли, не ожидая требования о помощи, прислал псмедля батарейную роту и два полка пехоты. Теперь под руками Ермолова было все готово для отражения Богарнэ. Заменив свежими войсками утомленные, он вернул в резерв и артиллеристов Никитина.